Тогда иди пешком, упрямый коротышка, — вскричал раздосадованный Ффлевддур, дрожа и прихлопывая себя по бокам, чтобы согреться. — И по мне лучше, чтобы ты топал в обратном направлении. Надоел!
Глю только высокомерно фыркнул и отказался даже пошевелиться.
Эйлонви нетерпеливо топнула ногой.
— Не собираетесь ли вы немного поторопиться? Мы отправились сопровождать Гвидиона и заботиться о нем, а едва можем позаботиться о себе.
Бывший великан наконец согласился ехать с Эйлонви на ее Ллуагор, и они снова готовы были двинуться в путь. Но на Ллиан вдруг напало игривое настроение. Она носилась на своих огромных мягких лапах, прижималась к земле и вдруг взвивалась в воздух, не даваясь в руки. Однако Ффлевддур изловчился и вцепился в ее золотисто-коричневую шею. Он повис на ней, упираясь ногами в землю и не позволяя ей упасть на спину и кататься по траве.
— Она… редко вытворяет такое… — выкрикивал бард, взлетая вместе с прыгающей кошкой. — Она… на самом деле… довольно хорошо… ведет себя! Не стоит… ругать ее. Это ни к чему… не приведет!
В конце концов он умудрился одной рукой сорвать с плеча арфу и тронуть струны. Ллиан тут же затихла, а барду пришлось играть до тех пор, пока Ллиан окончательно не успокоилась и стала мягкой и покорной.
Так они и продвигались вперед, преодолевая каждый раз неожиданные и довольно глупые препятствия. Ближе к полудню бард услышал слабый звук боевого рога.
— Это Тарен, — сказал Ффлевддур, прислушиваясь. — Они беспокоятся о нас. Ничего, надеюсь, мы скоро нагоним их.
Путники неслись уже во весь опор, но расстояние между ними и отрядом Гвидиона, казалось, не уменьшается, а наоборот, увеличивается с каждым шагом. И с наступлением вечера они, усталые, решили сделать привал. Сон быстро сморил их.
Настало утро. Сон и утренняя свежесть придали им бодрости. Ффлевддур утверждал, что им осталось не более половины дня пути. Король Рун, подгоняемый нетерпением, понукал, гнал без передышки свою серую в яблоках кобылку. Но она все равно не могла бежать так же быстро, как широколапая Ллиан и даже кобыла Эйлонви. Им без конца приходилось придерживать своих скакунов и поджидать пыхтящего в седле Руна.
День был в самом разгаре. Они немного притомились и ехали неспешным шагом, когда король Рун вдруг радостно вскрикнул. Совсем недалеко от них, чуть скрытый от глаз серым маревом, лежал Каер Кадарн. Они увидели и темно-красное пятно стяга на башне. Обрадованный Рун уже было хотел пришпорить лошадь, когда Эйлонви подняла руку, призывая остановиться. Она, нахмурившись, всматривалась в даль.
— Как странно, — медленно произнесла Эйлонви. — Я вижу славного черного медведя короля Смойта. Но ведь Гвидион уже должен был приехать к нему в замок. Почему же не развевается знамя Дома Доны? Королева Телерия учила меня, что долг вежливости предписывает поднимать на башне флаг знатного гостя, члена королевского дома. Я не вижу Золотого Солнца Доны. Странно.
— В обычных обстоятельствах это необходимо, согласен, — сказал Ффлевддур. — Но я сомневаюсь, что в нынешних условиях лорд Гвидион жаждет, чтобы кто-нибудь знал, где он находится. Он, вероятно, попросил Смойта не придавать значения условностям. Что ж, вполне разумная предосторожность. Только и всего.
— Да, понятно, — согласилась Эйлонви, — а я и не подумала об этом.
Бард счастливо улыбался.
— Опыт, принцесса. Большой опыт. Но не расстраивайся. Ты еще наберешься мудрости.
— Даже если ты прав, — не успокаивалась Эйлонви, когда они снова двинулись вперед, — все же странно, что и ворота закрыты. Зная короля Смойта, его гостеприимство, ты, думаю, согласишься, что ворота его замка должны быть распахнуты настежь, а навстречу нам должен бы выехать почетный караул во главе с самим Смойтом. Этому тоже учила меня королева Телерия.
Ффлевддур только отмахнулся от замечания девушки.
— Ничего подобного, — небрежно сказал он, — лорд Гвидион идет дорогой смертельной опасности, а не гуляет на пиру. Я знаю, как это делается. Привелось выполнять тысячи секретных заданий… ну… уж одно-два точно, — поспешно добавив он, косясь на арфу. — Вот почему я заранее был уверен, что Каер Кадарн будет закрыт на все задвижки, застегнут на все крючки, закрыт плотно, как раковина устрицы.
— Да, — опять согласилась Эйлонви, — я уверена, что ты больше меня знаешь о таких вещах. — Но при этом она продолжала пристально, напрягая зрение, вглядываться в приближающийся, грозно молчащий замок. — Но король Смойт, насколько мне известно, не находится в состоянии войны со своими соседями. Двоих дозорных на стенах было бы вполне достаточно. Неужели ему требуется целый отряд лучников?
— Естественно, — покровительственно улыбнулся Ффлевддур, — они нужны, чтобы защитить лорда Гвидиона.
— Но если никто не должен знать, что Гвидион здесь… — упорствовала Эйлонви.
