— Сохранить его? — всполошился бард. — В таком случае не ждите ничего, кроме беды, от этой находки, от этой дурной удачи! Зарой эту проклятую штуку!
Соглашаясь в душе с опасениями Ффлевддура и не желая пренебрегать советами Доли, Тарен колебался. Наконец он решительно сунул обломок кости в карман куртки.
Ффлевддур заворчал:
— Опять суешь свой нос не в свое дело! Это принесет нам одни неприятности. Запомни мои слова! Ффлевддур Пламенный бесстрашен, но только не тогда, когда неизвестная заколдованная вещь покоится неподалеку, в кармане друга!
Слова Ффлевддура как будто стали сбываться чуть ли не тотчас. Стоило им снова двинуться в путь и начать продираться сквозь заросли, как Доли стало совсем плохо. Время от времени он вздрагивал и трясся от мучительного озноба. С трудом мог он неразборчиво произнести одно или два слова. Тарен был уверен, что Доли потерял силы и заболел, когда полз посуху на брюхе. Чтобы кожа его совсем не пересохла и не потрескалась, Тарен регулярно смачивал ему спину и живот. Вода спасала его от смерти, но и добавляла страданий: он чихал и кашлял все сильнее с каждой влажной примочкой. Вскоре он совершенно изнемог, обмяк и повис на луке седла, не имея сил даже ворчать, выказывая, как это он обычно делал, свой дурной нрав.
День быстро убывал, и путники остановились на поляне, потому что Доли дал им понять, чтобы с этого момента они двигались с предельной осторожностью.
Упрятав лягушку в складках специально намоченного плаща и положив свёрток у корней дерева, Тарен склонился к Ффлевддуру и зашептал:
— У него не осталось больше сил. Нельзя тащить его дальше.
Ффлевддур согласно кивал.
— Верно, при всем его желании самому справиться с заданием короля Эйддилега он долго не протянет.
Лицо барда выражало тревогу. Тарен помолчал, размышляя. Он ясно представлял себе, что нужно делать, но не хотел сейчас решать за других. Обычно твердый и смелый в своих поступках и решениях, сейчас он колебался. Он с радостью бы пожертвовал жизнью ради спасения друга. Но риск не просто погибнуть, а превратиться в какую-нибудь отвратительную беспомощную тварь пугал Тарена. Он не только потеряет свой облик, но и не сможет тогда достичь той цели, ради которой отправился в этот трудный и опасный путь. И все же…
Он опустился на колено рядом с Доли.
— Ты должен остаться здесь. Ффлевддур и Гурджи позаботятся о тебе. Скажи мне, как найти Морданта?
Глава 8
Услышав это, Доли устало лягнул бессильно вытянутой лапкой и что-то протестующе проквакал. Впрочем, что он мог возразить? Карр взлетела на плечо Тарену, и он двинулся пешком через лес. Следом вприпрыжку бежал Гурджи, который все же увязался за Тареном.
Спустя некоторое время, Тарен замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, чтобы оглядеться. Лес сплошь зарос кустами куманики и стал почти непроходимым. Высокие колючие кусты вырастали между деревьями, сплетали гибкие ветки и превращались в непреодолимую преграду. Тарен понял — он нашел то, что искал. Высокие кусты стояли так плотно не случайно, они были искусно свиты и превращены в густой барьер. Это была живая стена почти в два человеческих роста, ощетинившаяся острыми загнутыми колючками и шипами, хищными, словно когти гвитантов. Тарен вытащил меч и попытался прорубить проход в непроходимых зарослях.
Ветви куманики были крепкими, как сталь, и Тарен чуть ли не притупил свой меч и совершенно выбился из сил. И в результате тяжких трудов всего-то и добился, что вырубил узкую щель, к которой приник лицом, но не увидел ничего, кроме неряшливой постройки, похожей скорее на груду валунов посреди лужайки с репейником. То, что поначалу представлялось хорошо укрытым логовом зверя, оказалось грубо сложенной из неровных камней хижиной с кривыми и низкими стенами, покрытой усыхающим дерном. Никакого движения, никаких признаков жизни не было заметно. Тарен даже подумал: не оставил ли колдун свое убежище и не опоздали ли они? Эта мысль его обеспокоила.
— Доли каким-то образом сумел проникнуть сюда, — пробормотал Тарен, покачивая головой, — Но у него несравненно больше ловкости, чем у меня. Он, должно быть, нашел другую лазейку. Если мы попытаемся перелезть здесь, то нас сразу заметят.
— Или схватят злые колючки-закорючки, — испуганно прошептал Гурджи. — О, смелый Гурджи не любит когтистых лапок и царапок. Он не любит перелезать через стены, когда не знает, что его поджидает за ними.
Тарен снял ворону с плеча.
— У Морданта наверняка есть свои проход, брешь в колючках или даже тоннель. Попытайся найти его, — сказал он, подбрасывая Карр в воздух, — найди его для нас, верная подружка.
— И поспеши, — вставил Гурджи, — но только оставь свои шутки и глупки!
Бесшумная, как ночная сова, ворона перелетела через колючий барьер и исчезла из виду. Тарен и Гурджи, притаившись в тени, остались ждать её возвращения. Время шло. Солнце опустилось за деревья. Тихий закат расцветил темнеющее небо. Карр всё еще не было. Хоть она и любила поразвлечься и пошутить, но все же понимала серьезность поручения. Тарен был уверен, что не беспечный каприз задержал её.
