Тарен искренне разделил восторг хозяина. Корова действительно была отличной. Атласные бока ее сверкали, будто отполированные, короткие аккуратные рожки поблескивали на солнце.
Лорд Гаст любовно поглаживал ее лоснящийся бок и приговаривал:
— Мягкая, как барашек! Сильная, как вол! Быстрая, как лошадь! Мудрая, как сова!
Гаст просто сиял от гордости и счастья, а Корнилла спокойно пережевывала свою жвачку и выпуклым равнодушным глазом поглядывала на Тарена.
— Она вожак моего стада! — не унимался Гаст. — Ведет его не хуже, чем любой пастух. Она может тащить плуг или крутить жернов, если нужно. Она враз приносит десять телят! Что же касается молока, то оно у нее самое сладкое! Каждая капля — густые сливки! Такое густое, что молочницы с трудом сбивают его!
Корнилла шумно вздохнула, будто ей надоела эта болтовня, покрутила хвостом и продолжала усердно жевать. Со скотного двора лорд Гаст потащил гостей к птичнику. Оттуда поволок их к клеткам с ястребами. Так прошло почти все утро, и Тарен уже начинал сомневаться, что когда-нибудь сможет покинуть гостеприимную крепость. Наконец Гаст приказал готовить лошадей.
Тарен обнаружил, что Ффлевддур все еще ездит на Ллиан, той самой огромной темно-золотистой кошке, которая спасла им жизнь на острове Мона.
— Да, я решил держать ее… или лучше сказать, она решила держать меня при себе, — улыбнулся бард, когда Ллиан, узнав Тарена, потянулась к нему и принялась счастливо тереться головой об его плечо. — Она любит мою арфу еще больше прежнего, — продолжал Ффлевддур. — И все ей мало…
Не успел он договорить, как Ллиан пошевелила длинными своими усами и легонько толкнула лапой барда в бок. От этого нежного толчка тот чуть не кувырнулся и поскорей снял с плеча арфу. Как только бард взял несколько аккордов, Ллиан зажмурилась и громко замурлыкала. Из-под полуопущенных век с любовью глядели на барда томные желтые глаза.
— Прощайте! — прокричал им вслед владетельный князь, когда путники направили коней к воротам. — Во владениях лорда Гаста вы всегда найдете щедрый и достойный прием!
— Щедрость, которая могла уморить нас голодом! — засмеялся Тарен, оборачиваясь к барду, — Гаст считает себя необыкновенно щедрым, точно так же как Горион полагает себя доблестным. Насколько я могу судить, доблесть одного стоит щедрости другого. Хотя, — добавил он, поразмыслив, — оба они, кажется, довольны собой. Что ж, разве человек не таков, каким он видит сам себя?
— Только в том случае, если то, что он видит, есть на самом деле, — откликнулся Ффлевддур. Иначе он будет не больше, чем призрачные великаны лорда Гориона. Так-то, мой друг.
Некоторое время он ехал молча, глядя перед собой.
Потом заговорил:
— Не суди, однако же, их слишком строго. Эти князья и князьки так похожи друг на друга! То он колюч, как дикобраз, а то в одно мгновение может стать дружелюбным, словно щенок. Они скупы, но могут вдруг стать щедрыми до расточительности. Что же касается доблести, то можешь поверить мне, они не трусы. Смерть зачастую едет в седле рядом с ними, но они мало обращают на нее внимания. Я видел, как в битве они с радостью отдавали жизнь за товарища. — он вздохнул. — Да-а, немало им подобных я встречал за время моих странствий. Они не хвастуны. Но, пойми чем дальше отодвигается в прошлое битва, тем значительнее и грандиознее она кажется, а твои поступки, если их нечего стыдиться, вырастают в подлинные подвиги. Вот почему так много великих героев мы встречаем на своем пути.
Ффлевддур поправил на плече арфу.
— Если бы у каждого из них была такая арфа, как у меня, — усмехнулся он, — представляю, какой бы звон и грохот несся из каждой крепости на просторах Придайна!
Глава 4
Уже к вечеру путешественники увидели темно-красное знамя Дома Смойта. Украшенное эмблемой короля — черным медведем, оно гордо развевалось над башнями Каер Кадарн. В отличие от обнесенных деревянным частоколом крепостей князьков замок Смойта стоял за прочными стенами, сложенными из тесаного камня. Эти стены и обитые железом ворота были достаточно прочными, чтобы выдержать любой напор и осаду. Выщербленные камни и вмятины на створках ворот свидетельствовали о том, что замок и впрямь пережил и отразил немало нападений. Закрытые наглухо ворота вдруг распахнулись, и гостей встретил почетный караул из копьеносцев.
Рыжебородый король сидел за обеденным столом в Большом зале. Перед ним стояла гора мисок, деревянных тарелок, рогов для питья, полных, пустых и полупустых, из чего Тарен понял, что Смойт не переставал есть с самого утра. Завидев входящих в зал путников, Смойт вскочил со своего дубового трона, изображающего громадного медведя, так похожего на самого хозяина.
