Я рассмеялась, и смеялась так долго, что на глазах выступили слезы. Милая моя Валькирия! Она все-таки знала ответ на вопрос и оставила его для меня, но так, чтобы не догадался Антоний-Птицелов. Только зачем же она исчезла? Мы могли бы вместе завершить эту историю, ее присутствие никогда не стало бы для меня лишним…
– С вами все в порядке? – спросил старший следователь Каимов.
– Да, – сказала я, успокаиваясь и вытирая глаза. – Старший следователь Каимов, Валькирию вы ищете зря. Она ушла и больше не вернется.
– Почему вы так решили? Вы все-таки что-то знаете?
– Валькирии существуют, чтобы дать ответ на вопрос, – разъяснила я.
– А не для того, чтобы провожать павших воинов в Валгаллу?
– Они также должны подавать питье, – добавила я. – Валькирия очень хорошо делала кофе.
– Вы меня как будто не слушаете. – Старший следователь Каимов тяжело вздохнул.
– Очень даже слушаю, – возразила я. – Но вы не понимаете, что то, что говорите вы, не противоречит тому, что говорю я. Ну, провожают Валькирии павших воинов. Значит, показывают направление. И ответ на вопрос, который должна была дать Валькирия – тоже направление. То есть функция одна и та же. Она ее выполнила и ушла, – сказала я с искренней грустью. – Она для себя с самого начала искала путь, никак не могла найти… А теперь исполнила свое предназначение и – нашла.
– Ясно все с вами, – мрачно проговорил старший следователь Каимов, точь-в-точь как когда-то сказал твой Ангел, забирая нас поутру от места встречи со свиристелем.
Он поднялся и заявил, что картины придется забрать. Двое полицейских были отправлены на поиски материала, в который получится надежно завернуть холсты (ибо я не преминула сообщить, что если они не вернут мне картины Валькирии или вернут поврежденными, пусть даже незначительно, я непременно попрошу с десяток змеешеек нанести им визит), а маму и его старший следователь Каимов попросил удалиться под тем предлогом, что хотел бы поговорить со мной наедине. Мама забеспокоилась и попросила не давить на меня, но старший следователь Каимов заверил, что не собирается вести допрос с пристрастием и сдаст ей меня в состоянии полного физического и психического здоровья. Ну или, во всяком случае, состоянии не худшем, чем то, в котором я нахожусь сейчас.
Когда все были выдворены, старший следователь Каимов плотно прикрыл дверь, снова исторг тяжелый вздох, снял с себя свою нелепую шапку, почесал голову и опять нахлобучил странный головной убор.
– Не для того вам был дан дар беседовать с птицами, – сказал он, – чтобы угрожать нашествием армии змеешеек.
– Сами виноваты. Пришли без приглашения, рылись в вещах моей Валькирии, а теперь еще и ее картины решили забрать!
– У них есть веские причины. Что касается вас, с чего вы вдруг решили, что знаете ответ на вопрос, который должна была дать, как вы ее называете, Валькирия?
– Потому что Валькирия еще давно нарисовала эту картину. – Я указала на холст на мольберте. – Но мы никак не могли решить, что я держу в руке. А теперь она догадалась и нарисовала череп… У меня есть такой же, – похвасталась я. Старший следователь Каимов скептически приподнял одну бровь, явно сомневаясь в ценности предмета. – Мы с самого начала говорили с ней и пришли к выводу, что ее путь – в рисовании. Теперь я удивляюсь, что не догадалась раньше: она оставила ответ в картине! Антоний-Птицелов заглядывал туда, – вспомнилось мне. – Значит, тоже подозревал.
– И что же он значит, этот ответ? – осведомился старший следователь Каимов.
– Пока не знаю, – призналась я. – Но обязательно разберусь. Вопрос был в том, куда летят птицы. Наверное, туда, куда указывает череп.
Я встала с дивана, подошла вплотную к картине и всмотрелась в нее.
– Этого маловато. – Старший следователь Каимов покачал головой, словно имел дело с неразумным ребенком. – С вашей неосведомленностью недостаточно знать, право или лево… На данный момент. Уверен, ваша Валькирия оставила вам более подробную подсказку. Посмотрите-ка.
Он взял тетрадь Валькирии, которую так сосредоточенно листал до моего прихода, и показал мне ее в открытом виде. На весь разворот черной шариковой ручкой был вырисован довольно-таки пустынный пейзаж, на котором, однако, виднелись деревья и стелилась трава. По этому черно-белому простору гордо выхаживали (на первом плане) и носились (на заднем плане) большие двуногие птицы. Валькирия всегда рисовала очень красивые и необычные картины, где жизнь плавно перетекала в геометрические, постоянно повторяющиеся формы. Однако здесь она превзошла саму себя – сплетенные преимущественно из треугольников и квадратов птицы завораживали и пугали одновременно. Но результат ее все равно не удовлетворил, потому что сбоку Валькирия пририсовала геометрического же человека, чья костлявая рука высовывалась из-под широкого балахона и тянулась к ближайшей птице, словно человек пытался ее приручить.
– Очевидно, что это Страна Моа, – сказал старший следователь Каимов. – А вот это что за человек, интересно знать?
