Из его живота доносился какой-то странный звук; Валид наклонился и прислушался: кроме скрипа суставов можно было различить глухое, неравномерное биение. Внезапно большой кусок железа отвалился и упал прямо под ноги: живот металлического человека открылся и показались внутренности.
Семенивший сзади Валид подбежал ближе и заглянул в прореху. В животе что-то лежало – в зеленоватом свете гекконов это было похоже на груду яиц. На мякоть полусгнившего фрукта. Точнее… на мясо. На остаток человека, покинувшего корабль, чтобы умереть на земле.
Из живота вывалилась какая-то тень и плюхнулась в песок. Валид отошел, чтобы ее поднять.
Это оказалось сердце. Мокрое от крови человеческое сердце. Которое все еще билось.
Мальчик отбросил его с ужасом и отвращением.
У металлического существа в животе – человеческие сердца.
Наверное, он украл их на корабле. И теперь, как коробка на ножках, куда-то нес эти последние кусочки жизни. Куда-то подальше от металла. Может, чтобы похоронить в дюнах, подальше от маршрутов кораблей.
Историй о таких существах Валид слышал немало. Но считал их просто небылицами, страшными сказками, наслушавшись которых дети начинают испытывать благоговейный ужас перед металлом.
Болезнь придумали корабли, чтобы превратить экипажи в рабов, беспрекословно выполняющих обязанности на борту. Но кто-то, дойдя до последней стадии заражения, выжил. Как же их называют? Точно, механокардионики. Они сами стали маленькими кораблями. Полукораблями. Как яйца, которые откладывали птицы: наполовину плоть, наполовину металл.
– Ты сможешь найти люк, через который сюда залезла?
Девочка подумала минуту-другую.
– Не знаю, уж слишком тут темно!
– Просто вспомни, через какие комнаты ты проходила, а свет у тебя будет. – Подняв гекконов, Сарган положил одного из них на плечо Найлы. – Наверное, это твой.
Пробираясь между обломками, они пошли в следующее помещение. Конвейер двигался в другую сторону, но иногда приходилось залезать на ленту и ползти по ней. Трюмы – то большие, то поменьше – следовали один за другим, темноту пронизывал серебряный свет. Пол был усеян мертвыми птицами и обломками железа; кое-где валялись упавшие с конвейера трупы: того и гляди споткнешься.
Корабль стоял на месте уже минут двадцать. Было почти тихо – слышался только отдаленный гул.
Сарган с Найлой попали в большое помещение с очень высоким потолком: посередине стоял огромный стол красного дерева и два ряда обитых парчой стульев.
Взяв в руки геккона, Найла посветила вокруг, а потом повернулась, стараясь разглядеть лицо Саргана.
– Эту комнату я не помню. Прости, я заблудилась.
– Точно?
– Да.
Сарган подошел к столу и провел по нему рукой.
– Я и не знал, что на кораблях есть предметы из дерева. – Он задел пальцами ножку пузатого бокала. Тот упал и разбился вдребезги. – Ничего себе, еще и стекло! – Сарган снял с плеча светогеккона и пустил его побегать по накрытому столу.
Зверек нехотя поковылял к месту, где стояло много бокалов, и остановился, наслаждаясь тем, как зеленоватое свечение играет на чистом выпуклом хрустале.
– А Внутренним-то неплохо жилось, – заключил Сарган после долгой паузы. – Наверное, это одна из кают-компаний.
Подсвечников не было: обедать, видимо, приходилось в абсолютной темноте.
– Пойдем обратно, – попросила Найла. Ей здесь совсем не нравилось: они прошли немало комнат, но только в эту снаружи не попадало ни единого лучика света. Ни одна луна Мира9 никогда не заглядывала сюда.
– Ты точно здесь не проходила?
– Да, уж поверь, эту комнату я бы запомнила.
– А что было в первом помещении, куда ты попала?
– Колеса, – ответила девочка. – Там было совсем темно, а вокруг – одни колеса. Шины.
– Склад?
– Наверное. Но все колеса там маленькие. И на потолке они тоже были.
Раздался треск.
Огромный кусок отвалился от верхнего перекрытия и рухнул на стол; оглушительно зазвенело разбитое стекло.
Отшатнувшись, Найла схватилась за лицо. Щеку под самым глазом задел осколок, хлынула кровь; теперь кожа горела. Потом девочка осторожно отняла руки. В помещении по-прежнему царил кромешный мрак.
Что-то проскользнуло мимо ее ног, потащилось по полу и с размаху ударилось в стену. Послышался вопль… Тело отскочило назад и врезалось в переборку с удвоенной силой.
– Сарган?..
Едва живой, он лежал на полу под столом, обхватив одну из его толстых ножек. Пытался прохрипеть какие-то слова.
– Возьми… стулья, Найла… и… брось их… в стены.
– Я ничего не вижу!
Сарган с трудом повысил голос:
– Найла… делай… что я сказал!
Пол задрожал.
С потолка посыпалось всякая труха.
На ощупь Найла залезла под стол, и в ту же секунду на место, где она только что стояла, рухнула труба.
Сарган сжал ее руку.
– В этот… раз… пронесло! – прошептал он, задыхаясь.
Найла кивнула. Хотела было спросить, как он, осталось ли на его теле хоть одно живое место после трепки, которую задал ему корабль, но выдавила только:
– Он идет все быстрее и быстрее, да?