— Клянусь кровью в моих жилах! — взревел Смойт так громко, что задребезжали миски на столе. — Увидеть вас всех — да это стоит самого знатного пира! — его грубо вытесанное лицо сияло от удовольствия. Гигант обнял своими здоровенными ручищами всех троих разом так, что у них затрещали ребра. — Ну-ка, настрой свою старушку, — гаркнул он Ффлевддуру, — да попиликай нам что-нибудь веселенькое по случаю радостной встречи! А ты, мой мальчик, — гудел он, прижимая к себе Тарена громадной, покрытой рыжей шерстью ручищей, — когда мы встречались в последний раз, ты выглядел тощеньким, как ощипанный цыпленок. А твой лохматый друг? Он что, всю дорогу от Каер Даллбен катался и валялся в кустах? Ишь как облеплен всяким мусором!
Смойт хлопнул в ладоши, прокричал, чтобы принесли еще еды и питья, и не хотел ничего слушать, пока путники не насытились. Он и сам с ними за компанию еще раз умял полный обед.
— Зеркало Ллюнет? — переспросил Смойт, когда Тарен наконец смог все ему рассказать. — Я никогда не слыхал о такой штуке. По-моему, легче найти иглу в стоге сена, чем отыскать это твое зеркало в горах Ллавгадарн. — Низкий тяжелый лоб короля Смойта собрался морщинами, он с сомнением покачал головой. — Ллавгадарны высятся в земле Свободных Коммотов, и если тамошний народ захочет помочь тебе…
— Свободные Коммоты? — спросил Тарен. — Я что-то слышал, но ничего о них не знаю.
— Они живут в маленьких деревушках, — вступил в разговор Ффлевддур. — Земли их начинаются к востоку от Княжеских холмов и простираются до Великой Аврен. Сам я никогда не забредал туда. Это далековато даже для такого путешественника, как я. Но их страна, слыхал я, самая приятная в Придайне. Прекрасные долины, пологие зеленые холмы, плодородная земля и сладкая трава, на которой тучнеют стада коров. Там есть железо для крепких клинков, золото и серебро для дорогих украшений. Говорят, что волшебный гончар Аннло Велико-Лепный живет среди Коммотов, как, впрочем, и другие мастера — ткачи, кузнецы, каменщики. С незапамятных времен Коммоты славились и гордились своим искусством и ремеслами.
— Да, это гордый народ, — подтвердил Смойт, — но упрямый, они не сгибаются ни под одним из князей или королей и готовы подчиняться только Верховному королю Матху.
— Ни единому князю? — удивился Тарен. — Но кто же тогда правит ими?
— Ну, они правят сами, — пояснил Смойт, — Они сильные и, повторяю, упрямые. Но, клянусь бородой, нигде в Придайне не найти такого спокойного уголка, как селения этих Свободных Коммотов. Они живут в мире и согласии, так к чему им короли и лорды? Королевская воля, как ни крути, — добавил он, — а все же ложится тяжким грузом на свободную волю подданных.
Тарен, который внимательно слушал короля Смойта, при последних его словах согласно кивнул.
— Я раньше не задумывался над этим, — тихо сказал он, — но в самом деле, только свободная воля и желание рождают настоящую верность и преданность.
— Всё! Хватит умных разговоров! — вдруг вскричал Смойт. — От них у меня только болит голова и пересыхает глотка. Давайте лучше еще немного поедим и выпьем. Забудь о Зеркале. Оставайся со мной в моем королевстве, мальчик мой. Езди на охоту, пируй и радуйся жизни. Здесь ты нарастишь на свои хилые косточки немного мяса и сделаешь это быстрее, чем шатаясь по свету со своими глупыми затеями. И это, мой мальчик, хороший совет. Подумай!
Но, убедившись, что отговорить Тарена не удастся, Смойт добродушно согласился дать путникам все необходимое для дальнего и трудного путешествия. На следующее утро после обильного завтрака, который, по словам Смойта, неплохо возбуждает аппетит перед обедом, король сам повел их в свою сокровищницу. Здесь они могли выбрать себе оружие по руке и по вкусу.
Тарен только начал перебирать свернутые кольцами веревки, седельные сумки, кожаную сбрую, как в сокровищницу с криком ворвался один из стражей замка.
— Сир! — выпалил он. — Прибыл всадник от лорда Гаста. Налетчики из крепости лорда Гориона украли любимую корову Гаста, а с ней и все стадо!
— Клянусь собственной печёнкой! — проревел Смойт. — Как он осмелился возбуждать вражду в моем королевстве? — Колючие кусты бровей короля соединились, а лицо его сравнялось цветом с рыжей бородой.
— Люди Гаста вооружены. Они выступили против Гориона, — торопливо выкладывал стражник. — Гаст просит твоей помощи. Ты поговоришь с его вестником?
— Поговорить с ним? — еще больше взъярился Смойт, — Я закую его хозяина в железо за то, что он посмел нарушить мир без моего позволения! Клянусь всеми своими потрохами!
— Заковать Гаста в железо? — слегка смущенно спросил Тарен, — Но Горион украл его корову…
— Его корову? — загремел Смойт. — В самом деле его корову? — вдруг захохотал он, — Да будет тебе известно, Гаст украл ее в прошлом году у Гориона. А до этого Горион украл ее у Гаста. Никто из них толком и не знает, чья эта корова на самом деле. Эти задиры всегда ссорятся. А нынешняя жара и вовсе вскипятила их кровь. Но я охлажу их норов! В моей темнице! Запру и Гаста, и Гориона, обоих разом!
Смойт схватил громадный топор.
— Я пойду и приволоку их сюда за уши! — не унимался он. — Они хорошо знают мои темницы! Частенько там охолаживались! Ну, кто со мной?