е пятно латуни. Потом поднял руки и потрогал голову; затылком он ударился с чудовищной силой, и пальцы сразу же нащупали огромную шишку. Но шею, по крайней мере, Сарган поворачивать мог и более-менее фокусировать зрение тоже.
Сердце бешено стучало.
А если он и встретит свою смерть вот так – распятый на полотке неотвратимой силой, которая примагнитила семьдесят килограммов его веса, как пушинку? Сколько часов пройдет, прежде чем он умрет от голода или жажды? Или сначала у него начнутся судороги? И долго все это будет продолжаться?
Мочевой пузырь перестал подчиняться. Просочившаяся через штаны моча закапала вниз, в темноту.
Веки отяжелели. Он закрыл и снова широко раскрыл глаза, пытаясь побороть внезапно навалившуюся усталость. От удара головой Саргана тошнило, перед глазами все плыло.
Вдруг какой-то шум вывел его из оцепенения.
Почему теперь все выглядит иначе? Он терял сознание?
Казалось, даже свет стал другим, более ярким.
Перед глазами по-прежнему стояла мутная пелена. Но Саргану показалось, что в воздухе, в прорезающих темноту полосках света, повисли мельчайшие пылинки. Раньше их не было.
Веки налились каменной тяжестью. Слюна тонкой струйкой вытекала из угла рта.
Голова свешивалась вниз, было трудно дышать.
Кровь стучала в висках.
Он сплюнул. И снова потерял сознание.
– НАЙЛАААААА!
Валид почти охрип. Он обшарил глазами мрак наверху и обыскал все вокруг в радиусе полусотни метров от места исчезновения Найлы. И теперь уже не помнил, где стоял раньше.
В этом зеленоватом, влажном, мрачном царстве все колеса казались одинаковыми, ориентироваться по ним было невозможно. Валид с ужасом понял, что заблудился.
Светогекконы, сидевшие на песке, на шинах и на своде только еще больше запутывали. Он совсем не представлял, ни где находится сейчас, ни где стоял раньше.
Вдруг Валид обо что-то споткнулся: из песка торчал клубок шестеренок. Словно ржавый букет из цветов с зубчиками. Мальчик попробовал сдвинуть его ногой – да тут килограммов тридцать, не меньше. Видимо, деталь была больше не нужна кораблю, и тот ее просто выбросил.
Оставив шестеренки в покое, Валид стал пробираться дальше. На песке повсюду валялись зубчатые колесики, карданы, горсти винтиков, отвалившиеся от механизма при падении.
Потом подобрал какой-то предмет, похожий на латунную маску человека: две прорези для глаз, два отверстия поменьше для ноздрей и косой надрез, обозначавший вечную ухмылку рта без губ. Маска была ужасно истерзана – будто кто-то с сумасшедшей силой пытался стереть ее черты.
– Найла, вылезай сейчас же или я тебя убью! Клянусь! – прокричал Валид в пустоту. Ему ответило лишь эхо, трижды повторив угрозу.
Мальчик швырнул маску в ближайшее колесо.
Резкий стук над головой. Что-то с силой врезалось в металл. Нет, это не маска, тот звук был другим. Он видел своими глазами, как она, ударившись о протектор, упала на песок.
Валид поднял голову.
Гекконы светились как звезды в густом мраке. На щеки капала какая-то жижа.
– НАЙЛАААААА!
Раздался гул. Дрожа от страха, Валид посмотрел вокруг. Темнота вибрировала.
Колеса снова пришли в движение.
Он увернулся от первого, присел и стал ждать, пока приблизится следующее. А потом еще одно и еще. Колеса накатывали волнами, совершенно беспорядочно.
Дождь из смазочного масла перешел в настоящий ливень: капли были размером с оливки. Через несколько секунд Валид едва открывал глаза.
Вдруг темноту прорезала молния. В лицо полетели сгустки какой-то черной грязи. Мальчик попытался вытереть глаза рукавом и чуть не попал под гигантское колесо, которое словно вынырнуло из пустоты.
Еще одна вспышка, почти как взрыв петарды: весь бок, до самой икры, обрызгало какой-то вонючей светящейся жижей. Пытаясь избавиться от этой гадости, он потряс ногой и часто-часто заморгал.
Ливень стих так же внезапно, как и начался; снова посыпалась противная тепловатая морось. Валид, пытавшийся перевести дыхание, наконец понял, что́ это были за вспышки.
У него на коленях медленно умирали свалившиеся с потолка осколки света. Кусочки геккона, которого Валид не успел с себя стряхнуть.
Мальчик не представлял, из-за чего эти бедные зверьки взрывались. Догадался только потом, увидев геккона, который распух так, что стал похож на огромного ящера.
Да, с кораблем что-то не в порядке. По крайней мере, с некоторыми его механизмами. Они то и дело выключались, двигались рывками, а из труб, ведущих к палубам, прорывался пар. Рев работающих вхолостую моторов, сыпавшиеся искры, взрывы, чередующиеся с долгой, оглушительной тишиной… верные признаки того, что механизмы корабля изо всех сил пытались заработать в полную силу, но безуспешно.
