вшись с ее жизнью, ощущал Лилию рядом с собой. Поэтому я предупредил, что мне неловко за беспорядок, но если ее это не беспокоит, мы можем зайти.
Сказать по правде, беспорядка у меня не было, просто я не знал, как еще окрестить не совсем обычную обстановку своей квартиры. Я сразу намеренно отказался от книжных полок, понимая, что на все мои книги их все равно не хватит, даже если протянуть их по всем стенам, и начал строить башни. Во многом это было неудобно, зато так книг вмещалось гораздо больше. Да и приятно ходить между этих книжных строений. Они дарили ощущение безграничных знаний и, странным образом, безопасности, как будто книжная стена могла спасти от внезапной ракетной атаки.
Лилия восприняла все как должное. Она прошагала между башен – тогда они еще позволяли мерить шагами комнату – и заявила, что ей здесь очень уютно и она не прочь остаться здесь, со мной, насовсем.
Она, конечно, говорила не всерьез, но у меня после этих слов помутнело в голове от безграничного восторга. Я чувствовал, что Лилия относится ко мне очень тепло, что ей нравится проводить со мной время, но о том, чтобы как-то упрочить эти отношения, я думать боялся. Однако после такого сдержаться было невозможно, и мои губы сами собой выговорили:
– То есть ты хочешь быть со мной?
Лилия перевела взгляд с самой высокой книжной башни на меня и улыбнулась:
– Конечно, Маркус.
Я сделал шаг и поцеловал ее. Мне казалось, что ничего естественнее быть не может, но, к моему удивлению, для Лилии такой поворот событий стал полной неожиданностью. Она испуганно дернулась, попыталась отступить, однако я, плохо контролируя себя, обхватил ее рукой и прижал к себе – слишком сильно. Я испугался того, что делаю, этого потока безрассудной влюбленности, в который внезапно примешался ручеек ярости, и приказал себе немедленно отпустить Лилию. Но она вдруг сама прильнула ко мне. Я подумал, что, быть может, это просто ее первый поцелуй…
Отпустив ее, я прошептал:
– Я люблю тебя.
Лилия посмотрела на меня, как обычно, рассеянно, но ответила очень тепло:
– Я тоже люблю тебя, Маркус.
Мы встречались еще несколько раз и гуляли. Потом я спросил, по-прежнему ли она живет у родственников, и когда Лилия, чуть помедлив, ответила «да», пригласил ее жить к себе. Думаю, излишне говорить, что в первую же ночь под одной крышей я захотел овладеть ею, и овладел. Но это было хоть и волшебно, но столь же странно, как и наш первый поцелуй.
Я не хотел торопить события, особенно после того как грубо схватил ее тогда, и сказал, что если она не хочет спать со мной в одной кровати, я что-нибудь придумаю. Лилия очень удивилась и сказала, что, конечно, мы будем спать вместе. В постели я обнял ее – она ответила теплым объятием. Поцеловал – ответила поцелуем. Стал снимать с нее белье – засмеялась и помогла мне. Перешел к активным действиям – растерялась, в глазах мелькнули сомнение и страх, и она, похоже, была готова вырваться.
Я немалым трудом остановил себя и спросил, все ли в порядке.
– Не знаю, Маркус, – ответила она дрогнувшим голосом. – Наверное, не стоит.
– Почему?
Она замялась, как будто пыталась придумать ответ.
– У тебя это в первый раз? – пришло мне в голову единственное логичное объяснение. Но Лилия покачала головой.
– Нет… Вообще-то нет.
– Тогда почему? – Мне стало обидно.
Она положила руку мне на щеку и посмотрела на меня своими удивительными глазами.
– Я люблю тебя, Маркус.
Я принял это за положительный ответ и продолжил. Она больше не сопротивлялась, но в ней ощущалась какая-то обреченность, как будто она все делала только ради меня. Я был огорчен, и Лилия, заметив это, заулыбалась и осыпала меня ласками.
Следующий день был одним из счастливейших в моей жизни. И второй тоже. Третий обещал стать таким же, но его омрачил приход Асфоделя.
Я ничего не говорил ему о Лилии, разве что мельком заметил, что мне понравилась одна девушка. Асфодель принял это как должное. Но, придя ко мне и столкнувшись с Лилией, оторопел.
– Это Лилия… – несколько запоздало представил я. – Мы теперь вместе живем.
– Понятно. – Асфодель кивнул на дверь: – На два слова, Маркус.
Я ожидал выговора и заранее приготовил оборонительную речь. В конце концов, я имел право на личную жизнь, будь я хоть Чтецом, хоть кем еще! Асфодель требовал, чтобы я ничего не делал в ущерб своему долгу; но я и не делал. Я читал на кладбище мертвым, исправлял свои ошибки, дома читал новые книги, усиленно практиковался. Когда я предупреждал Лилию, что мне нужно почитать, она с пониманием кивала и уходила, чтобы не мешать мне, хотя я и не просил об этом. Но она говорила, что так даже лучше – у нее тоже есть дела. Ей явно не хотелось вдаваться в подробности, но я понял так, что у нее проблемы с какими-то родственниками. Расспрашивать не стал – ведь и Лилия не расспрашивала, куда меня уносит почти каждый вечер. В любом случае, моя совесть перед долгом Чтеца была абсолютно чиста.
О чем я и сказал с ходу Асфоделю. И с удовольствием заметил, что он растерялся.
