Т Ы
Т Ы
Т Ы
Т Ы
М
О Й
О О
О О О
О О О О
О О О О О О
Присвистнув, Валид опустил бинокль. С его помощью мальчик обычно искал ржавоедов. Рядом с этими зелеными чудищами песок всегда особенный. Нужно уметь его читать. Как будто ты капитан большого корабля или страж песков.
– Что там? – ткнула его Найла, сбрасывая с плеч канаты, на которых они тащили ржавоеда.
– Город.
– Город? Дай посмотреть!
Валид пропустил ее слова мимо ушей. Они шли уже несколько часов и, чтобы успеть домой до темноты, оставляли части ржавоеда тут и там: как-нибудь потом вернутся и их заберут.
– Это не город, – запротестовала Найла, – это корабль! Я же вижу, у него колеса!
Валид посмотрел на девочку с унылым смирением. Вдаль соплячка видела просто отлично – никак не проведешь.
– Конечно, это корабль, здесь города никогда не было. – Валид тоже сбросил канаты. – По-моему, он просто огромный и двигается очень медленно. Чтобы попасть домой, нам придется пройти через него, иначе никак.
– В смысле, по верху?
Невероятная махина вызывала одновременно восторг и отвращение. С верхушки дюны ребята видели, что корабль тянется почти до самого горизонта – бесконечным ковром непонятных сооружений. Нечего было и думать его обойти.
Вдали, где корабль заканчивался, темнел горный хребет, протыкающий небо.
– И как же мы на него заберемся?
Но Валид уже начал быстро спускаться с дюны.
– Эй, подожди меня! – кинулась за ним вприпрыжку Найла. – Может, у них есть гребни – они бы дали их нам, чтобы увезти ржавоеда…
– Да ничего у них нет. Ты что, не чувствуешь, как воняет?
Найла остановилась и принюхалась.
Чем ближе ребята подходили к кораблю, тем невыносимее становилась вонь.
Столько колес сразу они не видели никогда. Сбоку казалось, что под брюхом их точно не меньше тысячи: колеса должны выдерживать вес и двигать вперед всю махину. Если верить законам механики… Валид быстренько прикинул в уме: в этом нагромождении карданов, цепей, ступиц и деталей трансмиссии прячется не один город, а два! Первый, освещенный солнцем, видимо, только что побывал в чудовищной буре, а второй скрывается внизу, столь же огромный и столь же таинственный. И черный, как самая черная ночь.
На самом деле Валид пока не знал, какой из городов они встретят, подойдя к вертикальному борту корабля, – верхний или нижний. День или ночь. Тот, что источал невыносимый смрад со своих палуб, или другой, тайный, что покоился между покалеченными колесами, где, как говорили, всегда идет дождь из смазочного масла и ржавых крошек.
– Найла, – проговорил мальчик, – тебе страшно?
– Нет!
Валид покачал головой.
– И очень зря! Металл – катазатор смерти. Чем его больше, тем больше ему нужно пищи.
– Правильно говорить «катализатор».
Мальчишка резко остановился и повернулся к Найле.
– А ты катализатор моего желания дать тебе по шее! И рано или поздно ты дождешься…
Ударившись плечом о пол, он повалился на бок. Мочевой пузырь не выдержал напряжения. Но зато теперь Сарган свободен.
Говоривший с ним секунду назад замолчал.
Но грохот не прекратился: детали двигались, одни тащили за собой другие. Всевозможные железяки, обломки и мусор.
Выпрямившись, Сарган стал растирать руку; потом огляделся. Палуба завалена исковерканным металлом; повсюду пятна крови и человеческие конечности – они торчали среди обломков так, что сначала Сарган их даже не заметил. Значит, говоривший с ним точно не остался целым и невредимым и вообще вряд ли был жив. Но все же…
Сарган посмотрел на небо. Солнце уже давно миновало зенит, хотя пока и не собиралось прятаться за горы. Казалось, изменился даже свет – видимо, стоя на коленях, Сарган отключился на несколько минут, а может быть, с ужасом подумал он, и на несколько часов.
В любом случае времени прошло немало. Удлинились тени, и солнечные лучи стали по-другому отражаться от металла. За это время корабль успел пройти вперед – но далеко ли, Сарган не знал.
Самым странным было то, что на борту царило какое-то удивительное оживление и слышались грохот и скрежет, будто металлические обломки тащились куда-то по металлической палубе.
Сарган видел, как две ноги поворачиваются на девяносто градусов вокруг таза и как расплющенный труп вылезает из груды мусора. На середине палубы куда-то двигалось распластанное тело. За ним на животе ехало еще одно. Потом к процессии, направлявшейся к центру корабля, присоединилось и третье. В груди у него зияла огромная дыра, будто сердце вырвали когтями.
На каждом трупе Болезнь оставила свои следы – на ногах, на руках, на груди; именно благодаря тому, что металл тел соприкасался с металлом палубы, мертвецы и перемещались. Таким же образом куда-то утягивало и птиц: стайки тел с негнущимися крыльями и торчащими кверху ногами.
Все трупы друг за другом двигались в одну сторону. Образовался настоящий затор из конечностей, голов и окровавленных лохмотьев.
