Мужчина изумленно посмотрел на меня, наверняка силясь сообразить, кто я вообще такой и по какому праву прерываю его негодование, но потом, сделав глубокий вдох, соизволил объяснить, что речь о магазине «уж точно получше этого», букинистическом, и рассказал, как до него добраться.
Я решил отправиться туда, надеясь, что найду там книги на иностранных языках, проверю, не испарились ли мои умения, и, возможно, получу какую-нибудь интересную информацию – придирчивый покупатель заверил, что у Альберта, хозяина магазинчика, можно узнать о книгах все.
Проехав пару остановок на автобусе, я поплутал по маленьким улочкам, прошел мимо чахлого скверика и буквально уперся носом в вывеску с говорящим названием «Букинистический». Кроме нее, потенциального клиента ничего привлечь не могло: витрины отсутствовали. Открыв тонкую железную дверь, я увидел лестницу, ведущую вниз. Спустился, открыл еще одну дверцу и попал наконец в магазин.
Помещение наполнял затхлый запах, как в заброшенной церкви, где Асфодель впервые дал мне книги, чтобы проверить мои новоприобретенные способности. Стеллажей было много, но все они стояли тесно, и книги на них втиснули в таком беспорядке, что я бы не рискнул сам подходить к полкам и пытаться что-то найти. Казалось, если вынуть один том, со стеллажа высыплется и остальное, он упадет на соседний, и по принципу домино разрушится все.
Поэтому я был очень рад, что вполне молодой еще на вид мужчина, сидящий за столом у самого входа, сразу спросил, не нужна ли мне помощь.
– Вы же Альберт, – сказал я почти утвердительно.
– Да. – Он приподнял бровь. – Мы что, знакомы?
– Нет. Но сейчас в другом книжном один человек говорил, что вы знаете все на свете и ваш магазин и рядом не стоял с тем…
Альберт рассмеялся.
– Это бывает, – сказал он. – Но дело не в магазине и не во мне. Каждому свое. Просто сферы разные, понимаешь? У меня ты вряд ли найдешь какую-нибудь там новинку… Учебник… Молодежную литературу. – Он перечислил все, что, по его мнению, могло бы меня заинтересовать. – Я собираю только старые и серьезные книги. Мировое наследие, можно сказать. Вернее, будем справедливы, то, что я таковым считаю. Ну и интересные книги, на которые просто любопытно взглянуть…
– А на иностранных языках есть? – спросил я.
– Да. – Альберт немного воодушевился. – Я один из немногих в этом городе, кто собирает издания на разных языках, большинство из которых наверняка никогда здесь не продастся. Но я просто не могу удержаться. Мне хочется, чтобы произведения обязательно были представлены в оригинале, в своей, так сказать, первозданности. Какой язык тебя интересует?
– Ну, к примеру, арабский. У вас есть книги на арабском?
Тут Альберт прямо-таки просиял и, бросив «я мигом», умчался в подсобку, оставив меня наедине со своим столом, на котором лежало несколько книжных стопок и стоял простой кассовый аппарат. Я посмотрел на книги, но все они были без названий. Обычные тканевые переплеты темных цветов, потертые и грязноватые. Совсем как те, что теснились в церковной комнате. Я хотел открыть и посмотреть, но вернулся Альберт.
Он отодвинул стопки в сторону и возложил передо мной красивую и, кажется, новую книгу. Я уставился на обложку. По ней вилась арабская вязь, но и она показалась мне бессмысленным набором букв.
С разрешения Альберта я открыл книгу и, сделав над собой усилие, попробовал прочесть. Безрезультатно. От отчаяния в глазах зарябило, и я, словно первоклассник, стал водить пальцем по строке.
Альберт рассмеялся.
– Ох, насмешил! – выдохнул он через минуту, вытирая выступившие слезы.
– Что смешного? – обиженно спросил я.
Не возникни у меня серьезной проблемы с арабским, я бы в лоб ему заявил, что знаю все языки мира. Тогда, на первых порах, у меня были некоторые проблемы с тщеславием. Хорошо еще Асфодель относился к этому как к неизбежной человеческой слабости, и когда у меня вырывалось что-то такое, обходился закатыванием глаз.
– Это же арабский, – перевел дух Альберт. – Если уж хочешь сделать вид, что знаешь его, води пальцем справа налево.
Я растерянно опустил взгляд в книгу и в следующий момент готов был броситься к Альберту с благодарностями. «Какой же я идиот», – подумал я и тоже засмеялся. Конечно, текст был для меня бессмыслицей, ведь я читал его неправильно! Но теперь, скользя глазами по строкам справа налево, мог понимать его совершенно свободно.
– Я возьму эту книгу.
– Ты уверен? – удивился Альберт. – Она ведь недешевая, а ты даже не спросил, что это вообще за книга.
– И так знаю. – Я еще раз взглянул на обложку и с трудом – не из-за сложностей с арабским – выговорил имя автора: – Ибн Джарир аль-Табари. История пророков и царей. То есть я не знаю, о чем эта книга, но вы сказали, что собираете только ценные вещи. Так что, думаю, ее стоит прочесть.
