Каждая деталь, каждая поверхность смазывались кровавой жидкостью из трупов, к которой добавлялось немного масла. Чтобы чудовище снова начало движение.
Сарган обшарил глазами трюм. Не видно ни люка, ни лестницы, чтобы выбраться на нижнюю палубу, или, тем более, под брюхо корабля – в эту сумрачную вселенную, скрывающую колеса. Он внимательно осмотрел каждую стену: ничего! Только ржавая лестница, ведущая к отверстию в потолке, в конце длинной темной трубы. Он провалился в комнату мертвецов, словно в щель. Словно в тюремную камеру, которую опоясывает только конвейерная лента, как какой-нибудь человеческий орган – канал почки или желчного пузыря.
«Тупик».
Подняться он мог, а спуститься – нет. Та дырка в стене слишком высоко, чтобы выглянуть из нее и понять, далеко ли до дюн. Но Сарган и так не сомневался: под ногами еще несколько этажей, еще не один мир мрака.
Опустившись на колени, он снял нож с пояса, взялся за лезвие и стукнул рукояткой по полу. Раздался гулкий звук: под ним, похоже, еще один трюм, в точности как этот. Наверняка еще один тупик.
Из отверстия в потолке свалилось два тела, одно из которых тут же упало с конвейера.
Сарган хотел положить его обратно. Но не смог.
Какая-то странная сила не давала ему подняться. Металлы пораженного Болезнью колена и пола снова целовались. Их слова отражались от плоти, отскакивали от костей, плавали в крови и, поднимаясь против течения, устремлялись к сердцу, к мозгу.
Х
Р
Е
В
В
ВОЗВРАЩАЙСЯ
Н
Е
В
Н
И
З
Четыре спаянных слова, две противоположные идеи. В форме наконечника стрелы.
Он попробовал произнести их вполголоса, но звук и форма получались совсем другими: когда это шептал металл, слышалась угроза.
Пронизывающая боль. Будто расположенные таким образом слова запустили какой-то гарпун.
И он вонзался в мясо до самых костей.
Х
Р
Е
В
В
ВОЗВРАЩАЙСЯ
Н
Е
В
Н
И
З
Сарган начал судорожно хватать ртом воздух. Его знобило, поджилки тряслись. Почувствовал, как подступила тошнота, выпрямил спину, словно грешник, поставленный каяться коленями на горох, и освободился от содержимого желудка, смешанного с желчью.
Нужно выбираться отсюда и идти домой, иначе корабль его уже не отпустит. Сарган подождал, пока судороги утихнут. Привстал на одно колено, уперевшись ногой в пол: он свободен, но как отсюда выйти? Посмотрел на лестницу, которая тянулась по изъеденной ржавчиной стене: она доходила как раз до отверстия с острыми краями, откуда он несколько минут назад свалился. Наверняка знать Сарган, конечно, не мог, но был почти уверен: труба, по которой он скатился в трюм, не предназначена для того, чтобы ползти по ней наверх. Она только доставляет трупы вниз.
Конвейер резко дернулся, оглушительно заскрежетал и снова начал работать.
Тогда ему в голову пришла идея. Да и разве у него был выбор?
– ОТОЙДИ, ОТОЙДИИИИ! – схватив девочку за руку, Валид оттащил ее в сторону; еще секунда – и огромный протектор вдавил бы Найлу в песок, превратив в кровавое месиво. Пригнувшись, они бросились бежать, потом остановились на мгновение и понеслись снова.
Гигантские колеса вращались все быстрее: чтобы уворачиваться от них, требовалась недюжинная ловкость и отчаянная смелость. Фонарик остался только один, да и тот тускло, тревожно мигал – совсем как стайка гекконов на потолке.
Так, пригнувшись и напряженно вглядываясь вперед, они пробежали еще немного; иногда останавливались и замирали, стоя на цыпочках и ничего не видя в кромешной тьме, даже в десяти сантиметрах от носа. Потом сверху будто бы начали медленно падать звезды: это были искры и бесчисленные зверьки, прыгавшие вниз с темного свода.
Передвижение под кораблем требовало запредельной зрительно-моторной координации: было ужасно сложно постоянно смотреть вправо и выбирать подходящий момент, чтобы убежать. Рассчитывать время, расстояние, скорость. Да еще в темноте.
Втягивая голову в плечи, они пробежали метров сто, все глубже забираясь в это мрачное царство резины и дождя из смазочного масла.
Вдруг Найлу осенило. Задыхаясь, она схватила Валида за руку:
– Нужно сделать передышку, иначе рано или поздно мы ошибемся.
Мальчик непонимающе на нее посмотрел. Отшвырнул прыгнувшего на ногу геккона.
– Но ты же сама говорила, что мы должны постоянно бежать и не останавливаться!
Найла едва заметно кивнула:
– Да. Но сейчас мы можем просто встать на одном месте, следить за приближающимися колесами и уклоняться от них, как от кеглей, сдвигаясь вправо и влево. Так мы сможем чуть-чуть отдохнуть.
Валид посмотрел, куда показывала Найла: похоже, соплячка действительно права. Если стоять на месте, колеса не выглядят такими страшными, и предсказать их движение проще. Они выныривают из мрака метрах в десяти – времени как раз достаточно, чтобы рассчитать, в какую сторону прыгнуть. Или встать неподвижно, закрыть глаза и ждать, пока эти гиганты проедут в считаных сантиметрах от тебя.
Вверху что-то происходило. Стало светлее, оглушительный шум перешел в мягкий и плавный. Такое чувство, что земля и небо поменялись местами.
