– Агата Ахелоевна, мне кажется, или вы как-то помолодели? И хромота прошла.
– Душечка, перед вами счастливая женщина, излеченная от всех душевных травм, даже самых глубоких. И если я теперь о чем-то сожалею, так только о том, что не встретила моего спасителя раньше.
Сирена мечтательно улыбнулась, уведя взгляд в сторону. А потом посмотрела на Викторию и добавила:
– Но вас я в этом нисколько не виню, ведь лучше позже, чем никогда. Потому пришла поблагодарить за оказанную услугу. К сожалению, у меня мало времени, надо еще в ваше агентство заглянуть, договор закрыть. Я женщина честная, что бы ни говорили мои недоброжелатели. Так что перейдем к делу.
– А как же фонд итальянского бельканто? – перебила ее Виктория.
– О, у меня теперь такие возможности, что… Впрочем, неважно.
Посетительница достала зеркальце, убедилась в том, что макияж безупречен, церемонно вернула зеркальце обратно в сумочку.
– За все надо платить, я пришла сюда именно за этим, – сирена поднялась.
– У меня нет реквизитов нашего счета, вы их можете узнать, когда будете закрывать договор, – почуяв подвох, проговорила Виктория.
– Деньги это ничто, – усмехнулась в ответ сирена, – моя благодарность несколько иного плана. Наделяю одну из ваших дочерей даром сирены.
Окно палаты резко открылось, принеся с собой порыв соленого морского ветра. Судорожно вдохнув, Виктория ощутила, как некая сила влилась в нее и перетекла туда, где находились ее дети.
– Что? – Виктория хотела резко подняться, но только неуклюже дернулась.
Глаза Агаты Ахелоевны удивленно распахнулись.
– Вы не рады?
Она закрыла окно и поправила растрепавшиеся жалюзи.
– Заберите обратно свою благодарность, – возмутилась Виктория.
– Бедная девочка, неужели собственная мать ее отвергнет? – горестно вздохнула сирена, – впрочем…
Она посмотрела на перстень, красовавшийся на среднем пальце руки, и сняла его.
– Забирать подарки обратно – дурной тон. А если девочке будет некомфортно в вашей семье, достаточно произнести слово, написанное на внутренней стороне, и надеть перстень на палец. Этот артефакт перенесет малышку туда, где о ней позаботятся намного лучше. Поверьте, я смогу воспитать вашу дочь, ведь у меня нет предрассудков.
– Да что вы себе позволяете! – Виктория сбросила одеяло и поднялась с постели, хотя последнее далось тяжело.
Кончики пальцев зудели зарождающимся заклинанием.
– Мы с вами в расчете, душечка, всего хорошего, – Агата Ахелоевна очаровательно улыбнулась и пулей вылетела из палаты.
– Роман! – рявкнула Виктория.
Появившийся демон выглядел растерянным.
– Только бы не моя, – жалобно посмотрел он на живот Виктории.
– Ой, – Виктория почувствовала, как острая боль сковала поясницу.
Она согнулась, схватившись руками за спинку кровати.
– Ну что же вы так, Виктория Витальевна, – еще больше растерялся Роман.
А затем выскочил в коридор и заорал:
– На помощь! Женщина рожает!
– Шут, – прошипела Виктория.
Боль не давала разогнуться, а по лицу вбежавшей медсестры стало понятно, что Роман прав.
– Так рано ведь еще, – ей стало страшно.
– Почему рано, по всем исследованиям ваши красавицы вполне готовы к самостоятельной жизни, вон и плановое кесарево на следующую неделю назначено. Но против природы не пойдешь, ей виднее. Дышите глубже, успокаиваемся, мамочка. Все будет хорошо.
Счастливые хлопоты
– Они чудесны! – Антон стоял у кроваток, в которых лежали три только привезенные из роддома малышки.
– Антоша, не стоит любоваться дочками, – шепотом попросила его мама, получившая теперь статус бабушки, – знаешь, иногда это вредит младенцам. Я, конечно, не так, чтобы суеверная, но в таком деле придерживаюсь.
Купидоновы-старшие стояли рядом и сами едва сдерживали умиление.
– А как мы будем их различать? – мягко поинтересовался Лука Григорьевич, который уже внимательно изучил маленькие мордашки и не нашел ни единого отличия, – это ведь прямо какое-то серийное производство, все три как под копирку.
– Лука, как ты можешь так говорить о внучках? – одернула его Надежда Павловна.
– Надюш, ну в самом деле, – не отступался Лука Григорьевич, – ведь всякие казусы могут случаться, вдруг, например, одну два раза накормят, а другая голодной останется.
– Очень даже возможная проблема, – засиял Антон, – учитывая, что вы, родители, купили им все одинаковое.
– Мать никогда не перепутает своих детей, – гордо ответила Надежда Павловна.
– Но я-то не мать, я-то как их буду различать, – возразил Лука Григорьевич.
– Лука, не делай проблем раньше времени. Сначала будем одевать на ручки цветные резиночки, а потом малышки немного подрастут, и проблема решится сама собой. Все равно будут отличаться характеры, поведение, мимика. Возможно, даже внешность.
– Думаю, на это надеяться не стоит, – довольным тоном заявила Виктория, войдя в комнату.