Наконец Тарен решил не ждать больше. Он поднялся, подошел к колючему забору и стал осторожно продираться сквозь заросли. Ветки корчились, словно змеи, злобно рвали одежду, расцарапывали в кровь лицо и руки. Колючки не просто цеплялись, они, казалось, сами нападали, ветки протягивались к нему, обвивали ноги, старались опутать и спеленать Тарена. Где-то сбоку он слышал пыхтение Гурджи, который пытался освободить густую шапку своих спутанных волос из цепких колючих лап. Тарен карабкался на ощетинившуюся стену, не останавливаясь и не переводя дыхания. Гурджи не отставал. Вот уже и верхушка живой изгороди почти под рукой.
Вдруг неожиданно из самой гущи колючек взвилась тонкая веревочная петля и молниеносно затянулась вокруг руки Тарена. Он вскрикнул и в тот же момент услышал визг Гурджи, который тоже был опутан по рукам и ногам. Склоненное над ними молодое упругое деревце распрямилось, утягивая на веревках обоих пленников. Тарен почувствовал, как его силой вырвали из цепких лап куманики и на тонком крепком канате подняли над колючей изгородью. Теперь он понял те непонятные слова, которые обрывками вылетали из пересохших губ Доли: добушди и забадди. Ловушки и западни! — вот о чем пытался предупредить карлик. Тарен упал, и тьма накрыла его.
Костлявая рука схватила Тарена за горло. В его ушах задребезжал металлический голос, будто лезвием кинжала скребли по камню.
— Кто ты? — пронзительно повизгивал голос. — Кто ты?
Тарен попытался вырваться, но тут же обнаружил, что руки у него скручены за спиной. Рядом жалостливо хныкал Гурджи. Голова у Тарена кружилась и гудела. Свет оплывшей свечки вонзался в глаза. Когда зрение его немного прояснилось, он увидел перед собой костистое лицо цвета, сухой, потрескавшейся глины, глаза, сверкающие, как две бесцветные льдинки, и глядящие на него из-под нависшего лба, будто из глубины темного колодца. Голый, без единого волоска, череп незнакомца слабо поблескивал в мерцающем свете свечи. На этом застывшем лице жил только рот — узкий, словно шрам, густо прошитый морщинами.
— Как ты прошел сюда? — вопрошал Мордант. — Что ты ищешь здесь у меня?
В полутьме Тарен мог разглядеть немногое. Он окинул быстрым взглядом комнату с низким потолком, заметил остывший очаг, забитый золой и потухшими угольями. Сам он лежал в углу, притиснутый к низкой стене. Гурджи корчился на каменной плите пола радом с ним. Тарен увидел и Карр, запертую в плетеной ивовой корзине на широкой дубовой плахе. Он окликнул птицу.
— Ага, — встрепенулся колдун, — значит, эта ворона твоя? Она попалась в одну из моих ловушек, как и ты. Никто не может войти сюда, чтобы я не узнал об этом тут же. Впрочем, это ты уже узнал. А теперь я хочу узнать немного больше о тебе.
— Да, птица моя, — твердо произнес Тарен. Он понимал, что отпираться глупо, но и всю правду выкладывать не стоит, — Она полетела в чащу и не вернулась к нам. Мы испугались, что она попала в беду, и пошли искать ее. Мы путешественники, идем в горы Ллавгадарн. Зачем тебе мешать нам?
— Вы сами себе помешали, — ответил Мордант, — глупые вы существа! В горы Ллавгадарн, ты сказал? Возможно, да, а возможно, и нет. В человеческих существах много жадности и зависти, но мало правды. Твое лицо выдает тебя и называет лжецом. Что ты надеешься скрыть? Впрочем, это неважно. Жалкие остатки твоих дней, которые вы, люди, называете жизнью, истаяли. Ты в моих руках и не покинешь это место. И все же… ха-ха-ха! У тебя еще есть надежда. Может случиться так, что ты будешь служить мне. Я должен все тщательно обдумать. На самом-то деле от ваших жизней мне никакой пользы, как, впрочем, и вам. Зачем они вам?
Что-то неуловимое в лице колдуна испугало Тарена больше, чем его слова. Пока он глядел в это неподвижное лицо, не в силах отвести взгляда, глаза Морданта не мигая, вонзались в него. Даже от пламени свечи тяжелые веки ни разу не дрогнули. Холодный, пристальный взгляд Морданта цепенил Тарена.
Колдун выпрямился, и его мрачная, потертая одежда туго обтянула костлявое тело. Тарен вздрогнул, потому что увидел на иссохшей шее Морданта серебряную цепь с полумесяцем. Только один еще человек носил такое украшение принцесса Эйлонви, дочь Ангарад! В отличие от украшения Эйлонви на рогах этого полумесяца, словно бы зажатый между ними, сверкал странной формы драгоценный камень, чистый и прозрачный, как вода, грани его переливались и пылали, будто внутри него полыхало пламя.
— Эмблема Дома Ллиров! — вырвалось у Тарена.
Мордант вздрогнул и отпрянул. Пальцами, худыми и сухими, как лапы паука, он непроизвольно ухватился за камень.
— Яс-ссно! — прошипел он, — Глупец, ты думаешь забрать это у меня? Именно за этим тебя послали? Да, да, — пробормотал он, — так оно и есть. — Его бескровные губы слабо задергались, когда он снова уставился на Тарена ледяными глазами. — Слиш-шшком поздно! Принцесса Ангарад давно мертва, и все ее секреты теперь мои.