Наверное, это странно, что, пока я проводил часы напролет с ангелом, мне никогда не приходило в голову спросить его о Боге, других ангелах или еще каких-нибудь небесных делах. Но я очень быстро привязался к Асфоделю и стал воспринимать его как наставника, а потом – как друга. Поэтому я считал вполне естественным обсуждать с ним свои повседневные дела и прочитанные книги. Асфодель давал мне немало ценных советов, а иногда строго хмурил брови и говорил тоном, каким, как мне думалось, говорят отцы – нормальные отцы, а не такие как мой, если я вообще не единственный обладатель столь странных родителей.
Незадолго до экзаменов в школе раздали анкеты, где мы должны были отметить, что будем делать дальше. Вариантов было три – остаться в школе, уйти в другое учебное заведение, закончить учебу. Последний, как оказалось, был только порядка ради, и выбирать его явно не полагалось, потому что в тот же день, когда я, ощутив радостное биение сердца, поставил галочку напротив надписи «закончить учебу» и сдал листок, меня вызвали к директору.
В его кабинете на меня обрушились и сам директор, и классный руководитель. Суть их слов сводилась примерно к одному – без образования жизни нет. Я пытался мягко намекнуть им, что мое будущее – не их дело, но они набросились на меня с удвоенной силой. Я понял, что надо мной нависла реальная угроза провести в стенах школы еще два года. Классная обмолвилась, что поскольку мои родители, очевидно, не принимают в моей жизни никакого участия – она, как выяснилось, успела им позвонить и услышала равнодушное «пусть будет, как хочет Маркус», – она сама намерена разобраться с этим вопросом. Директор полностью ее поддержал.
Понятия не имею, с чего они вдруг так озаботились моей судьбой, тем более что в то время я стал учиться хуже. Еще никогда я так не проклинал свое несовершеннолетие.
Прежде чем я ушел, директор еще раз назидательно повторил:
– Без хорошего образования невозможно хорошо устроиться в жизни, Маркус.
– Для того чтобы хорошо устроиться в жизни, нужны знания, а не образование, – ответил я.
– Да, а где же ты их получишь, как не в школе, не в университете?
– Из книг.
– Книги – это хорошо, но их недостаточно.
– Просто вы читали не те книги.
Я вышел из кабинета, глубоко сожалея о сказанном, – последние слова были хоть и верными, но явно лишними. Тем более что заложенного смысла никто не понял. К тому времени я прочитал довольно много книг, и кое-какие доставили мне удовольствие, другие вызвали интерес, но запойным книгочеем меня назвать все же было нельзя. Я получал удовольствие не от того, что погружаюсь в текст, и не листал страницы в погоне за знаниями. Мне нравилось читать вслух, превращать надписи в звуки, своим голосом оживлять бесчисленные истории, хотя сами истории, признаюсь, меня интересовали мало. И благодаря Асфоделю это действительно стало возможностью хорошо устроиться в жизни. А те знания, что волей-неволей оставались у меня в голове после прочтения, были скорее побочным продуктом – правда, небесполезным.
Но я боялся даже подумать о том, чтобы продолжать жить в таком темпе – чтение, поиск книг, работа, совершенно не нужная мне школа, – а то, что за меня решили взяться серьезно, не оставляло сомнений. Если не до моих слов, то после. Я подумал, что мне надо научиться молчать и говорить только тогда, когда это необходимо.
Хотелось поделиться с Асфоделем, но я по-прежнему не знал, где его искать. Как только мы встречались, начинали говорить о книгах или о чем-нибудь еще, и у меня сразу вылетал из головы этот важный вопрос. Поэтому я приплелся к Амиру в надежде, что у него появилась для меня новая порция работы, это помогло бы отвлечься.
Амир сначала, как показалось, не обрадовался моему приходу, но потом, подумав, заявил: мне надо расслабиться, поэтому я пойду с ним, только сначала мне нужно переодеться, чтобы я выглядел «как-нибудь нормально». Эта песня мне была уже знакома, и я закупился одеждой еще после первого визита к Альберту, просто не хотел щеголять в ней в школе, где обо мне и так уже ходили странные слухи.
Я отправился домой, переоделся, все еще пребывая в меланхоличном настроении, посмотрел в зеркало. Темно-синие джинсы, черная водолазка, коричневый пиджак. Я стал похож на не в меру молодого писателя, для полноты картины не хватало разве что очков. Но – важный плюс – в такой одежде я выглядел старше и на порядок серьезнее, что было особенно важно именно в тот вечер, поскольку Амир сообщил, что будет ждать меня в «очень серьезном месте». «Очень серьезным местом» был ресторан, в подобных заведениях мне бывать еще не приходилось. Но я не сказал бы, что волновался – мысли занимала проклятая школа, и в конечном итоге именно благодаря ей я влип в скверную историю.
«Очень серьезное место» оправдало свое название. За неприметной дверью оказался роскошный тамбур и целых два охранника таких габаритов, что их вполне можно было принять или за шкафы, или за телохранителей какого-нибудь криминального авторитета. Мне здесь явно было не место, и я порядком струхнул, когда один из охранников спросил мое имя. Ну как спросил – гаркнул «кто такой?!», и я уверился – если отвечу неправильно, меня тут же спустят с крыльца.
Я назвал свое имя. Тот же охранник уже мягче спросил, ждет ли меня кто-нибудь, и я сослался на Амира. После этого ответа меня пропустили.