Пока за новорожденными приглядывали, она спокойно привела себя в порядок и теперь чувствовала себя намного лучше. Убедившись, что дочки мирно посапывают, Виктория пояснила шепотом:
– Можете считать глупостью, но я видела девчонок во сне, и они точно договорились о том, чтобы морочить головы окружающим. Так что легко не будет, впрочем, это еще не скоро. А пока они малышки, мы просто будем их одевать по-разному. Но идея с резиночками мне тоже нравится.
– Как ты себя чувствуешь, солнышко? – спросил Антон.
– Лука, пойдем, не будем мешать молодым, – засуетилась Надежда Павловна, – давай лучше столом займемся, все-таки такое событие.
– Спасибо за дочек, – прошептал Антон на ушко Виктории, когда родители вышли.
– Придется искать няню или даже двух, – Виктория прижалась к мужу.
– Мама уже ищет, там такой строгий кастинг, что даже сомнения берут, существует ли вообще такая идеальная няня, – Антон поцеловав Викторию в макушку.
– Представляю себе, – улыбнулась Виктория.
– Вик, – позвал Антон.
– М?
– Родители чуть не переругались, когда придумывали, как назвать внучек. Теперь предлагают написать имена на бумажках и тянуть как жребий. Как ты на это смотришь?
– Даже не знаю. Можно и так, но все имена я сначала проверю, чтобы не попалось такое, которое не понравится.
– Значит, в общем идею поддерживаешь?
– Почему бы и нет.
– Ты у меня самая лучшая. Пойдем за стол? Там мама с утра столько наготовила.
Девчонки мирно посапывали, когда их родители и дедушка с бабушкой тихонько прокрались в комнату. Приближалось время очередного кормления, но родственникам очень хотелось как можно скорее разобраться с именами, потому они были предельно осторожны. Лука Григорьевич держал в руках кастрюлю, прикрытую кухонным полотенцем.
Антон подошел к первой кроватке и кивнул Виктории, демонстрируя полную готовность. Понимая важность момента, он был максимально собран и сосредоточен. Рядом с сыном встала Надежда Павловна, новоявленная бабушка нервничала больше всех. Она держала в руках три полоски прозрачного скотча, которые так и норовили склеиться между собой, но Надежда Павловна мужественно препятствовала им в этом, дрожащими пальцами расцепляя непослушный скотч.
Решительно выдохнув, Виктория нырнула рукой под полотенце, отвернулась, пошуршала бумажками и вытащила первую. Развернула, прочитала глазами. Остальные Купидоновы, не считая новорожденных, даже дышать перестали. Тем временем Виктория немного подумала, словно примеряя имя к дочери, затем решила, что имя старшенькой вполне подходит, и произнесла торжественным шёпотом:
– Нарекаю тебя Тамарой.
Все выдохнули.
– Это имя моей мамы, – захлюпала носом растроганная Надежда Павловна.
Виктория прислонила бумажку к спинке кровати, Антон отлепил от пальцев матери первую полоску скотча и надежно зафиксировал имя дочери.
Видимо, почувствовав присутствие взрослых, малышка недовольно нахмурилась во сне, сжала крохотные пальчики в кулачки, зачмокала губами.
– Тщщщщ, – склонилась над ней Виктория, качнув кроватку.
Малышка еще немного посопела недовольно, потом черты ее лица расслабились, она снова крепко уснула.
Вернувшись к Луке Григорьевичу, Виктория посмотрела на Антона. Тот уже стоял у второй кроватки, демонстрируя полную готовность к продолжению обряда имянаречения. На этот раз Виктория немного дольше перемешивала записки. Улыбнувшись, достала свернутый листок, пробежалась взглядом. Посмотрела на дочь удивленно, потом на записку.
– Что там? – не выдержал Антон.
В ответ Виктория приложила палец к губам, тем самым попросив мужа не нарушать ход обряда.
– Нарекаю тебя Агидель, – все с той же торжественностью произнесла Виктория.
– Какое красивое имя, но откуда оно взялось? Кажется, такого не было, – пробормотала Надежда Павловна.
– Теперь уже неважно, пусть будет Агидель, красивое имя, – шепотом ответила Виктория, прикладывая бумажку к спинке кроватки.
Взяв у матери вторую полоску клейкой ленты, Антон ответственно выполнил свою часть обряда.
Личико Агидель на мгновение озарилось улыбкой.
– Как мило, – проворковала Надежда Павловна.
Поправив одеялко, Виктория легонько качнула кроватку. Убедившись, что малышка крепко спит, она посмотрела на третью дочь и вернулась к Луке Григорьевичу, все так же держащему наготове кастрюлю.
Теперь бумажки перемешивались еще тщательнее. С загадочным выражением лица Виктория вынула… ничего. В руке было пусто.
– Знаете, я решила не искушать судьбу и назвать младшую в честь моей бабушки, – пояснила Виктория.
И, не дожидаясь возражений, проговорила у кроватки:
– Нарекаю тебя Пелагеей.
Голос дрогнул, Виктория сглотнула неожиданно появившийся комок в горле.
– Вот и чудесно, – поддержала ее свекровь.
Поставив кастрюлю на столик, Лука Григорьевич достал из нагрудного кармана ручку и, не найдя вокруг подходящего клочка бумаги, засунул руку в кастрюлю.