Может, трупов было чересчур много – и эта неожиданная пища не облегчала работу корабля, а создавала новые сложности. А может, тела были слишком сильно поражены Болезнью, их мелкие металлические части попадали в шестеренки, которые заклинивало. Поэтому пахло дымом, слышался отвратительный скрежет, будто какие-то железяки то и дело застревали в механизмах, ломались на куски и отлетали в разные стороны…
Одна из стен тускло светилась. Сарган смотрел, как на пол капает кровь. Спину, онемевшую от боли, он почти не чувствовал. Корабль медленно-медленно прибирал Саргана к рукам. Он получит его, все равно какого – побитого, израненного, в разорванной одежде.
То и дело проваливаясь в мутное забытье, Сарган мог бы поклясться, что различил в полутьме, как в сплетение шестеренок попала латунная маска: во все стороны полетели снопы искр, посыпались тысячи осколков. Механизм тут же заклинило. В воздухе запахло дымом и горелым маслом.
Который сейчас час? Солнце уже село? Сарган совершенно потерял счет времени.
Мертвые механизмы отравляли тело громадины как метастазы. Обнаруживая их в своем чреве один за другим, корабль выключал все неисправное из системы, переставая смазывать. Потом избавлялся от гангрены хирургическим путем – извлекал из тела и при первой возможности выбрасывал.
Для такой адской работы требовалось невероятно много энергии. А ее как раз и не хватало из-за того, что большинство механизмов не могло нормально функционировать.
Сарган сжал зубы, чтобы не закричать. Корабль сковал его движения, но запретить думать не мог. Вполне возможно, что судно просто передвигает своего пленника к прорехе в потолке, из которой потом выстрелит, как пулю, выбросив на одну из палуб; похоже, он хочет, чтобы Сарган стал единственным Внешним, впередсмотрящим и наблюдал за пустыней.
Правда, к тому времени кожа на спине будет содрана до костей.
Голова снова свесилась вниз. Мышцы шеи сводило судорогой, и он мог держать голову ровно лишь несколько минут. Руки тоже перестали сопротивляться усталости и силе притяжения.
Замерев в очередной раз, Афритания принялась судорожно искать пищу. Энергию.
Потолок отпустил одну ногу Саргана, она свесилась вниз.
Свет.
Между пугающих колес забрезжил рассвет нового дня: мрак прорезали косые лучи – может, так будет легче найти выход.
Валид прикрыл глаза ладонью. Свет отливал чем-то зеленоватым, лился не сверху, а снизу. И перемещался от колеса к колесу, но понять, откуда он, невозможно – слишком далеко.
Мальчик потер измазанные маслом щеки. На песке у него под ногами валялись болты, гайки, шайбы и всякая другая мелочь, упавшая с корабля. А еще железяки побольше – заржавевшие маховики и поршни. В конце концов Валид подобрал толстый кусок металлического прута чуть меньше метра длиной.
Свет продолжал двигаться по кругу, то и дело скрываясь в тени колес.
Валид прикинул обрубок на вес – тяжелый. Покрутил им как палицей, сначала в одну, потом в другую сторону.
С темного потолка капала какая-то черная дрянь. Постоянно отваливались куски железа и шлепались в песок. В брюхе корабля гудело эхо.
Мрак.
В одну секунду солнце погасло; снова опустилась ночь, в которой светились только гекконы.
Валид повернулся вокруг себя; зажмурился. Нервно провел рукой по губам. Стереть отвратительное масло никогда не удастся. Даже самому яростному ливню это не под силу. От страха у мальчика дрожали ноги.
– ВЫХОДИ, СКОТИНА!
В полуметре от него на песок упало что-то тяжелое. Ржавый шатун, не меньше двадцати килограммов весом.
– ДАВАЙ, ЧЕГО ТЫ ЖДЕШЬ?
В ту же секунду на мальчика что-то набросилось. Метнулось в темноте, как молния, огненная вспышка. Луч солнца.
Валид свалился на землю, выплюнул песок и принялся лупить противника вслепую – в залитых маслом глазах бегали зеленые искры.
Он чувствовал теплое дыхание, вонявшее гнилой резиной.
Падая, Валид выронил прут и теперь мог только отбиваться руками и ногами. Зверь придавил мальчика к земле, распахнул пасть с огромными губами-присосками и начал втягивать воздух как гигантский взбесившийся насос.
Поднялся вихрь из песка и волос; стало вообще ничего не видно.
Поток воздуха был таким сильным, что чуть не засосал голову мальчика. Валид вцепился в шею зверя, уперся в него ногами, но сопротивляться почти не мог. Задыхаясь, лишь впустую брыкался в облаке песка. Потом одной рукой попытался нащупать прут, выскользнувший из пальцев. Вот, нашел. Но за миг до того, как он обрушил его на голову зверя, раздался оглушительный взрыв.
Валида окатило фонтаном черной жидкости и клочьями мяса. Атаковавшее мальчика существо взорвалось, разлетевшись на кусочки света и внутренностей.
Мальчик закашлялся и стал жадно хватать ртом воздух.
Ударная волна сбросила с темного свода десятки геккончиков.
Сплюнув остававшуюся на губах жижу, Валид прокашлялся еще раз. Перевернулся на бок – думал, сейчас его вывернет наизнанку, – но увидел такое, что забыл о тошноте. На сотню метров вокруг все было покрыто светящимися осколками – ошметками внутренностей, клочьями кожи, размазавшимися по шинам кишками и вонючими комками потрохов.