Зал ресторана заливал слабый красноватый свет. Обстановка была выдержана в восточном стиле. Переплетения искусственных ветвей отделяли друг от друга столы, так, что каждый находился как бы в отдельной комнате; лилась негромкая музыка, стоял тяжеловатый сладкий аромат. Официантки рассекали по залу в таком виде, что я сразу вспыхнул и поклялся по возможности на них не смотреть, дабы избежать неловких моментов.
Амир выглянул из-за одной из ветвистых перегородок и махнул мне рукой. Я сел напротив него на мягкий бордовый диван. На столе стояла початая бутылка виски, ведерко со льдом и уже пустой стакан.
– Надо тебе выпить, – сказал Амир, внимательно посмотрев на меня. – Лица нет. Что случилось-то?
– Да так… Учеба, – пробормотал я.
Официантка принесла еще один стакан, Амир наполнил его и протянул мне. Я никогда прежде не пил ни виски, ни алкоголь вообще, как-то не подворачивалось случая. Но ударять лицом в грязь не хотелось, и я сделал большой глоток. Горло обожгло, потом и желудок. Под пристальным взглядом Амира я мужественно повторил попытку, после нее у меня в голове приятно зашумело, и этот благодатный шум как-то сразу отодвинул школьную проблему на задний план. Стремясь закрепить успех, я приложился еще.
– Вот, другое дело. – Амир усмехнулся. – Мы, между прочим, здесь не просто так. Скоро подойдет еще кое-кто… Это они давали все последние тексты. Сегодня должны заплатить за то, что ты сделал на прошлой неделе, – очень хорошие деньги. И, если повезет, принесут еще, я, правда, не знаю, на каком именно языке.
– Но мы ведь договаривались об анонимности, – запоздало вспомнил я.
Амир несколько смутился.
– Ну, вообще да, но тут дело серьезное и деньги совсем другие. Они не слишком-то тепло ко мне отнеслись, а завоевать их уважение – дорогого стоит… Хотят взглянуть на тебя, вот и все.
– Зачем им на меня глядеть? – Мне это совсем не понравилось. – Я же пришел к тебе, а ты уже собирался идти сюда, говорил, что занят…
– Сейчас объясню. Подожди, выпьем.
Мы чокнулись, я допил свою порцию. Но Амир тут же налил мне еще. Я сделал глоток, но по-прежнему пристально смотрел на него, ожидая объяснений.
– Понимаешь, они мне не поверили и поставили кое-какие условия… Я должен был им денег, честно сказать. Видишь – я с тобой откровенен. И заметь, в переводах я тебя не обкрадывал, отдавал твои деньги, хотя у меня были серьезные проблемы. Тогда я им решил предложить кое-что, и мы должны были обсудить это здесь… Но раз ты зашел, я сразу тебя позвал, потому что…
– Ты предложил им меня? Чтобы я им переводил?
Я было резко встал, но проклятое виски ударило в голову. Вдобавок я задел плечом поднос проходившей мимо официантки. Из ведра со льдом на наш столик упало несколько льдинок, я торопливо подхватил поднос и заодно, по случайности, руки девушки. И, конечно, уперся взглядом в ее грудь, туго обтянутую ярко-красным шелковым лоскутом. Я забормотал извинения, с огромным трудом поднимая глаза на ее хорошенькое личико, ничуть не удивленное внезапным происшествием. Официантка мило улыбнулась, спросила, все ли в порядке и не принести ли нам еще чего-нибудь. Амир, хохотнув, заказал еще виски и какие-то блюда, названия которых я отродясь не слышал.
Я в замешательстве опустился обратно на диван. Взгляд мой был устремлен вслед официантке, грудь которой наотрез отказывалась уходить из головы.
– Успокойся, – примирительно сказал Амир. – Что за дурацкие идеи тебе в голову приходят. Не тебя я им предложил, а твою работу. В том плане, что ты переведешь им кое-что – конечно, не бесплатно. Я ведь с самого начала ничего о тебе не говорил, они думали, что у меня по каждому языку свой человек. Им это неудобно. Ну вот я и… Ну, гарантировал ценный контакт. Ничего такого.
– Ничего такого? – Меня не оставляли подозрения. – За знакомство со мной – списать долг, хотя при желании они могли просто потребовать мой телефон?
– Да успокойся же. – В голосе Амира послышалась досада. – Ладно, признаю, я запрашивал у них много денег, чтобы им же и отдать, а потом выболтал, кто ты, сколько тебе лет… Сам понимаешь! Дурак, тебе же лучше. Если приглянешься им, возьмешь заказ напрямую, вот и все.
Я еще сомневался, но тут Амир радостно возвестил: «О, вот и они», – одновременно с этим подоспела давешняя официантка, которая снова одарила меня теплой улыбкой. Она загородила проход и принялась загружать стол различной снедью, оформленной так красиво, что к ней и прикасаться-то было страшно, не то что есть. Впрочем, мне больше думалось не о еде, а о ее гибком теле.
Подошли трое взрослых мужчин – двое помоложе, один уже в возрасте. Последний, должно быть, араб, со смуглой кожей, глазами, обрамленными густыми ресницами, черной бородой. Один его спутник чем-то походил на Амира, у другого внешность была европейская. Они все по очереди и строго конспективно, без малейшего раздумья или колебания, перечислили официантке то, что ей следует принести. Девушка, явно отличавшаяся потрясающей памятью, выслушала их, кивнула и удалилась, не сделав ни одной записи и не задав ни единого вопроса.