– Ничего страшного, – сказал Асфодель. – Перо, которое подобрал, можешь выбросить – оно больше не имеет никакой силы. Ты видел падшего ангела.
– Но разве ангелы не пали все мигом, вместе с Сатаной? – припомнил я. – Это ведь произошло очень давно, еще до Потопа?
– Да. – Асфодель как-то странно качнул головой. – И нет.
По его лицу я понял, что изнанка мира либо не имеет ничего общего с религиозными учениями, либо люди неправильно понимают написанное, и сказал:
– Ладно, падший так падший.
Но перо я не выбросил, положил его в свой шкаф в ванной. А то перо, которое дал мне Асфодель, отдал мастеру. Вскоре на кладбище установили статую ангела – Защитника. Мы с Асфоделем и Старым Чтецом были довольны. Теперь никто не посмеет сюда приходить просто так, думали мы.
И план удался. Компании пару раз все-таки явились. Один раз, второй. И канули в Лету. Если раньше они и находили сомнительное удовольствие в том, чтобы распивать алкогольные напитки и слушать музыку на могилах, ломать ограды и рисовать на надгробиях, то теперь аура Защитника селила в их душах страх и гнала прочь. Перо Асфоделя было совсем не похоже на перо того ангела, что Амбросио спрятал в своей статуе. То вызывало тоску, а это внушало ужас. Даже я порой чувствовал себя неуютно, проходя мимо – сразу вспоминал все свои прегрешения. Асфодель внимательно следил за мной и довольно ухмылялся моей реакции.
Когда мы поняли, что подростки больше не придут, то решили убраться на кладбище, очистить надгробия и памятники и починить ограды. Своими силами справиться было тяжело, и я позвал Лилию, а еще, по ее настоянию, своих родителей. Они восприняли затею с энтузиазмом. Убирали мусор и рассказывали Лилии, как это хорошо для их Лилии и как будет здорово, когда их дочь вернется. Моя Лилия беседовала с ними очень мило, задавала вопросы, как они живут, неужели действительно собирают ключи и так далее. Я сперва нервничал от всего этого, но потом Старый Чтец отвлек меня каким-то разговором.
После уборки на кладбище прошло совсем немного времени, и Лилия вдруг попросила меня сводить ее в гости к моим родителям.
– Это зачем? – Мне совсем не понравилась эта идея.
– Ну, это неправильно, – сказала Лилия. – Что вы как-то отдельно, хотя живете рядом. Ты что, скрываешь меня от них? Мы же с ними так хорошо поговорили на кладбище. Надо навестить их. Они ведь всегда одни.
Заново рассказывать историю своего детства и тягостных чувств, вызываемых ею, совсем не хотелось, а обижать Лилию – тем более. И я счел за лучшее сводить ее к родителям. Это было проще, чем разъяснять ей, что я регулярно у них бываю, приношу деньги, но стараюсь никак не посвящать их в свою жизнь, тем более что им на нее глубоко наплевать.
Родители очень обрадовались нашему визиту, можно сказать – встретили с распростертыми объятиями. «Какая хорошая девушка!» – восхваляли они Лилию, с чем я, впрочем, как раз был вполне согласен. Мне было тяжело все это выносить, и я непрестанно напоминал себе, что все ради Лилии. Сидел на кухне, пил нашедшийся в кухонных шкафах доисторический ликер и, пока предки проводили моей девушке экскурсию по комнате Лилии, старался не вспоминать о годах, проведенных в этом месте. Сложно, что и говорить – почти вся жизнь здесь прошла… Если подумать, неплохая жизнь. Меня никто не бил, не попирал в правах. Но обо мне никто и не заботился, никому не было до меня дела. Что ненамного лучше.
Когда мы с Лилией возвращались домой, я заметил, что она постоянно поправляет свою серебряную цепочку, опоясывающую ее шею, как будто та вдруг стала весить тонну.
– Все в порядке? – спросил я.
Лилия почему-то помялась и тихо проговорила:
– Да. – И снова потянула за цепочку.
Всю следующую неделю я был погружен в работу. Мне понадобилось отыскать очень редкую книгу, и я ежедневно навещал Альберта, прохаживался по связям моего старого заказчика-эзотерика, искал контакты людей, которые хоть мельком упоминали о книге в прессе или интернете. Наконец мне удалось найти нужного человека и договориться с ним, что он пришлет мне книгу по почте.
Домой я вернулся в самом благом расположении духа и предвкушал, как обрадуется Лилия, которая всегда и во всем мне сопереживала. И я не могу найти слов, чтобы описать свои ощущения, когда, войдя в комнату, застал ее за сбором вещей.
– Маркус, – сказала она, продолжая упаковывать сумки и даже не посмотрев в мою сторону. – Я должна уехать.
Некоторое время я молча наблюдал за ней. Потребовалось немало сил, чтобы выйти из ступора. Когда мне это удалось, я попробовал прокрутить в голове события последних дней. Я ее чем-то обидел? Нет, все было как обычно. Я не давал никакого повода. А она ни намеком не давала понять, что что-то не так.
– Почему? – наконец спросил я. Получилось так тихо, что я почувствовал к себе презрение.
– Дело не в тебе, Маркус. – Она по-прежнему на меня не смотрела. – Просто я сделала, что должна была, и теперь мне нужно вернуться.
– Я могу поехать с тобой.
