Гигантские веки прикрыли белые глаза, защищая их от света игрушки Эйлонви.
— Вы действительно трепещите? — спросил великан тревожным голосом, — Вы же не притворяетесь просто из вежливости?
Гурджи тем временем отважился оторвать руки от лица, но при виде человека, возвышающегося над ним, снова спрятал лицо в ладони и разразился жалобным плачем. Однако принц Рун, оправившись от первого шока, стал с интересом разглядывать великана.
— я первый раз вижу бороду, с растущими в ней поганками! — отметил он, — Интересно, это сделано нарочно или они сами там выросли?
— Если это действительно Глю, — промолвил бард, — то он очень сильно изменился!
Бледные глаза гиганта расширились, а через всё бороду пролегла улыбка, длиной с руку Тарена. Глю моргнул и наклонился ниже:
— Вы правда слышали обо мне? — спросил великан нетерпеливо.
— Правда, — подтверди Рун, — Это удивительно, ведь мы думали что Ллиан…
— Принц Рун! — оборвал его Тарен.
На данный момент Глю не внушал особого ужаса, и, казалось, не собирался никому причинять вреда. Наоборот, было видно, что Глю доволен произведённым на друзей эффектом. Но пока они не узнали великана лучше, Тарен решил не расслабляться.
— Ллиан? — быстро спросил Глю, — Вы что-нибудь знаете о ней?
Рун уже проговорился, поэтому у Тарена не оставалось никакого другого выбора, как рассказать ему о том, что они нашли хижину Глю, его дневник и его питомца. Тарен не знал, как великан отнесётся к людям, которые рылись в его вещах. К счастью, Глю казалось, не обратил на это никакого внимания и больше беспокоился насчёт своей кошки.
— О, Ллиан! — возопил Глю. — Как бы мне хотелось, чтобы она сейчас была здесь! Хоть какое-нибудь живое существо рядом! — При этом он закрыл лицо ладонями, и всхлипывающий голос его глухо гудел под сводами пещеры, словно отдаленный гром.
— Ну, ну, — утешал его Ффлевддур, — не принимай это так близко к сердцу. Повезло еще, что тебя не сожрали.
— Сожрали? — Глю презрительно фыркнул. — Лучше бы уж сожрали! Любая смерть лучше, чем эта ужасная пещера! Вы только подумайте, здесь есть летучие мыши! Они только и делают, что пугают меня, кидаясь вниз с отвратительным писком. А белые червяки, что выползают из-под каждого камня! А пауки! И всякие непонятные существа, которые похожи… ну, похожи на отвратительных тварей, что выныривают из тьмы, поднимают голову или что там у них заменяет голову и впиваются в тебя немигающими глазами или тем, что у них называется глазами! Они-то самые противные! И страшные! Одних этих гадов достаточно, чтобы у тебя свернулась от ужаса кровь. Это я вам говорю! Несколько дней назад, если так можно считать, потому что здесь, в этой тьме, я уже сбился со счета, ведь здесь нет разницы между днем и ночью…
Великан, не договорив, спрятал лицо в ладони. Голос его превратился в шепот, который был скорее похож на шум водопада. Казалось, он настроился выложить все, что с ним произошло. И непонятно было, сколько времени у него на это уйдет.
— Глю, — перебил его Тарен, — мы сочувствуем тебе и сожалеем о твоем бедственном положении. Но прошу тебя, покажи нам выход из пещеры.
Глю покачал глыбой своей огромной головы.
— Выход? Я и сам не перестаю искать его. Отсюда нет выхода. По крайней мере, для меня.
— Он должен быть, — настаивал Тарен. — Ты же как-то вошел сюда, верно? Вот и покажи нам этот вход. Пожалуйста.
— Найти то место, откуда я попал сюда? — переспросил Глю. — А зачем? Оно мне не пригодится. А все эта Ллиан! Если бы она не убежала из клетки! До тех пор мое зелье действовало отлично и, главное, безопасно. Но она вырвалась и стала охотиться за мной. Она выгнала меня из моего дома. Подумайте, какая неблагодарность! Но я простил ее. У меня оставалась еще фляга с зельем. О, почему я сразу не выкинул это проклятое зелье? Она гналась за мной, а я летел со всех ног. — Глю отер лоб дрожащей рукой и жалобно заморгал, и глаза его, словно две большие рыбы, всплеснулись на лице. — Я никогда в жизни не бегал так быстро и… и так далеко. Я все еще вижу это во сне, и сны мои, поверьте, ужасны! Наконец я наткнулся на эту пещеру и проскользнул в неё…
Глю шумно вздохнул, борода его зазвенела ледяными капельками.
— У меня не было ни секунды на размышления, — продолжал он, шмыгая носом с таким звуком, будто ветер втягивался в узкую печную трубу, — я ускользнул от нее в тесную щель и вслед за этим зачем-то отхлебнул зелья из фляжки. Тут же я понял: делать этого не стоило. Но тогда я жаждал поскорей вырасти, чтобы одолеть Ллиан. Так и получилось… — Он всхлипнул, подняв облако мелкой каменной пыли. — Зелье сработало так быстро, что я чуть не разбил голову о каменный потолок пещеры. И продолжал расти… Мне пришлось сворачиваться, скрючиваться, сжиматься. Я протискивался в пещеру все глубже и глубже в поисках просторных залов, пока не застрял здесь. Теперь, увы, сама пещера тесна для меня. Я замурован здесь навеки! А самое обидное — Ллиан все равно не смогла бы при ее росте протиснуться следом за мной в пещеру! Но хорошие мысли никогда не приходят вовремя.