Сарган встал. Прислонился к переборке и поднял ногу, чтобы пропустить тело женщины, у которой не было лица. Вдруг он услышал глухой шлепок, а потом еще один и еще. С верхних палуб валились дохлые птицы, а снизу, словно мешки с картошкой, какая-то сила выбрасывала чудовищно изувеченные человеческие тела: вылетев на нижнюю палубу, они начинали двигаться вместе со всеми. Кого тащило за ноги, кого – за плечи, кого – за вытянутую над головой руку. Изуродованные, разорванные в клочья, с вывороченными наружу кишками…
Минут через двадцать вся палуба стала темно-красной. Саргану то и дело приходилось отходить в сторону, чтобы пропустить трупы, которые, торопясь куда-то, двигались рывками и оставляли за собой кровавый след.
Сарган решил пойти за ними. Это означало потерять время, ведь где-то через час солнце уже будет скользить по склону горного хребта; но он должен узнать, куда шли эти несчастные, какова цель их посмертного марша. Предположение, конечно, у него было – жуткое, невероятное, – верить в которое Сарган категорически отказывался. Но, чем строить догадки, лучше самому узнать правду; ткнуться в нее всей мордой, а там – хочешь не хочешь, придется принять все как есть. Пусть дорогу ему будут указывать трупы, пусть его постоянно будут обгонять тела, ничего, он потерпит.
Птицы даже после смерти продолжали собираться в стаи, которые становились все больше и больше, их ряды сжимались все теснее и теснее, почти соприкасаясь друг с другом. Довольно скоро огромную массу марширующей плоти уже ничто не могло остановить. Мелкие железяки эта процессия просто сметала с пути, а препятствия побольше трупы обходили. Вот так, с помощью гибкости, способности извиваться и, в конце концов, какого-то порядка и стратегии, плоть умудрялась высвобождаться из самых невероятных нагромождений обломков и следовать дальше.
Сарган снова пробрался ближе к фальшборту. Перешагивая через трупы и прихрамывая – падение по-прежнему давало о себе знать, – он прошел, наверное, уже километр, но никаких признаков того, что они приближаются к полуюту, не было. Сарган осмотрел правый борт корабля, ползущего по пустыне словно гигантская искалеченная крепость. Внизу, под черным килем, во мраке, лишь смутно угадывались колеса и взорвавшиеся шины.
Плечо ужасно ныло; Сарган решил немного отдохнуть. Мимо не спеша проехала пара трупов. Из-под ног доносился чудовищный шум: хлопки, грохот работающих механизмов, глухой скрежет тяжелой цепи о несмазанную поверхность. Механика корабля, кажется, подает признаки жизни, подумал Сарган; интересно, живо ли все остальное? Машинное отделение, судя по звукам, было совсем рядом.
Он понимал: пора бы перебраться на нижние палубы, найти способ спуститься на песок, а потом и отправиться домой. Если идти за этими трупами, рано или поздно встретится какой-нибудь люк, ведущий наружу. Только бы не под корабль: в этом лабиринте из колес так легко заблудиться на многие недели.
Сарган пошел дальше.
Немного впереди процессия тел разделялась: в одну сторону – трупы людей, в другую – мертвые птицы.
Гул ударов раздавался все громче и все ближе. Кровь под ногами стала свежей и скользкой.
Он оказался рядом с гигантским чаном для сбора дождевой воды. На таком огромном корабле их было много, на разных палубах (он видел несколько с воздуха); наверное, как раз здесь Внешние и наполняли свои бурдюки и фляги. Огромная вращающаяся платформа катапульты при падении врезалась в чан и снесла его края.
Прихрамывая, Сарган подошел и посмотрел вниз. Воды там не было совсем, лишь валялись куски покореженного металла. Эта огромная бездна с обрушенными краями, немного перекошенная, уходила дном глубоко в темные недра трюмов.
Как раз туда трупы и направлялись. Будто дети, которые ждут, когда придет их очередь скатиться с горки. На глазах у Саргана два тела быстро съехали по изогнутым стенкам чана и беззвучно исчезли в бездне. Поглощенные мраком.
Валид остановился. Теперь, когда они спустились к самому подножию дюны, до левого борта корабля оставалось меньше двухсот метров. Тень, отбрасываемая металлическим левиафаном, напоминала таинственный язык, готовый слизать их в свою пасть.
С корабля доносились грохот и треск. И еще более жуткие звуки, которые раздавались из погруженного во мрак чрева судна.
– Как холодно, – буркнула Найла, закрывая краем рубашки нос и рот.
– Тоже чувствуешь, да? – Каких только историй о существах, живших в трюмах кораблей, Валид не слышал: поговаривали, что они холодные, как луна, и злые, как самые ужасные демоны. А называли их Внутренними. Но в тот момент мальчика больше интересовали колеса корабля. Сколько их? Какой они высоты?
– А что это так грохочет? На борту кто-нибудь есть?
– Ну ты что, вони не чувствуешь? Там только трупы. Корабль на последнем издыхании. Еще пара часов, и он перестанет двигаться.
– Точно?
– Так же точно, как то, что под ногами у тебя песок! Да и на сам корабль нам, похоже, не надо подниматься.