Положил на колени неповрежденную руку и попробовал еще раз.
Три удара, пауза…
«Она пока не здесь, если ты об этом. Не полностью.
Головой девушка ударилась очень сильно, но сердце у нее не сдается. И пока оно не остановится, преодолеть границу она не сможет.
Эта девушка – сильная, хотелось бы узнать ее имя. Но, думаю, оно тоже сюда не попадет.
Теперь ты должен о ней позаботиться. Отнеси девушку в тень, дай воды.
Знай: металл попытается забрать ее у тебя».
Когда Гарраско открыл глаза, Вания по-прежнему лежала не шевелясь, как бесформенный клубок.
Он подполз и нащупал ее тонкое запястье среди лохмотьев. Пульс совсем слабый.
– Вания!
Осторожно приподнял затылок девушки, медленно повернул ее голову сначала в одну, потом в другую сторону:
– Ты слышишь меня?
Веки, окаймленные металлом, едва заметно задрожали. Потом в глазах появились два синих ириса. Зрачки расширены, совершенно черные.
– Ты ничего не сломала?
Съехавшая бандана оголила большую вмятину на латунном черепе, над самым левым виском. Голова стала похожа на побитое яйцо, блестевшее от бликов.
Изо рта вместе со струйкой слюны вырвался стон.
– Ничего не говори, – сказал Гарраско. – Я перетащу тебя в тень. Готова? – Схватил под руки и поволок на противоположную часть палубы, куда не доставало клонящееся к закату солнце. Зачерпнув дождевой воды, влил ей в рот.
Было непривычно тихо для этого времени суток. Гарраско настороженно прислушался, боясь, что оглох. Огромную циркулярную пилу заело, заблокировало и конвейер, передвигавший яйца из решеток для сбора на место хранения (высиживать их было не нужно, поэтому птицы никогда не откладывали яйца в свои гнезда).
Гарраско посмотрел вокруг. Простиравшийся перед ним корабль-город был окутан саваном призрачного света. Ветер внезапно стих, и жар солнца обрушивался, как топор палача. Казалось, занервничали даже птицы; в небе над металлической громадиной кружили только два одиноких ромбокрыла, и их безмолвные тени скользили с одного листа железа на другой.
С палуб – ни шороха, ни гула голосов, ни отдельных криков. Может, на этот раз таинственная сила ударила слишком яростно. Может…
Он посмотрел на дюны и на зазубрины горного хребта на горизонте.
– Корабль остановился, – прошептала Вания.
Гарраско кивнул. Когда это было в последний раз? Несколько месяцев назад! Он не мог оторвать взгляд от картины перед глазами. В горле встал ком – даже не столько из-за панорамы пустыни, сколько от вида корабля. Эта тишина, эта неподвижность, ощущаемые каждым суставом: впервые с тех пор, как он тридцать лет назад спасся на Карданике после кораблекрушения Робредо и, добравшись на пневмошарнире до города, вышел на свободу.
Вания попыталась поднять голову.
Вдруг в нескольких метрах что-то загрохотало, заставив их вздрогнуть.
Большая чайка, одно крыло которой превратилось в твердый латунный лист, шлепнулась на палубу, словно старая жестянка.
С мостика спрыгнула собака – настоящая, из плоти и крови, – и утащила птицу.
Пока пес подбирал добычу с палубы, впиваясь зубами в оставшиеся на теле чайки куски мяса, Гарраско наблюдал за ним. «По крайней мере», – подумал он… но мысль от него ускользнула.
Куда все подевались? Их по-прежнему удерживает таинственная сила? Они мертвы? О большей части экипажа он не узнает, ведь корабль – это лабиринт узких коридоров и проходов, закоулков и ниш, углов и выступов, лестниц и мостиков; к тому же повсюду развешены куски холстины и тряпки как навесы над импровизированными койками, сделанными на железных палубах.
Он напряг слух. Издалека донеслись стоны.
Перед ним, расправив крылья, парил ромбокрыл.
Послышались рыдания.
Медленные шаги.
Гарраско по-прежнему никого не видел.
Ухватившись за фальшборт одной рукой, он прижал вторую к животу и с трудом наклонился, чтобы посмотреть, что происходит на носу корабля. Бок горел, один зуб выбит, все ноги – в синяках.
Вдруг послышалось бульканье воды. Глянув за борт, Гарраско увидел, как с одной из нижних палуб в песок стекают три ручья.
– Черт, потерять драгоценные запасы вот так! – Видимо, никто не удосужился остановить утечку или хотя бы подставить под дождевую воду специальный резервуар.
– Обломки прямо по курсу!
Нарушивший тишину крик словно хлестнул Гарраско и переполошил чаек, поднявшихся в воздух.
– ОБЛОМКИ ПРЯМО ПО КУРСУУУ! – прокричал еще громче впередсмотрящий.
Гарраско вытянул шею, но разглядеть ничего не смог из-за нагромождения металлических сооружений, простиравшихся до самого носа раскаленного от солнца передвижного города; киль Афритании не был узким и изящным, как у обычного корабля, а походил на морду – широкую, приплюснутую, – под которой виднелся первый ряд гигантских парных колес.
Со всех сторон желающие увидеть, что случилось, с трудом пробирались к передним палубам. Процессия из хромающих оборванцев сверху напоминала нашествие насекомых.
