По крайней мере, Валиду нравилось так о них думать. «Как живые ружья, черт бы их подрал, а вместо пуль – металлические осколки…»
Выбрав подходящее место, он воткнул лезвие ножа, надавил изо всех сил и располосовал стебель надвое. Кубиками рубить не нужно (об этом позаботится старый пневмошарнир, в котором жил мальчик), необходимо только разрезать стебель примерно на четыре части. Венчик – тоже, но это намного труднее, и зачастую его приходится тащить домой целиком.
– Найла, помоги мне!
Девочка развлекалась тем, что скакала туда-сюда через стебель, рискуя наступить на какую-нибудь опасную часть цветка.
– Оттащи этот чертов кусок!
Схватив стебель обеими руками, Найла изо всех сил потянула его в сторону. Какая разница, что́ это – змея, ствол дерева или позвоночник металлозавра. Ничего подобного своими глазами девочка никогда в жизни не видела, но знала по историям, которые до глубокой ночи рассказывал ей отец.
– И под ноги смотри!
Теперь, когда ржавоед был разрезан, нос от резкого запаха защипало еще сильнее. Аромат тухлого мяса, навоза и перегноя… С нотками свежей рвоты.
Валид жалел, что не воспользовался песчаным гребнем: тогда бы он просто закинул на борт тушу и не пришлось бы шагать несколько миль, выслушивая дурацкие вопросы Найлы, а сейчас девчонка наверняка устанет, проголодается и начнет ныть.
Но гребни – уж очень медленные, и замаскировать их трудно. А ведь в пустыне, совсем рядом, идет война, которая никого не щадит – ни людей, ни машины, ни плоть, ни металл. К тому же поговаривают, что где-то здесь бродит огромный корабль – размером с половину Мехаратта, что громадина умирает и поэтому ползет как черепаха, а все палубы усыпаны гниющими трупами, поджаривающимися на солнце…
Сарган поерзал на кресле аэрогребня и уставился вниз, вертя головой во все стороны: не хотелось упустить ничего из открывавшейся под ним панорамы. Развороченные дымовые трубы, выдранные мачты, искореженные решетчатые башни. Руины, обломки, трупы… Сотни изуродованных тел.
Вдруг из-за порыва ветра колымага подпрыгнула, одноцилиндровый моторчик закашлял, но Сарган умело вернул себе управление и снова высунул голову вниз.
Кровь.
Все поверхности утыканы осколками. Как шипами, как колючками.
Везде дохлые птицы – плавают в темном бульоне из смазочного масла и свернувшейся крови. Застывшая жижа – словно огромное мертвое озеро в двадцати метрах над пустыней.
Сверху корабль казался просто гигантским. Таких огромных Сарган не видел никогда в жизни. Но то, что его одолело, видимо, было еще больше. И смертоноснее.
Палубы залиты блестящими маслом и кровью – значит, смерть наступила относительно недавно, максимум – несколько часов назад. Но город на колесах не был полностью побежден: последняя искорка жизни упрямо заставляла его двигаться вперед, пусть и ужасно медленно. Ползти по песку сантиметр за сантиметром, на последнем издыхании.
Высота слишком маленькая. Запрокинув голову, Сарган проверил большой аэростатический пузырь веретенообразной формы, к которому тросами было привязано кресло. Лететь так низко над кораблем опасно, легко зацепиться за какой-нибудь торчащий обломок. Надо бы подняться на несколько метров повыше.
От вони трупов в горле стоял ком.
Левой рукой Сарган потянул за один из двух тросов, управлявших небольшими пропеллерами, которые регулировали высоту. Прибавил газу и, повернув ручку, наклонил руль на хвосте.
Сзади вылетело облачко густого черного дыма.
Болтающиеся в воздухе ноги Саргана подскочили вверх, и он снова заерзал в кресле: драндулет, резко повернув вправо, набирал высоту.
Сарган поднялся над кораблем метров на десять, вжался в кресло и притянул колени к груди; теперь он мог подышать чистым воздухом. Управление аэрогребнями – дело инстинкта, главное – не паниковать и быть готовым ко всему.
Пролетев еще полминуты, Сарган оказался над фальшбортом, который тянулся на сотни метров вдоль правой стороны, от кормы до самого носа. Он был совершенно разрушен, местами обвалились целые секции. Сарган взял немного левее. Отсюда можно было разглядеть огромные черные колеса корабля. Взорвавшиеся шины свисали лохмотьями.
Каким удивительным, дьявольским образом корабль вообще способен двигаться? Хотя с такой высоты, да еще в полете, ничего нельзя было сказать наверняка.
Моторчик аэрогребня, неустойчиво удерживаемого в воздухе заполненным газом пузырем, жужжал как крошечный комар: это был единственный неживой звук на сотни миль вокруг.
Черт подери, да сколько же метров в длину эта невероятная махина? Он летел над ней уже минут десять, а конца-краю все не было видно. Палуба усеяна сотнями трупов Внешних, многие разорваны на куски так, что уже и на людей-то не похожи. Кто устроил эту безумную бойню? И, самое главное, этот кто-то – все еще рядом?
Надо бы уносить ноги. Он уже насмотрелся, но, может, стоит пролететь еще разочек над кормой – вдруг где-нибудь там написано имя этого левиафана на колесах.