– Видишь?
Отойдя с дороги катившейся ему навстречу огромной тени, Валид посмотрел на длинный коридор, который уходил во мрак. На песке светилась тропинка из хвостов и лап гекконов, спрыгнувших с осей или с потолка. Один из них попал под колеса и тут же погас, как задутый порывом ветра огарок свечи. Вот по этой дорожке можно идти: светящаяся лента из живых гекконов позволит им держаться подальше от колес. Свет значит жизнь, тьма значит смерть под колесами корабля. Или, по крайней мере, риск такой смерти.
– Понял теперь? – спросила Найла.
Мальчишка кивнул:
– Я и сам до этого додумался, не воображай тут! – и отошел на два шага в сторону – между ним и Найлой проезжало колесо, но он продолжал говорить. – Теперь просто пойдем по тропинке из этих тварей и выберемся отсюда. Рано или поздно…
Колесо остановилось. Почему-то корабль снова застыл.
– Найла, что случилось?
Девочка не ответила.
– Где ты, блин?
Тишина. Сверху – тоже ни звука, металл вдруг резко замолчал. Будто корабль затаил дыхание.
– Найла, отзовись!
Валид перепугался до смерти. Посмотрел на темный свод над головой, на сырой песок под ногами. Неподвижные силуэты колес вокруг молча чего-то ждали.
По брюху корабля и по песку бегали гекконы. Тысяча лап, тысяча хвостов…
Из-за того, что эти испачканные зеленоватым светом зверьки постоянно шевелились, казалось, что все вокруг двигается. Они перебирались на шины, которые были их домом и едой.
– НАЙЛААА! – Чтобы обойти колесо, Валиду пришлось сделать шагов тридцать. Но там, где должна была стоять девочка, никого не оказалось. Найла исчезла. Испарилась.
Он посветил фонариком в темноту, во все стороны. Даже вверх, везде, куда только мог добраться совсем тусклый свет.
Ничего. Найлы словно тут никогда и не было.
– НААААААЙЛАААААААА! – снова прокричал мальчик. – ГДЕ ТЫЫЫ?
Вдруг что-то упало ему на голову. Валид завопил и начал размахивать руками. Фонарик шлепнулся на песок и погас, но это нисколько не смутило светогеккона, который схватил его и опрометью умчался прочь. В темноту.
Сарган сидел скорчившись в самом центре помещения, и каждый раз, когда корабль поворачивал, поднимался на дюну или спускался, он рисковал провалиться в жаркую пустоту, где через дырки в металле проглядывали темные бездны и трюмы, куда никогда не проникал луч света.
Лента конвейера сделала поворот и увеличила наклон до тридцати градусов; шкивы скрежетали так, будто передвигали непосильную ношу.
Транспортировка трупов напоминала перегон скота, сопровождаемый отвратительными миазмами гниющего мяса. Часто тела просто сваливались вниз, но пара-тройка зацепилась лохмотьями за висевшие в воздухе крючки, а некоторые умудрялись самостоятельно менять положение, словно живые.
Было достаточно светло, чтобы разглядеть уродцев, которые украшали каждый угол чрева корабля: оторванные человеческие головы и конечности, насаженные на ржавые железяки, трубы, с которых капало что-то темное, странные ежики шипов, словно взорвавшиеся от неосторожного контакта живой плоти с металлом. Разводы от человеческих испражнений и груды костей. Ржавчина. Клочья волос. Оригами из листов железа и окровавленные хрящи. Вереницы гнилых зубов.
Конвейер дернулся в очередной раз, и с ленты снова что-то упало. Сарган слез с нее и подошел к люку, ведущему в соседнее помещение. Скользкий пол покрывала жижа, хлюпавшая под ногами.
Снизу раздавался оглушительный грохот, застревавший в зубах. Невольно приходилось жевать его словно жвачку, хотя во рту ничего не было. Машинное отделение где-то совсем рядом; а Сарган сейчас, видимо, находится на бойне – в одной из вереницы комнат, где разделывают трупы: обдав паром, плоть отделяют от металла, чтобы потом выжать и превратить в смазочный материал для всех механизмов корабля. Таким образом получают не только органическую смазку, но и масло, которое закачивают в трубы, опоясывающие весь корабль, от носа до кормы.
Сарган оказался во мрачном царстве Внутренних: в окружении этих чудовищных механизмов они работали, жили. Но определить, в какой именно части корабля это помещение, Сарган не мог, хотя по вибрации пола догадывался, что колеса где-то рядом.
Сарган не забыл, что произошло, когда он в прошлый раз опустился на колени, и сейчас благоразумно присел на корточки. Коснулся пола здоровой ладонью: металл теплый. Мясистый. Будто бы дышит…
ШШШВААААААМП!
Саргана подбросило вверх. С какой-то немыслимой силой.
Глухой стук.
Он так влепился в потолок, что почти перестал дышать. Руки болтались в воздухе. Что это было? Сначала не мог даже понять, все ли кости целы; в голове мутилось. Через несколько минут попробовал сжать кулаки, согнуть и разогнуть руки. Вроде все в порядке, значит, от удара позвоночник не пострадал. Голова просто раскалывалась, а плечо, и без того поврежденное, простреливало невероятной болью. Сарган попытался шевельнуть хотя бы одной ногой, но не смог: на обеих икрах Болезнь оставила след в виде тонких металлических полосочек, и этого оказалось достаточно, чтобы крепко-накрепко прибить его к потолку, тем более что на спине у Саргана было толсто