– Я не то имел в виду…
– Тогда что? – я нахмурился. – У меня что, не может быть личной жизни?
– Ты спишь с ней?
Такой неожиданный и прямой вопрос от Асфоделя меня несколько смутил. Я уже давно не обращал внимания на его сутану, но теперь обратил.
– Ну, конечно.
Асфодель тяжело вздохнул и прикрыл глаза рукой, словно ему сообщили что-то ужасное.
– Слушай! – Я снова начал закипать. – Когда-нибудь это должно было случиться! И раньше случалось, если на то пошло. – Я вспомнил о своем предыдущем опыте в баре, если это можно было так назвать. – И вообще, какая разница! Ничего не изменится. Ты по-прежнему можешь приходить, я читаю столько же, сколько раньше, даже больше. И…
Он поднял руку, и я замолчал.
– Я понял, Маркус, – устало проговорил Асфодель. – Успокойся. Ты действительно имеешь право на личную жизнь. – Он невесело усмехнулся. – Все равно уже ничего не поделаешь.
Мы с Лилией прожили вместе довольно долго. Это было насыщенное время, но потом оно вспоминалось мне безмятежным потоком. Я проводил дни за книгами, вечера – на кладбище, в компании Старого Чтеца и иногда Асфоделя, а когда возвращался домой, меня ждала Лилия, всегда нежная и ласковая, готовая выслушать, понять, помочь советом и рассказать очередную причудливую историю.
Асфодель частенько заходил ко мне домой, как и прежде. Лилия приветливо встречала его, именуя исключительно «святым отцом», и оставляла нас одних. Асфодель же всегда награждал ее не в меру серьезным, рентгеновским взглядом. Лилию это порядком смущало, и я ее вполне понимал. Но был благодарен Асфоделю уже за то, что он не грубил ей и не читал нотации мне.
В один из таких визитов я поделился с ним своим беспокойством. На кладбище творился полный беспредел. Туда постоянно приходили шумные компании, разрисовывали надгробия, ломали ограды, как я слышал от сторожа, ночами даже включали громкую музыку. Теперь они добрались уже и до того места, где я читал. Я пытался привести все в порядок, убирал мусор, но он появлялся вновь. Разговор со сторожем ничего толком не дал, в полиции пожали плечами. И тогда я вспомнил свою встречу с Амбросио.
– Я хочу, чтобы на кладбище поставили статую, – сказал я. – В виде ангела.
– Это дорого, – заметил Асфодель.
– Я знаю, но у меня еще остались деньги, а если нужно дополнительно – я заработаю. Мы сделаем статую, и никто больше зря туда ходить не будет… Если ты дашь мне свое перо. – Асфодель посмотрел на меня, чуть прищурившись, и я покраснел: – Ну, если все ангельские перья так работают.
Асфодель некоторое время молча пил кофе, серьезно размышляя, видимо, над тем, стоит ли жертвовать своим пером.
– Ладно, – наконец сказал он. – Но у меня есть условия. Никаких трагичных образов. Нет ничего глупее, чем плачущий ангел.
– Да там, в Мадриде, он вроде не плачущий, – вступился я за труды Амбросио. – Просто, ну… Тоскует, наверное.
– Одно и то же. – Асфодель презрительно фыркнул.
Я заверил его, что образ он может выбрать сам. Денег на статую нужного размера, однако, не хватило, пришлось подработать. С два месяца я брал переводы. Неплохую сумму добавила Лилия. На мой вопрос, откуда взялись такие деньги, она безразлично пожала плечами и сказала, что ей регулярно присылает отец, но она их практически не использует. Я легко в это поверил: Лилия покупала себе что-то лишь из крайней необходимости, в основном она осталась при том небольшом количестве вещей, с которыми приехала в нашу страну, и ежедневно выходила на улицу в одном и том же серо-синем пальто.
В общем, нужная сумма вскорости набралась, Асфодель одобрил эскиз, где был изображен воинственный ангел, сильно смахивающий на него, с угрожающе поднятым мечом, и мастер начал работать. Оставалось достать перо. Я несколько дней мучился мыслями, как бы напомнить об этом Асфоделю, который, как я заметил, крайне болезненно относился к этому вопросу.
Однажды вечером я возвращался из мастерской в глубокой задумчивости, и вдруг на глаза мне попалось ослепительно-белое перо. Я был готов увериться, что мне почудилось из-за непрестанных мыслей о перьях. Остановился, зажмурился, снова открыл глаза. Ничего не изменилось. Большое перо лежало на асфальте, прямо у моих ног. Я наклонился, чтобы поднять его. Оно было очень большим и не могло принадлежать птице, если, конечно, город не посетили воскресшие из небытия моа-альбиносы.
Поднялся ветер. К моим ногам хлынула целая волна огромных белых перьев. Я поднял глаза.
По улице брел человек. Или кто-то, похожий на человека. Его плечи были уныло опущены, голова низко наклонена. Из спины вырывались тонкие кости, с которых срывались перья – их осталось совсем немного.
Я замер с пером в руке, не зная, что делать. Человек с крыльями прошел мимо меня и вскоре исчез где-то на другом конце серой улицы, вполне соответствующей его понурому ходу.
Домой я пришел в смятении и был ужасно рад, когда увидел, что у подъезда стоит Асфодель. Он принес мне перо – черное. Я показал ему белое, примерно такого же размера, и взволнованно рассказал, что увидел.