– Нет, не можешь.
Она была права. Я ведь Чтец.
Внутри у меня все похолодело. Но, по крайней мере, это были какие-то внешние причины… Дело не во мне… Возможно, думал я, у меня есть шанс все исправить.
Но в тот момент я не был способен размышлять здраво и ушел, не сказав ни слова. Для начала нужно было успокоиться и только потом все серьезно обдумать.
Ноги сами привели меня в парк, где мы впервые встретились и куда с тех пор ни разу не заходили. Чувствуя невыразимую тоску, в сто раз более мощную, чем ту, что вызывал ангел Амбросио, я разглядывал пустые дорожки и грязные газоны, на которых из-под почти оттаявшего снега выглядывала жухлая трава. Была ли жизнь без Лилии? Я любил ее. Я привязался к ней. Я ни за что не хотел с ней расставаться. Настолько, что, пожалуй, готов был бросить все и поехать за ней. Предать Асфоделя… Я с омерзением почувствовал, что вполне способен на это.
Эти ужасные мысли отрезвили меня, правда, от этого стало еще хуже. Я понял простейшую вещь. Лилия не знала, что я был Чтецом. Почему же она сказала, что я не могу поехать с ней? Вывод напрашивался один: потому что она этого не хотела.
Я еще не знал, что мой мир не рухнул. Ему только предстояло рухнуть – здесь, в этом парке.
Выйдя к тому месту, где я встретил Лилию, а когда-то, кажется, целую жизнь назад, и троеградца, я услышал тихие голоса и характерные звуки, сообщающие о том, что кто-то копает землю. Меня это так удивило, что я немного отвлекся. Никаких уборок здесь точно не планировалось, да и не время было для них, ведь еще не сошел снег.
Я пошел на голоса, стараясь не издавать лишнего шума. Неподалеку от тропы, среди деревьев, сидели двое. Снега там не было, об этом заранее позаботились. Мужчина и женщина, которых я видел со спины, что-то выкапывали или закапывали – их локти двигались, и я слышал, как металл врезается в землю.
– Мне уже надоело, – уныло проговорил мужчина. – Зачем нам это делать? Можем оставить так. Все равно сюда почти никто не ходит.
– Ходит. Лучше приведем все в порядок. Это же несложно, – ответила женщина.
Ее голос показался мне смутно знакомым. Я осторожно выглянул и по темной шевелюре женщины и ее широкой спине предположил, что это родственница Лилии – та самая, у которой она жила поначалу.
Какое-то время они молча работали. Я стоял за деревьями, не зная, стоит ли подойти к ним. Я уже почти решил уйти, но тут мужчина сказал:
– Сил нет! Зачем она вырыла так много?
– Искала свои ключи.
– Если она потеряла ключи, они явно не могли зарыться в землю.
– Она сама их зарыла. Когда была маленькой. Знала, что нужно будет вернуться, и зарыла в парке. Но столько лет прошло, сам понимаешь. Забыла. Вот, пыталась найти. Весь парк перерыла. Но не нашла.
– И искать больше не собирается?
– Больше не нужно. Маркус провел ее в квартиру. Она взяла оттуда то, что нам нужно. Кстати, и родителей своих повстречала, как и хотела.
– Подожди, каких родителей? Разве наш Отец ей не родной отец?
– Такой же Отец, как и нам. Он увез ее отсюда, когда она была совсем маленькой. Воспитал, как родную.
– Как так? Все знают, что у него есть родная дочь.
– Есть, но не Лилия.
Мне было трудно дышать. Слова отдавались в голове эхом. Если раньше я чувствовал внутри тоску и холод, то теперь – настоящую боль. Как будто меня кто-то ударил. Так сильно, что я мог умереть.
Я прислонился спиной к широкому стволу дерева и старался справиться с дыханием, неуверенный, что хочу этого. Может, лучше было бы перестать дышать. Совсем. Но инстинкт творил со мной, что хотел: пытался восстановить подачу кислорода, убрать из воспоминаний только что услышанное, забыть последние годы жизни.
Шорохи стали громче. Звуки сбрасываемой земли назойливо ударяли по слуху.
– Я устал.
– Крепись. С другой стороны еще больше.
Я оттолкнулся от дерева и, не чувствуя ног и себя самого, пошел вперед. На плечи навалилась многотонная тяжесть. Толком не соображая, я вышел на дорогу, пересек ее и снова нырнул за деревья. Небольшая полянка за ними и все меж стволов, насколько хватало глаз, было изрыто небольшими ямками.
Лилия говорила, что у нее тоже есть свои дела.
До тех пор, как я сводил ее к родителям.
В уши будто налилась вода, и я весь оказался глубоко под водой, под чудовищным давлением. Меня шатнуло, я уперся ногами в землю, чтобы сохранить равновесие, и почувствовал под правым ботинком что-то твердое. Посмотрел вниз; из земли торчала бородка ключа.
Пытаясь ни о чем не думать, я сел на корточки, поднял ветку и стал разрывать ею землю. Вскоре я вытянул связку ключей и сразу узнал их. С тех пор прошло много времени, я поменял один замок и перестал использовать второй, и все же это были они. Ключи от квартиры родителей.
Я снова забросал их землей и пошел домой. В голове было мутно.
Лилия находилась дома. Она закончила собирать свои вещи и дожидалась меня, чтобы проститься и уйти.