Гарраско подумал: не стоит ли вернуться к Вании, увести ее в тень, в какое-нибудь тихое место и, может, накрыть чем-нибудь. Что сказало Создание?
«Знай: металл попытается забрать ее у тебя».
И он вернулся, сдержав данное себе слово. Принес еще немного воды (отхлебнул из кружки: пить можно, хотя и воняет), но об утечке в песок драгоценных запасов говорить не стал.
Вании стало немного лучше.
– Что… там за… о… обломки, ты… ви… дел? – говорить ей все еще было трудно.
– Нет, отсюда не разглядеть.
– Двигатели… отка… зали.
– Наверное, в песке что-то такое, что не удалось объехать.
Вания прислонилась затылком к переборке. Прикрыла глаза.
– Металл… слушает, о чем мы говорим… ты об этом знал?
Гарраско не нашелся, что ответить.
– И читает… наши мысли, – через несколько секунд добавила Вания. Гарраско поднес ей кружку ко рту. Больше ничего слышать он не хотел.
Вания с трудом сделала пару глотков, но почти вся вода вылилась обратно.
– Если не веришь… спроси у… своего Создания.
– Мне нужно идти.
Ее губы в ответ изогнулись в улыбке, как два червяка в жестяной банке:
– Мы почти дома… Удачи!
Гарраско поднялся на ноги и ушел.
Отыскав небольшой тенистый уголок под наклонным навесом из тряпок, он удостоверился, что поблизости никого нет. С одной стороны – ржавая переборка, с другой – почти полностью сломанный поручень фальшборта.
Он был один.
Со злостью стукнул по стене справа от себя. Три удара, пауза, два удара.
На руке остались чешуйки ржавчины.
Он постучал снова, на этот раз громче…
«Спрашиваешь, кто вас слушает – мы или металл? Хороший вопрос. Ты, Внешний, хочешь знать и думаешь, что готов к правде?
Кораблем управляем мы, именно мы – его сознание. Мы его настоящий экипаж, не вы! Конечно, мы слышим ваши мысли и видим то, что видят ваши глаза. Это помогает определять курс и не только…
Ты мне понравился лишь потому, что отличаешься от других. У тебя ярче блестят глаза, а твои мысли – как железяки, выплюнутые ржавоедом. Сверкают. Светятся.
А свету здесь всегда рады.
Но солнце садится, корабль в опасности. Есть вещи… и поважнее. А к этому разговору мы еще вернемся.
Нет, я не знаю, что это за обломки. Песок – плохой проводник, под кораблем слышать мы не можем.
Иди посмотри!»
Правая рука дернула его назад, и Гарраско пришлось повернуться. Три захваченных Болезнью пальца примагнитились к переборке: раскаленный металл к металлу. Гарраско рванул руку, но ничего не вышло. В общем-то, таинственная сила в этот раз вела себя почти вежливо – схватила за руку. И только. Ноги свободны, ходить он может.
Рука потащила Гарраско вперед. Пришлось подчиниться.
Он шел и шел, слыша, как пальцы скрежещут по металлу.
По лестницам и коридорам через нижние палубы сила вела его, как и других, на нос корабля. Все они были собаками на поводке. Из пятнадцати человек, которые там оказались, у большинства на коже виднелись признаки Болезни.
Мужчины принялись растирать себе руки – сила, наконец, их отпустила.
Грохот. Все подняли глаза.
Это был еще один прибывший: громыхая, как мешок, полный железяк, он скатился по лестнице и рухнул на палубу. Привстав на колени, парень поднял нетронутые Болезнью ладони, словно принося извинения. Потом с трудом поднялся на почти не гнущиеся ноги из полированной латуни: они были меньше, чем нужно.
Мужчины молча смотрели друг на друга, не решаясь ни назвать свое имя, ни спросить о чем-нибудь. И так предельно ясно, зачем Афритания их сюда привела. А снова почувствовать на себе поводок не хотелось никому.
Под килем – целый цветник обломков, кое-где почти полностью погребенных в песке. Нужно их убрать, пока не стемнело. Для каждого уже приготовлены лопаты и заступы, ровно столько, сколько нужно. И факелы, если расчистка вдруг затянется.
Они увидели лестницу, которая тянулась вдоль борта корабля вниз, на дюны. Стали спускаться по одному, захватив лопаты; солнце уже садилось. Маски, защищавшие от песка, они не взяли, но некоторые надели перчатки и большие очки.
Молча сойдя на дюны, мужчины закинули лопаты на плечи и пошли к носу. Отсюда, снизу, казалось, что черные, зловещие колеса вылупились из какого-то дьявольского яйца. Десятиметровые ступицы, изъеденные ржавчиной, и шины – чернее самой черной ночи.
Отряд шел рядом с царством мрака, простиравшимся под городом на тысячи метров. Там было чрево, брюхо корабля.
Кто-то, подобрав камень, бросил его в темноту: мрак поглотил добычу без единого звука.
– Вот они!
Обломки торчали из песка перед самым носом. Как скалы в лучах заката. Как зубной протез из решетчатых башен и шпилей, засыпанный песком. Коренастый парень, нарушивший молчание, был без рубахи, а всю его спину покрывали металлические соцветия, будто татуировки какого-то племени.
Солнце уже почти скрылось за горами. Скоро стемнеет.