– Да, Найла… Эта махина… больше не остановится. Она… набрала ход.
На голову металлического человека свалился геккончик, начал соскальзывать вниз, но все-таки смог удержаться на макушке.
Через несколько метров механокардионик скрылся из виду – его поглотила тьма.
Валид долго стоял и смотрел, как огонек на голове металлического человека становится все меньше и меньше. Потом решил вернуться туда, где впервые увидел механокардионика. Если уж это удалось металлическому болвану, у которого все тело ржавое, да еще и масло из суставов течет, то и у него получится.
Неожиданно быстро он нашел свисавшую с корабля веревку и полез вверх.
Вскарабкавшись до половины, остановился немного передохнуть и огляделся по сторонам. Вверху намного светлее, чем на песке. Брюхо корабля облепили бесчисленные гекконы: они сидели по одному и группами в каждой дырке, загогулине, щели. Почти не двигаясь.
Валид полез дальше. Не думая о том, как заберется в корабль. Он не сомневался, что вылезший оттуда несколько минут назад механокардионик оставил люк открытым. Ближе к брюху грохот усиливался, но Валида пугало не это. А то, что…
Мальчик остановился еще раз и присмотрелся к колесам повнимательнее. Ему кажется, или они начали крутиться?
Почему веревка так вибрирует?
Трос дернулся. До громыхающего свода оставалось метров пять-шесть. Брюхо корабля затряслось. Словно сейчас рухнет вниз.
Толчки.
Веревка начала раскачиваться.
Колеса вращались все быстрее и быстрее.
В лицо полетели брызги горячего масла. Он зажмурился. Ноги болтались в воздухе…
Весь трос пропитался маслом. Держаться стало трудно. Руки соскальзывали.
Брыкаясь, Валид попытался зажать веревку икрами. Собрав все силы, поднялся еще чуть-чуть.
Корабль шел все быстрее.
Ржавая пыль полетела в глаза. В рот, в легкие. Царапала сильнее, чем песок.
Валид закашлялся. Приступ рвоты. Снова кашель.
Соскользнул на полметра. И только каким-то чудом не упал. Закусив губу, до боли сжал веревку ногами и посмотрел вниз. Метров восемь, может даже меньше, какая разница.
Он закричал.
Брызги масла, струи горячего воздуха.
Сверху повалился всякий хлам, настоящий дождь из обломков и слабых отблесков.
Валид решил прыгать. Раз другого выхода нет, то он готов. Надо только постараться максимально проконтролировать падение, чтобы сразу же вскочить на ноги и действовать по ситуации, какая бы она ни была – беспросветный мрак, надвигающееся колесо или сломанная нога…
Закрыв глаза, он принялся считать вслух.
– Десять…
– …девять…
– …восемь…
Попадавшие в лицо масляные брызги стали почти раскаленными. Он сплюнул.
– …пять…
– …четыре…
Толчки. По ногам лупили капли. Сил в руках больше не осталось.
– …два…
– Тебе очень больно?
Он не ответил.
Огромный стол красного дерева надежно укрывал Саргана от попыток корабля снова пригвоздить его к потолку, но на такой навес нельзя рассчитывать бесконечно. Можно не сомневаться, Афритания найдет способ его оттуда вытащить. Рано или поздно заставит подняться на палубу.
Сарган еще крепче обхватил огромную ножку стола. Постарался сосредоточиться, хотя все кости ужасно болели. Немного приподнял голову.
– Как тебе… кажется… ты сможешь найти… склад… с колесами?
– Я уверена, он где-то совсем рядом.
– И там… есть люк?
Найла задумалась. Постаралась вспомнить, как забралась в корабль.
– Да, люк в полу… А само помещение совсем маленькое, какая-то каюта. Там два кресла – я в одном из них посидела немного, когда залезла в корабль, чтобы передохнуть.
– Два кресла?
– Ага, кожаные такие.
Саргану показалось, что слабый лучик надежды на мгновение заглушил жуткую боль во всем теле.
– А шины на потолке меньше, чем у корабля?
– Да, но их очень-очень много, как и у этой громадины!
– Как твой глаз?
– Слезится немножко, но ничего страшного.
– Это хорошо. Гекконов больше нет, – произнес Сарган. – Тебе придется пробираться в полной темноте. Сможешь отыскать ту каюту, а потом вернуться за мной?
Девочка кивнула:
– Она где-то рядом, я уверена. Найду ее по свету гекконов, их там целая куча.
Удар.
Сильный.
Чудовищно сильный. Почти смертельный.
Падая, он задел что-то позвоночником. Еще до удара о землю мальчик почувствовал, что больше на ноги подняться не сможет. Свалился на песок как марионетка.
Лежал не двигаясь. Задыхаясь. Боль была такой сильной, что он не мог пошевелиться.
Мог только моргать.
Потом увидел, как на его измученное лицо легла чья-то тень. Какой, интересно, звук у ломающихся костей?
И потерял сознание.
Сколько ее уже нет? Какого черта она ходит так долго?
Прижимаясь щекой к полу, Сарган с трудом пошевелился, вытянул и снова поджал ноги: он лежал в позе эмбриона, обнимая ножку стола. Все тело жутко болело.