– Безусловно, стоит! – Альберт так воодушевился моим интересом, что даже не нашел в себе сил переключиться на такую скучную тему, как мои умения. – Точнее, Абу Джафар Мухаммад ибн Джарир аль-Табари. И полное название – «История царей и их жизнь, рождений пророков и известий о них, и того, что случилось во время каждого из них». Я не знаю арабского, но думаю, что на титульном листе оно написано полностью. – Я посмотрел и кивком подтвердил его слова, но Альберт не обратил на это внимания и продолжил: – Это история от самого сотворения мира! Была написана в десятом – можешь себе представить? – в десятом веке! Правда, полностью до нас не дошла. Говорят, в первозданном варианте в книге были десятки тысяч страниц! Но потом аль-Табари сократил текст, ну и сам понимаешь, пока книга шла к нам сквозь время, многое оказалось утерянным. Хотя все равно вышло много. Это только один том, остальные мне пока достать не удалось.
– Интересно. – Я и впрямь заинтересовался, как человек мог написать историю от сотворения мира в десятом веке – прежде я был знаком только с теми ее вариантами, которые изучали в школе. – А есть еще какие-нибудь книги? На иностранных языках… Каких-нибудь необычных, редких.
Альберт снова посмотрел на меня с сомнением.
– Без обид, – сказал он, – но ты не похож на человека, собирающего подобную литературу.
Мне было нечего ему возразить – подросток в спортивной одежде, с кожей, испещренной старыми ссадинами, действительно не вызывал доверия в этом вопросе. Амир уже упоминал об этом и именно поэтому просил меня приходить к нему домой, а не на работу.
– Просто я решил зайти спонтанно, – постарался оправдаться я. – Мне правда нужны книги. На каких-нибудь языках… Желательно не использующих латиницу и кириллицу.
– Ладно, – сдался Альберт. – Давай посмотрим, что есть.
Он достал из-под стола толстую тетрадь и принялся зачитывать мне названия книг и на каком языке они имелись в его коллекции. Я в который раз за последнее время подумал, как многого, оказывается, не знал. Названия языков, конечно, были знакомы, но прежде мне никогда даже в голову не приходило, что с ними можно столкнуться в нашем городе, зачем-то учить их, держать в руках книги, написанные на них – при том что и на русском-то я не смог вспомнить ни одного произведения из этих дальних краев.
В результате кроме «Истории пророков и царей» я купил книгу на иврите – громоздкий том Розенталя – и еще одну, на китайском, некоего Мо Яня. Названий я толком не разобрал – для чтения незнакомой письменности мне тогда требовалась значительная сосредоточенность.
Эти три тома обошлись в немалую сумму – по существу, я заплатил за них всем, что у меня было. Но я не слишком переживал об этом, ведь на следующее утро должен был принести Амиру перевод брошюры и, значит, вскорости получить очередной заработок.
После того как я заплатил, Альберт наконец поверил, что я его не дурачу, и спросил:
– Чем еще могу быть полезен?
– Мне нужно больше книг на других языках. Любых, лишь бы языки были посложнее.
– Вот это по мне. Запиши мой номер, позвони недели через две.
Мы обменялись номерами телефонов и простились.
Дома я принялся за чтение купленных книг. После небольшой тренировки мне стало легче читать, и когда через несколько дней Асфодель пожелал оценить мой прогресс, я смог выступить блестяще, он не сделал мне ни единого замечания. Я скромно принял его похвалу, решив не упоминать о том, что стал поступать умнее. Прежде чем браться за книгу на неизвестном мне ранее языке, я шел в библиотеку или рассекал интернет, чтобы побольше узнать об этом языке, о том, где и когда он родился, как развивается, как сейчас с ним обстоят дела. Хотя, чтобы читать иностранные книги, мне по-прежнему приходилось, как говорил Асфодель, убирать из головы само понятие языка, полученные знания оставались при мне и немало помогали в чтении. Кроме того, так я был убережен от опасности сесть в лужу, как это случилось при первом столкновении с арабским. Оказалось, во многих языках нужно читать справа налево, а, например, в японском еще и сверху вниз. Или по горизонтали и слева направо – в зависимости от издания.
Между тем переведенная брошюра принесла свои плоды с далеко идущими последствиями. Амир обрушил на меня огромное количество листовок и книжек на арабском, потом – на персидском, потом – на том, что я сначала долго принимал за какую-то разновидность арабского, пока Асфодель не подсказал мне, что это один из диалектов курдского языка, на котором говорят в Ираке и Иране, и что обычно его называют сорани. Тогда мне впервые закралась в голову мысль, что Амира занесло куда-то не туда, но я не дал ей развиться. Я заканчивал девятый класс, на носу были выпускные экзамены, а переводы приносили хорошие деньги. Даже при том что Амир забирал себе часть заработка, я больше мог не беспокоиться ни о еде, ни о счетах, и вообще ни о чем. Поэтому я практически на автомате переводил листовки и брошюры, особенно не вникая в смысл, и возвращался к своим тренировкам по чтению и подготовке к экзаменам.
В школе от меня все давно отгородились – или, пожалуй, я отгородился ото всех. После того как я встретил Асфоделя, я неизменно отказывался идти на футбольное поле, и старые приятели постепенно отхлынули, поняв, что беготня с мячом меня больше не интересует. Я предпочитал проводить перемены, читая книги, – учителя и несколько девчонок поначалу заинтересовались, но, узнав, что именно это за книги, и они предпочли обходить меня стороной. Довершили все слухи о том, что меня часто видят в компании священника. Для них все было ясно как божий день: Маркус теперь повернут на религии, гуляет со священником и читает религиозные книги. Думая об этом, я улыбался. Если бы они только знали, что о религии мы с Асфоделем, насколько мне помнится, вообще не говорили ни слова. Лишь иногда он объяснял мне непонятные места в тех книгах, что мы взяли из церкви, но только если я спрашивал или если от правильного понимания зависела интонация, с которой я должен был читать ту или иную фразу.