Глю сжал голову руками с такой силой, что казалось, виски его заскрипели.
— Все то время, что я нахожусь здесь, я размышляю. Я перебираю в памяти каждый миг, каждый свой шаг. — Он снова вздохнул. — Интересно, что было бы, если бы я тогда…
Глю умолк, словно бы погрузившись в глубины своей памяти, где пытался найти запоздалый выход из своего безвыходного положения.
— Ффлевддур, — шепнул Тарен на ухо барду, — как бы нам остановить эту нескончаемую болтовню и заставить его показать нам тот вход, через который он проник в пещеру? Или стоит потихоньку ускользнуть от него и поискать этот вход самим?
— Понятия не имею, — ответил Ффлевддур. — Из всех великанов, которых я встречал… — Он опасливо покосился на свою арфу. — Да ладно, по правде говоря, я не встречал ни одного, хотя и слышал о них предостаточно. Глю по сравнению с ними кажется малышкой. Не знаю, достаточно ли ясно я выражаюсь. Но он был маленьким, слабеньким парнишкой, а теперь превратился в маленького, слабенького великана. И очень похож на труса. Уверен, что мы могли бы с легкостью свернуть ему шею… Если, конечно, сумели бы дотянуться. Самая большая опасность, что он сдуру наступит на нас и раздавит, как муравьев.
— А мне его по-настоящему жалко, — сказал Тарен, — но я не знаю, как ему помочь. К тому же мы не можем терять времени и откладывать поиски Эйлонви.
— Вы не слушаете! — взревел Глю, который некоторое время продолжал бормотать свое, пока не понял, что говорит, в сущности, сам с собой. — Да, опять та же история! — жалобно протянул он. — Меня никто не желает выслушать. Даже когда я стал великаном, никто не обращает на меня внимания! Если бы перед вами был великан, который принялся бы ломать и дробить вам кости и сдавливать в своих объятиях так, что глаза полезли бы на лоб, вы слушали бы его со вниманием, я уверен. Но только не Глю! О, на него можно не обращать никакого внимания, будь он хоть трижды великан! Глю-великан, затиснутый в тюрьму пещеры, только смешон! Кому до него какое дело? Кто когда вспомнит о нем?
Слезы брызнули из глаз великана. Они мгновенно залили путников с головы до ног, словно потоки дождя.
— Послушай, — попытался утешить его Ффлевддур, — ты же сам виноват, что попал в такую переделку. Зачем было лезть не в свое дело. Это всегда, должен тебе сообщить, приводит к печальным последствиям.
— Я же не собирался становиться великаном! — оправдывался Глю. — Во всяком случае, сначала. Мне просто хотелось стать знаменитым воином. Я вступил в войско лорда Гориона, когда он пошел походом на лорда Гаста. Но я не переношу вида крови. Я становлюсь зеленым. Зеленым, как трава. А эти битвы! Голова кругом идет! А все эти рубки, схватки, стычки! Одного грохота и звона достаточно, чтобы потерять разум! Этого уже я не мог вынести! Нет, нет, это оказалось не для меня.
— Ты прав, жизнь воина — это тяжелые испытания, — согласился Тарен. — Нужно иметь твердое сердце и крепкое тело, чтобы вести такую жизнь. Но ведь есть и другие способы прославиться.
— Потом я подумал, что могу стать бардом, — продолжал, не слушая, Глю. — И тоже неудачно. Оказалось, что нужно для этого столько всего знать, столькому научиться…
— О, тут я понимаю тебя, старина, — сочувственно откликнулся Ффлевддур. — Подобный опыт у меня есть.
— Нет, я мог бы этому обучиться, пусть бы понадобились годы. Терпения у меня достаточно. — Глю слабо вздохнул, но этот вздох ураганом пронесся по пещере. — Уверен, я выучил бы все, что требуется. Но беда в моих ногах. Они слишком были слабы, чтобы вынести бесконечные странствования и бродяжничество по просторам Придайна. И перемена воды. Она очень влияет на мой желудок. И к тому же арфа слитком тяжела и натирает громадные волдыри на плече…
— Мы сочувствуем тебе и очень огорчены, — поддакнул Тарен, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, — но мы не можем мешкать и оставаться здесь долго.
Глю тем временем распластался на полу пещеры, напрочь загородив проход, и Тарен не мог сообразить, как бы им проскользнуть мимо великана.
— Пожалуйста, прошу вас, не уходите! — закричал Глю, будто бы читал мысли Тарена. Глаза гиганта заметались на лице пойманными рыбами. — Только не сейчас! Я покажу вам выход! Обещаю!
— Да, да! — вскричал Гурджи, решившийся наконец отнять ладони от лица и подняться на ноги. — Гурджи не любит пещер! Его бедная, слабая голова не выносит стуков и бряков, темноты и слепоты!
— После всего я решил стать героем, — страстно продолжал между тем Глю, не обращая внимания на нетерпение слушателей. — Я намеревался отправиться на поиски драконов и всяких других страшилищ. Но можете себе вообразить, как это трудно?
Даже отыскать дракона невозможно! И все же я нашел одного в королевстве Мовр.
Глю повернул голову, и уши его заскребли по стенам пещеры.
— Это был маленький дракон, — покачал головой Глю. — Не больше ласки. Крестьяне заперли его в кроличьем садке, и дети сбегались поглазеть на него. Но тем не менее это был все-таки дракон! И я должен был убить его! — Глю встрепенулся, тусклые глаза его вдруг загорелись золотыми рыбками. — Я попробовал. Н