С искаженным от боли лицом Сарган отстегнул ремень, вылез из кресла и заковылял к решетке. Прижался щекой и посмотрел наружу. По лобовому стеклу накренившегося пневмошарнира ползало что-то живое; вот вроде бы длинный хвост, присоски. Наверное, существо было привлечено теплом, исходившим от модуля. Или блеском золота.
Прижавшись другой щекой, Сарган попытался разглядеть что-нибудь еще. Но снаружи было темно. Только иногда кое-где виднелись вспышки.
Слышался грохот колес. Вибрация чувствовалась каждый раз, когда они приближались.
Сарган закашлялся. Сыпавшийся через щели песок попал ему прямо в лицо. Он отодвинулся от стены и потер глаза рукой.
Спустив ноги на пол, Найла слезла с панели управления; она все еще не пришла в себя после удара головой.
– Слышишь их? – спросил Сарган, чтобы понять, все ли с ней в порядке.
Найла тяжело опустилась в кресло и долго-долго не отвечала.
– Они нас раздавят, – наконец выдавила девочка, переводя взгляд с содрогающихся стен и потолка на циферблаты панели, которые разбила при падении.
– Не раздавят. Металлозавры никогда не раздавят того, кто меньше их и оказался под лапами. Даже яйцо. Ты что, не знала?
Найла с сомнением кивнула и опустилась затылком на подголовник.
Сарган был рад, что она закрыла глаза. Пусть поспит, вряд ли он может ей как-то помочь. Остается только надеяться, что больше Найла не будет кидаться на него с кулаками.
Обмотанный ненужными больше тряпками, Сарган изнемогал от жары. Сжав зубы, он стащил комбинезон и снял бинты с коленей и спины. Остался в одних штанах.
Сколько времени они здесь просидят? И как будут выбираться?
Сарган тяжело опустился в кресло. Рядом спала девочка, которая только что напала на него, а может быть, даже хотела убить. Наверное, засыпать сейчас – не самое мудрое решение. Сарган уперся взглядом в полоски света: может, так он не заснет. По крыше по-прежнему ползал ящер.
Повернул голову, Сарган стал разглядывать своих ленивых спутников, облепивших золотые стены; после того как все успокоилось и модуль оказался на песке, гекконы упрямо залезли на прежние места.
Силы его оставили.
Сарган задремал.
Механокардионик резко рванул руку на себя и взвесил в металлической ладони покрытое густой черной кровью сердце. Оно все еще пульсировало.
Валид не кричал. Только слезы потекли по щекам при последнем вздохе. Теперь мальчик был лишь пустой оболочкой. Скорлупой.
Оставить тело лежать здесь? Пусть его судьбу решат колеса.
Механокардионик распахнул рот – так широко, как нельзя было ожидать от металлической головы, – и проглотил сердце мальчика.
Сколько он уже их собрал? И главное, сколько потерял по пути?
Его уши не слышали окружающего грохота. Но вибрации механокардионик чувствовал каждым суставом. Ощущал, как корабль над головой пышет гневом: это не жар раскаленного железа, нет, это кричащий от боли металл брызжет слепой яростью и желанием отомстить. Но сейчас Афритания занята другим. Нужно избавиться от деталей, которые невозможно починить, позаботиться о двигателях и котлах, о давлении пара.
Выбрать правильный курс. Возвращавшийся к жизни гигант не был неуязвимым. Идет война. Корабли против кораблей, металл против металла… Надо постоянно быть начеку, поддерживать оптимальную мощность, следить, чтобы каждый механизм работал исправно.
Металлический человек посмотрел на распластанное у его ног тело мальчика, на дыру в груди, из которой все еще текла темная кровь. Точнее, не смотрел, а… слушал.
Вдруг – поток влажного воздуха, душ из теплых капель.
Яркая вспышка. Да, он чувствовал и вибрацию света. Словно раскаленный гул, внезапный жар, охлаждаемый облаками.
Механокардионик поднял голову, а потом снова повернулся в сторону исходящих от корабля вибраций: из его тени медленно уплывала чудовищная полость ржавых обломков. Ими был усеян и песок позади Афритании: металлическое существо слышало, что все это – никуда не годный металлолом, на котором играют солнечные блики. Но когда колеса проехали, он уловил и более тихие звуки, исходящие от черного каучука и тварей, которые тут же прятались в песок.
Поскрипывая, механокардионик отправился вслед за кораблем. Вдруг среди свалившихся обломков удастся найти что-нибудь такое, что можно продать на базаре. К тому же идти по следам от колес намного безопаснее, чем самому прокладывать путь в дюнах.
Поддерживать темп Афритании он не сможет никогда, как и оставаться в ее тени, ведь солнце поднимается все выше.
Вдруг впереди что-то вспыхнуло – он почувствовал жужжание. Предмет был намного больше, чем обычный обломок, и светился невероятно ярко: наверное, на песок упало несколько раскаленных кусков железа, может прямо из котлов. Но было слишком далеко, чтобы почувствовать исходивший от них жар.
Веки дрогнули. К ресницам прилипли солнечные лучи, на лицо легли полоски света.
Сарган открыл и потер глаза. Сколько он проспал?
Повернулся и посмотрел на дремавшую в соседнем кресле девочку: ей снились кошмары, она бормотала во сне.