— Клянусь Великим Белином, — воскликнул Ффлевддур, останавливая Ллиан, — теперь и моя голова пошла кругом! Ты пытаешься убедить меня, что Гвидиона нет в Каер Кадарн? Если его нет, то мы скоро это выясним. А если он там, то это мы тоже узнаем. — Ффлевддур почесал свою взъерошенную голову. — Но если его там нет, тогда почему нет? Что могло случиться? А если он там, то о чем беспокоиться? Да-а, если же его там нет… О, проклятье! Ты совсем заморочила мне голову. Я уже ничего не понимаю…
— Я тоже не понимаю, — ответила Эйлонви. — Все, что я знаю… а я даже не знаю, что я знаю… Ой, не могу я объяснить!.. Просто я вижу, что замок не такой… Нет, ничего я не вижу, я чувствую, что здесь что-то не то… Ладно, не обращайте внимания! — вдруг взорвалась она. — Я замерзла и вся покрылась мурашками, и это мне не нравится больше всего. У тебя, Ффлевддур, есть опыт, я и не сомневаюсь, но мои бабушки и прабабушки все до одной были волшебницами. И я бы стала волшебницей, если бы не решила стать просто молодой леди.
— Волшебство! — пробормотал недовольно бард. — Держись от него подальше! Не суй нос не в свое дело… Это тоже мой опыт. Волшебство никогда не оборачивается ничем хорошим.
— Послушай, — вмешался Рун, — если принцесса чувствует что-то неладное, я рад поехать вперед и всё выяснить. Я прямо постучу в ворота и всё выспрошу.
— Ерунда! — отмахнулся Ффлевддур. — Я совершенно уверен, что всё в порядке. — Струна на арфе оборвалась и громко зазвенела. Бард прокашлялся. — Нет, если по правде, то я совсем ни в чем не уверен. О, проклятые сомнения! Девушка заронила мне в голову эту дурацкую мысль, и я никак не могу вытряхнуть ее оттуда. С одной стороны, все выглядит нормально, а с другой все не так…
Он обернулся к Эйлонви.
— Просто для того, чтобы успокоить тебя… и меня… — добавил он, — я первым пойду и все разведаю. Как странствующий бард я могу входить и выходить куда мне заблагорассудится. Если что-то не так, никто и не заподозрит меня. А если нет, то тем более никто мне не навредит. Оставайтесь здесь. Я вернусь очень скоро. И мы еще посмеемся над всем этим за столом короля Смойта. Вот так, — добавил он без всякой уверенности.
Бард спешился. Он вполне справедливо считал, что лучше не привлекать внимания, приехав верхом на необычной кошке.
— А ты, — обратился он к Глю, грозя ему пальцем, — постараешься не навредить. Мне не хотелось бы выпускать тебя из виду, но за тобой последит Ллиан. Ее глаза острее, чем мои. И зубы не менее остры.
И бард пешком отправился к замку. Спустя некоторое время Эйлонви увидела, как приоткрылись ворота и Ффлевддур исчез за ними. Затем всё стихло.
К ночи девушка серьезно забеспокоилась, потому что больше бард не появлялся, а из замка не доносилось ни звука. Ожидая возвращения Ффлевддура, они скрылись в зарослях, но сейчас Эйлонви вышла на пригорок и с тревогой смотрела на замок.
— Плохо! Всё плохо! — нервничала она, порываясь пойти за Ффлевддуром.
Король Рун тянул ее назад.
— Может, как раз всё в порядке, — успокаивал он. Он бы немедленно вернулся назад, едва лишь почуяв что-то неладное. Не сомневаюсь, что сейчас король Смойт потчует его ужином или… — Рун сжал рукоять меча — Я пойду и посмотрю! — Нет, ты не пойдешь! — вскричала Эйлонви. — Сначала должна пойти я. О, мне не следовало уступать и позволять отстранять меня!
Рун, однако, настаивал. Эйлонви упорствовала. Они горячо, хотя и шепотом, спорили и уже чуть не перешли на крик, когда вдруг из-за деревьев выскользнул бард. Запыхавшийся, с трудом переводивший дыхание, он, шатаясь, буквально ввалился в гущу кустов.
— Это Мэгг! Он всех схватил! — Голос Ффлевддура был таким же неясным и слабым, как его бледное лицо, чуть освещенное скользящим светом луны. — Пойманы! Схвачены!
Эйлонви и Рун, охваченные ужасом, слушали сбивчивый рассказ Ффлевддура.
Сами стражники толком не знают, кто их пленники, — захлебываясь, торопился выложить всё Ффлевддур. — Только то, что их четверо вместе со Смойтом и что они схвачены неожиданно и предательски. Насколько я понял, они просто попались на удочку, сглотнули крючок, как простодушные рыбки. Что за наживку они проглотили, я так и не сумел узнать. Но знаю, что у стражи есть приказ хватать каждого, кто появится в замке. К счастью, этот приказ не касается бедных странствующих бардов, которые мотаются по свету и, как известно, готовы петь всюду и всякому за миску похлебки и кусок хлеба. Воины и не тронули меня, хотя глаз не спускали и не позволили даже близко подойти к Большому залу или к кладовой, куда они сунули пленников. Но я мельком заметил Мэгга. О, гадкий, ухмыляющийся паук! Если бы я только мог дотянуться и раздавить его!
Ффлевддур сжал кулаки и поморщился.
— Пальцы опухли, — сказал он, смущенно улыбаясь. — Воины заставляли меня играть до тех пор, пока руки не онемели. Иначе я бы уж давно вернулся. Но я не осмеливался остановиться, а то они почувствовали бы что-то неладное. Да, неладное дело! И как они попались?
Как они попались, меня сейчас не интересует! — взволновалась Эйлонви. — Как их вызволить? Вот что главное!
Глю фыркнул. Обычно его не трогало то, что не касается лично его. Но тут он возбудился.