Тарен ответил не сразу. Некоторое время он смотрел на отполированный кусочек кости, потом произнёс:
— Что бы это ни было, но эта вещь не наша, и мы не можем взять её. Но, с другой стороны, если здесь действительно сокрыто волшебство, хорошее или плохое, имеем ли мы право оставить эту штуку на том же месте? Кого она подстерегает?
— Покончим с этим! — вышел из себя Ффлевддур, — Если это доброе волшебство, то никому никакого вреда не будет. А коли злое колдовство, никто не может знать, какие ужасные вещи могут с нами случиться. В любом случае положи это назад.
Тарен неохотно кивнул. Засунув кость в мешочек, он пихнул его в ящичек, приладил сломанную крышку и попросил Гурджи вернуть находку в дупло. Гурджи, который внимательно и с испугом слушал все рассуждения Ффлевддура о колдовстве, не желал даже дотрагиваться до ящичка и только после долгого упрашивания и даже окриков покорно полез на дерево. Вниз он соскользнул мигом.
— Счастливо отделались, — пробормотал Ффлевддур, торопливыми шагами удаляясь от дуба. Тарен и Гурджи поспешали за ним. Бедняга Гурджи бросал испуганные взгляды назад, пока дуб окончательно не скрылся с глаз.
Спутники вернулись к своим лошадям и приготовились продолжить путь. Ффлевддур поднял арфу, огляделся вокруг и ахнул:
— Послушайте, а где Ллиан? Только не говорите мне что она ушла по собственной воле!
Тарен, и сам немного встревоженный, принялся однако, успокаивать барда. Ллиан и впрямь через минуту выскочила из зарослей. Ффлевддур радостно хлопнул в ладоши, и огромная кошка вприпрыжку понеслась к нему.
— Фью, фью, — присвистнул бард. — Вот и ты, старушка! — Он нежно улыбался, пока Ллиан резвилась около него. — Послушай, куда это ты ходила?
— Кажется, она поймала… э, да это лягушка! — воскликнул удивленный Тарен, увидев пару длинных перепончатых лапок, свисавших из пасти Ллиан.
— Да, да, — вставил Гурджи. — Лягушечка! Скакушка— квакушка!
— Быть этого не может! — воскликнул бард. — Мы не встретили ни болот, ни ручейков, ни луж. Да вообще не было никакой воды!
Гордо мурлыкая, Ллиан уронила свою добычу к ногам Ффлевдцура. Это и в самом деле была лягушка. Да такая большая, каких Тарен и не видывал. Бард, хлопнув Ллиан по загривку и нежно почесав ее за ухом, опустился на колени и осторожно поднял двумя пальцами безжизненное тельце лягушки.
— Спасибо, я очень рад, старушка, — сказал он, держа лягушку на вытянутой руке между большим и указательным пальцами. — Она прехорошенькая. Не знаю, как и благодарить тебя. Ллиан часто это делает, пояснил он Тарену, — Чаще, правда, бывают мышки. Маленькие подарки время от времени. Она воображает, что мне они нравятся. Знак любви. Я всегда шумно благодарю ее. Это уже нравится ей.
Тарен с любопытством взял лягушку из руки барда. Он увидел, что Ллиан несла зверюшку осторожно и совсем не повредила ее. Нет, лягушка пострадала от нехватки воды. Ее кожа, покрытая желтыми и зелеными пятнами, ужасно пересохла. Лапы беспомощно повисли. Перепончатые пальцы уже стали искривляться и ссыхаться, как черенки мертвых листочков. Большие выпуклые глаза были плотно затянуты тонкими сухими веками. Тарен уже готов был с сожалением кинуть дохлую лягушку в кусты, когда ладонь его почувствовала слабое биение крохотного сердечка.
— Ффлевддур, бедняжка жива, — сказал Тарен. — Может быть, еще не поздно спасти её.
Бард пожал плечами.