Накренившись градусов на двадцать, шлюпка-пневмошарнир стояла неподвижно.
Сарган встал на ноги и, поскользнувшись на масле, упал и врезался в стену слева от себя: уцепившись за нее обеими руками, попытался нащупать какую-нибудь ручку.
Случайно до чего-то дотронулся, и вдруг в корпусе со скрежетом открылся маленький люк.
Держась за его края, Сарган выглянул наружу. Ослепительный свет, а песок – будто натертое на терке солнце. Высунув ноги, Сарган спрыгнул вниз. Вышел из тени пневмошарнира и поднял голову. Небо будто из мрамора – грязно-серое, в прожилках белых облаков.
Посмотрел по сторонам. Вот и корабль. Гигантская корма Афритании совсем рядом, но быстро удаляется; вот величественные и зловещие шканцы, вот наклонившаяся на тридцать градусов бизань-мачта, вот остатки решетчатой башни, где когда-то была катапульта. А еще дальше – перекрытия и арки, башенки и острия, подъемные краны и водосточные трубы, спускные желоба и дымоходы, мостики и площадки, шкивы и шестеренки…
Из четырех больших труб валил черный дым.
Сарган посмотрел на пневмошарнир. Золотые солнечные блики слепили глаза. Он снова подошел к модулю – хотел рассматреть его получше: это, конечно, просто фантастика – наполовину цветок, наполовину механический уродец. Сарган потрогал теплую поверхность: из-за тонкого слоя смазочного масла она блестела еще сильнее. Лизнул пальцы.
На крыше пневмошарнира лежал какой-то предмет, чужеродный этому причудливому оригами из света и металла.
Яйцо.
Как оно оказалось наверху? Наверное, упало с корабля, пока модуль отделялся и спускался на землю. И смогло удержаться на крыше, хотя пневмошарнир сильно кренился.
Сарган зачерпнул горсть песка. Надо бы достать яйцо и посмотреть – вдруг вещь ценная и ее можно продать на базаре. Обычно за яйца с кораблей платили отлично, хотя никто не представлял, что делать с механическими уродцами, которые из них вылупляются.
Песчинки зазвенели по скорлупе.
Яйцо медленно покатилось по металлу и упало к ногам Саргана. Не разбилось.
Оно не золотистое, а какое-то серо-буро-малиновое. Большое, одной рукой не удержишь.
Садиться на корточки Сарган не решился: остался стоять на безопасном расстоянии и наблюдал за яйцом сверху. Нужно его разбить, но чем? Или подождать, пока существо вылупится само?
Задрав голову, он посмотрел на корму Афритании. Ему кажется, или корабль действительно сбавил ход?
Еще секунда и…
Ктаааак!
Что-то с силой вылетевшее из яйца ударило Саргана, он рухнул на колени. Поднялся и посмотрел на ноги: к зараженному металлу его икр и коленей приклеились четыре темных шарика.
Из разбитой скорлупы вылетела крылатая тень и взмыла в облака.
Рывок. Сарган не удержался на ногах и скорчился на песке, задыхаясь от неожиданности и жара, который исходил от шариков. С ужасом обнаружил, что сжимает в пальцах две тоненькие веревочки, уходящие вверх под наклоном в пятьдесят градусов.
Едва приподнялся, как кто-то дернул снова, и Сарган упал лицом в песок.
Закричал, попытался привстать на локтях.
Несколько метров полз на четвереньках, потом вдруг понял, что стоит на коленях, а потом – каким-то чудом – на ногах. Связывающие Саргана с птицей нити тащили его к кораблю.
На бегу Сарган попытался оторвать шарики от ног, но только обжег ладони.
Рывок ужасной силы. Повернувшись вокруг своей оси, Сарган навзничь повалился на песок.
Следы, оставленные Болезнью на теле, раскалились и обжигали плоть. От боли Сарган потерял сознание.
Через несколько мгновений пришел в себя, закашлявшись. Его тянуло вперед ногами, в облаке песка. Все быстрее и быстрее.
Сплюнув, Сарган поднял слезившиеся глаза к небу. Ромбокрыл, вылупившийся из яйца, хлопал большими крыльями, медленно приближаясь к кораблю.
Выгнувшись, Сарган снова схватил нити, которые его тащили. Потянул изо всех сил, едва не задыхаясь от клубившегося вокруг песка.
Немного не долетев до облаков, птица начала снижаться; она хлопала крыльями, но почти не двигалась с места, зависнув в липком, враждебном небе.
Сарган крутился на месте, ввинчиваясь в дюны, как пойманная на крючок рыба. Он дышал с трудом и ничего не видел из-за попавшего в глаза песка.
Воняло обожженным мясом и кровью.
Сарган попытался схватить нож, висевший у него на поясе; изловчившись, достал его из ножен. Выгнулся. Если птица будет тащить его с такой скоростью, то на спине не останется ни клочка кожи. Надо перерезать нити, только так можно спастись.
Лезвие выскользнуло из пальцев, звякнуло о колено и откатилось далеко в сторону. Под воздействием чудовищной силы, исходящей от корабля, оно сразу же начало накаляться.
Сарган издал нечеловеческий вопль. Сил сопротивляться у него больше не было: как марионетка, он сдался на милость пустыни. Руки безвольно отлетели за гол