Оторвав одну руку от руля, Сарган потер глаза. Солнце светило прямо в лицо, блики на металле слепили. Он снова снизился и полетел над фальшбортом. «Еще метров сто», – подумал Сарган.
«Сто метров, а потом я развернусь и улечу далеко-далеко отсюда. На дюны. Домой!»
В нос кулаком ударила вонь разлагающейся плоти.
Сарган стал растирать левое колено – именно его Болезнь задела сильнее всего: сустав совсем плохо сгибался – какими-то рывками, будто там были невидимые зазубрины.
В нескольких местах за борт потоками лилась черная жижа.
Вдруг Сарган почувствовал, как аэрогребень дернулся. А потом услышал грохот. Над головой.
Ребята жили в том, что осталось от корабля, потерпевшего крушение на дюнах. Название – язык сломаешь: Абрадабад. Его обломки разбросало по песку, как куски высохшего на солнце навоза. Изъело ржавчиной и наполовину засыпало песком.
Чтобы выжить, члены этого оседлого сообщества, которые по большей части приходились друг другу родней, занимались собирательством и бартером: извлекали газ и пищевые волокна из ржавоедов да собирали свалившийся за борт с больших проходящих кораблей разный хлам – навигационные приборы, почти всегда неисправные, и самое главное – металлические обломки, которые можно было обменять на вес.
Жизнь этой кучки детей среди бесконечных песков держалась на соблюдении нескольких твердых правил, усвоенных чуть ли не с рождения, да наставлениях старого шамана – нелюдимого изобретателя, всю жизнь проводившего в своей лаборатории с колбами и подопытными животными.
Вот таким был дом этих ребят – райским уголком, конечно, не назовешь, но зато есть куда вернуться.
Кресло вылетело вперед из аэрогребня, задевая за что-то справа и слева. Сарган все падал и падал, пока с грохотом не ударился о палубу; следом, как хвост кометы, прилетели тросы, державшие кресло, и, больно хлестнув концами, свалились прямо на него.
Прокатившись по палубе, Сарган зацепился руками и ногами за острые края вывороченной дымовой трубы и остановился.
Несколько минут пытался понять, что произошло. Дело не в ошибке пилотирования – такое чувство, что его сбили. И они – кто-то или что-то – специально целились в пузырь, наполненный газом: проткнули его, и аэрогребень упал.
Сарган приподнялся на локтях, потом встал на четвереньки: каждая косточка в теле отзывалась болью. Осторожно попробовал повернуть голову вправо, влево и бросил взгляд на обломки, валявшиеся вокруг. По крайней мере шею себе не сломал. Хотя был чертовски к этому близок.
Задрал голову. Кресло аэрогребня болталось сверху, метрах в десяти, запутавшись в прутьях решетчатой башни. Еще выше, застряв в больших железных обломках, висели черные от взрыва, дымящиеся ошметки аэростатического пузыря.
Взорвавшийся драндулет осыпал палубу градом осколков, и сейчас они догорали тут и там маленькими костерками.
Сарган попробовал подняться. Он упал на одну из верхних палуб, рядом с правым бортом: здесь, по крайней мере, не было трупов. Валялись только дохлые птицы и маленькие железяки, позвякивающие при каждом его шаге. Дотащившись до фальшборта, он посмотрел вниз. Ни веревочных, ни обычных лестниц нет, только в корпусе виднелись широкие, темные, зловещие щели.
Гниющим мясом воняло так, что в голове мелькнула мысль – а может, броситься вниз прямо сейчас? Двадцать метров полета – и аминь: больше он не поднимется, и после нескольких часов ужасных страданий смерть его заберет.
Повернувшись спиной к пустыне, Сарган стал разглядывать палубу – сначала посмотрел в сторону носа, потом налево – в сторону кормы. Нужно как-то добраться до нижних палуб, чтобы спуститься на песок и отправиться в обратный путь, домой. Идти придется всю ночь, ориентируясь по звездам.
Вдруг левое колено невыносимо больно свело судорогой, сразу же превратившейся в странное покалывание, которое все никак не проходило. Сарган выгнулся назад. Дыхание перехватило, он стал судорожно хватать ртом воздух. Какая-то сила притянула его к полу, заставила согнуть ногу и встать на колено. Только когда металл ноги соприкоснулся с металлом палубы, Сарган смог вздохнуть полной грудью.
Пол задрожал, удары прошли через колено вверх по позвоночнику прямо к мозгу.
Три удара, пауза, один удар…
Т Ы…
Этот способ общения он знал. До того как стать кочевником, Саргану довелось служить на грузовых кораблях.
Пауза, два удара, пауза…
М О Й…
Он весь похолодел. Смысл был предельно ясным. Повторил вполголоса.
– ТЫ МОЙ…
Треск. Над самой головой. Еще чуть-чуть, и кресло аэрогребня, разваливаясь на четыре части, угодило бы прямо в него. Может, так было бы даже лучше, подумалось Саргану. Если бы голову снесло или раскололо надвое, как тыкву.
Он хотел встать, но палуба не давала оторвать колено. Возникшая между металлами дьявольская алхимия приковала его к полу. И продолжала шептать пять проклятых букв, «ТЫ МОЙ», придавая ударам форму песочных часов и, песчинка за песчинкой, отмеривая оставшееся Саргану время.