— Не уверен. Она очень истощена. Жаль, потому что она чем-то мне симпатична.
— Дайте бедной прыгушке попить, — предложил Гурджи. — Дайте несчастной прыгульке бульки-бульки.
Лягушка в руке Тарена зашевелилась, дернулась, будто в последнем мучительном усилии. Один глаз открылся, широкий рот растянулся, в горле мелко забился пульс, словно она пыталась судорожно глотнуть.
— Пог-га! — прохрипела лягушка.
— Как-то не по-лягушачьи квакает, — изумился Ффлевддур. — Никогда не слышал, чтобы лягушки издавали подобные звуки. Совсем, должно быть, она плоха.
— Иг-ги! — снова прохрипела лягушка. — Ит-те!
Она напрягалась, пытаясь произнести что-то еще, но голос ее угас, и уже ничего, кроме хрипа и тихого поскрипывания, из лягушачьего горла не вырывалось. Но вот лягушка снова широко растянула рот и просипела:
— Агит-те! Игит-те!
— Какая странная лягушка, — продолжал удивляться Ффлевддур.
Тарен тем временем поднес ее к самому уху. Зверюшка уже открыла оба глаза и смотрела на Тарена с невыразимой тоской и страстной мольбой.
— Я знаю, что лягушки говорят «ква-ква», — продолжал рассуждать Ффлевддур. — Иногда слышал от них «куор-рр-куор-рр». Но эта… Если лягушки могут говорить, клянусь, что она пыталась сказать… пога… иги… агите… игите… Помогите! Вот что она силится крикнуть нам!
Тарен жестом попросил барда помолчать. Из глубины лягушачьего горла вылетел ещё один звук, не более чем шелест, шорох, шепот, но такой отчётливый и ясный, что спутать его уже ни с чем было невозможно. Глаза его расширились от изумления. Он повернулся к Ффлевддуру. Едва способный выговорить хоть слово, он держал лягушку на вытянутой руке. Наконец, он выдохнул:
— Это Доли!
Глава 7
— Доли! — эхом откликнулся изумленный бард, отшатнувшись. Глаза его выпучились, как у той лягушки. — Этого быть не может! — вскричал он. — Только не Доли из Красивого Народа! Не добрый старый Доли!
Гурджи подбежал с кожаной фляжкой и, услышав слова Ффлевддура, завопил как резаный. Тарен выхватил у него фляжку, откупорил ее и торопливо стал вливать воду в рот лягушке.
— О, страшно! О, ужасно! — стонал Гурджи. — Несчастный Доли! Мой карликовый друг! Он мошкой и мушкой проглочен лягушкой!
Под потоком льющейся воды лягушка стала оживать. Теперь она яростно дрыгала длинными ногами, словно пытаясь вырваться.
— Кожу! Кожу! — послышался голос Доли — Лей воду на мою кожу! А не в глотку, дурень! Ты хочешь, чтобы я захлебнулся?
— Клянусь Великим Беллином, — ошалело бормотал Ффлевддур, — сначала я думал, что это просто лягушка по имени Доли. Но теперь-то я узнаю его ворчливый голос!
— Доли! — закричал Тарен. — Неужели это на самом деле ты?
— А ты сомневался, длинноногий простофиля? — прохрипела лягушка голосом Доли, — То, что я снаружи похож на лягушку, не значит, будто внутри не я!
Голова у Тарена пошла кругом при мысли, что Доли явился им в таком обличье. Гурджи молчал, словно язык проглотил, глаза его округлились и чуть ли не вылезли из орбит, рот открылся, и розовый горячий язык вывалился наружу, как у любопытной собаки. Ффлевддур наконец пришел в себя и опустился на траву рядом с Тареном, поливающим лягушку.
— Странный же способ для путешествия ты выбрал, — сказал Ффлевддур. — Что, надоело быть невидимым? Могу понять, это утомительно, но… но превращаться в лягушку! Впрочем, лягушка получилась прехорошенькая. Я заметил это в тот же момент, как заметил тебя.