– Очевидно, что это Мейстер Экхарт.
– Я свихнусь тут с вами. – Старший следователь Каимов зажмурился и крепко сжал переносицу двумя пальцами. – В общем, уезжайте, Антонина, к своему Мейстеру Экхарту или кому там еще, пока не случилось беды. Вас не зря предупреждали об опасности.
– Ару предупреждал, да. Но я не могу никуда уехать.
– Еще как можете. По-дружески сообщаю вам, что вашу Валькирию разыскивают только для того, чтобы прояснить трагические происшествия, связанные с ее семьей. Никто не собирается небо обрушивать, чтобы ее найти. Так что вперед, и с птичьим щебетом. Вы поняли, что это за место? – Он ткнул мне под нос раскрытую тетрадь. – Знаете, где находится Страна Моа?
Я задумалась, ощущая себя как на экзамене. Пришлось выуживать из-под пепла тонны похороненных знаний и спешно анализировать их. Получалось неважно и очень медленно, но мне помог Ару – а точнее, его слова.
– Оуэн? – наконец произнесла я.
– Оуэн, – кивнул старший следователь Каимов, очень довольный моим ответом. – Там и поймете, что к чему. А пока этого вашего «налево» – туда ведь указывает череп? – явно недостаточно. Толку от него тут…
Вернулись полицейские со стопками плоских картонных коробок и целым мотком полиэтилена. Они принялись упаковывать картины Валькирии с такой осторожностью, что мне стало немного смешно. Они действительно испугались и действовали так, будто имели дело с шедеврами Леонардо да Винчи, хотя я вполне удовлетворилась бы тем, чтобы они свернули холсты в один рулон и спрятали его в пакет.
Забрали они и тетради Валькирии, и вообще почти все ее вещи. Без них в комнате сразу стало пусто, и я загрустила. Но старшему следователю Каимову напоследок улыбнулась. Насколько же должен был опуститься ангел – или демон, неважно, – чтобы работать на такой невеселой должности! Наверное, он, как и Асфодель, был чьим-то хранителем… Вероятно даже, моим, хотя я никогда не видела его прежде.
– Все хорошо? – спросила мама, когда остались только мы с ней и он.
– Да, – сказала я. – Но мне нужны деньги. Много денег. Без Валькирии будет скучно. Я думала, она все-таки вернется.
Последние фразы я произнесла совершенно искренне и просто потому, что они пришли мне в голову, но мама и он, видимо, подумали, что я собираюсь развлекать себя приземленными материальными благами, потому что оба активно порылись в карманах и сумках, попросили подождать, отправились к банкомату, а по возвращении протянули мне по пачке банкнот. Сначала я хотела отказаться от его денег, ведь я всегда твердила, что мне от него ничего не нужно, но в последний момент все-таки передумала. Он ужасно поступил со мной, и, если подумать, всей его жизни не хватит, чтобы расплатиться за вред, который он причинил. Раз так, можно взять хотя бы эту малость, тем более что она может мне пригодиться.
Я сказала, что устала и хочу спать. Мама еще раз уточнила, хорошо ли я себя чувствую, все ли в порядке, и, получив утвердительные ответы, они ушли. Я была довольна собой – встреча с ним прошла вполне хорошо, я практически не подала виду, что он существует. И пусть отголоски беды еще настигали меня время от времени, мысли больше были заняты тобой… Как жаль, что все получилось именно так, что, если бы не стена и наше обещание, меня бы давно смело волной всепоглощающей боли, и что из-за этого ты не мог отправиться со мной в путешествие. Впрочем, ты хотел, чтобы мы отошли друг от друга, и, кто знает, может, это не только ангельское решение и твой страх, но и судьба. Стоит побыть по разные стороны мира, чтобы понять, насколько мы нужны друг другу. Ты будешь доволен… А у меня появится время подумать, что делать дальше, как разрушить наши стены и сделать нас счастливыми, не гневя при этом чернокрылого Асфоделя.
Первым делом я достала из-под половицы припрятанный паспорт Валькирии. Как хорошо, что полицейские его не нашли, и старший следователь Каимов прозрачно намекнул мне, что я могу им воспользоваться для выезда из страны. Если подумать, мы с Валькирией внешне немного походим друг на друга, покраску волос еще никто не отменял, и всегда можно сослаться на то, что неважно получился на фотографии, тем более это было довольно давно.
Потом я взяла небольшую сумку, сложила туда все самое-самое необходимое, включая, конечно, череп и пять бутылочек из того, что стояло у стены в моей спальне. Руки чесались взять больше, но тогда сумка становилась тяжеловатой.
В завершение я скинула туда же все деньги, которые нашла в доме. Вот и все – так мало нужно, чтобы пуститься на край света. Нужна, правда, еще храбрость, но мне ее заменяло принятое решение, твердое и непоколебимое. Уехать, вернуться, а потом… Хотелось бы верить, что быть с тобой до прихода всадников Апокалипсиса, но кто знает, чем обернется моя поездка? Признаться, я боялась, что за время разлуки смогу понять, что легче убежать… Не возвращаться… Смириться с еще одной потерей. Это сложно, но не невозможно – спасибо стенам, которые мне теперь так хотелось разрушить.