Лягушка выкатила глаза, тельце ее, покрытое зелеными пятнами, стало раздуваться, словно бы от злости.
— Выбрал? Ты думаешь, я выбирал? Я заколдован, дубина ты долгоногая! Не понимаешь разве?
Сердце Тарена заледенело от ужаса.
— Кто заколдовал тебя? — хрипло спросил он, с содроганием глядя на несчастного. — Это Орду? Она и нам угрожала тем же. Ты тоже попал на Болота?
— Дурень! Ты, наверное, думаешь своими длинными ногами? — проквакал Доли. — Стану я таскаться по болотам!
— Тогда кто же сотворил это с тобой? — недоумевал Тарен, — И как мы можем помочь? У Даллбена наверняка есть способ и сила против этого колдовства. Мужайся! Мы отнесем тебя к нему.
— Нет времени! — глухо вякнул Доли, — И потом, я не уверен, сможет ли Даллбен снять заклятие. Не знаю даже, в силах ли это сделать сам Эйддилег, король Красивого Народа! Но сейчас это не самое важное.
Горлышко лягушки тяжело вздувалось и опадало, голос ее стал глуше.
— Если вы хотите помочь мне, — тяжело, с одышкой, продолжал звучать из лягушачьего горла голос Доли, — выройте ямку и налейте туда воды. Я сухой, как осенний лист, а это самое худшее, что может случиться со мной, то есть я имею в виду с лягушкой! Я это понял довольно быстро, — Он вывернул свои выпуклые глаза в сторону Ффлевддура. — Если бы эта гигантская кошка не нашла меня, я был бы уже мертв, как старый высохший сучок. Где ты достал такую громадину?
— Это длинная история, — начал было Ффлевддур.
— Тогда не рассказывай, — перебил его Доли, — И что вас привело сюда, тоже расскажете позже. — Он плюхнулся в крохотный бассейн, который Тарен и Ффлевддур выкопали своими мечами и наполнили водой из фляжки. — Ах… уф-фф! Так-то лучше. Я обязан вам жизнью. О-ох… ах, какое блаженство! Спасибо, друзья, спасибо вам.
— Доли, мы не можем оставить тебя в таком виде! — настаивал Тарен. — Скажи нам, кто сотворил это мерзкое заклятие. Мы найдем его и заставим рассеять чары!
— Под угрозой меча, если понадобится! — воинственно вскричал Ффлевддур. Он умолк и вдруг с любопытством стал разглядывать барахтающуюся в мутной воде лягушку. — Послушай, старина, — осторожно спросил бард, — на что похоже быть лягушкой? Интересно мне.
— Мокро! Вот на что это похоже! — резко квакнул Доли. — Мокро! Липко! Гадко! Если мне казалось, что превращаться в невидимку неудобно, то это во сто раз хуже! Это похоже… о, не лезь ко мне со своими глупыми вопросами! Какая тебе разница? Ты не собираешься становиться лягушкой, а я уже кое-как приладился. Есть гораздо более важное дело.
Лягушка, или, вернее, Доли, запыхтела.
— Да, вы можете спасти меня, — проговорил он, — Если кто-то вообще теперь сможет сделать это, — Странные вещи все-таки творятся…
— Да, и мне так кажется — вставил Ффлевддур, — во всяком случае то, что с тобой сотвори…
— Ффлевддур, дай ему сказать, — оборвал барда Тарен — На карту поставлена его жизнь!
— Странные вещи, — продолжал Доли, — необычные, нарушающие весь порядок и ход вещей. Во-первых, не так давно до короля Эйддилега дошла весть, что в нашем королевстве на дне Черного Озера кто-то похитил сокровища Красивого Народа. Похитил и скрылся с самыми ценными камнями. Это редко случалось за всю историю Праидена.