– Лакруа – человек пустыни. А моряки суеверны до чертиков. Наступить на светогеккона – плохая примета.
Найла, крепко вцепившаяся в рукоятку колымаги, не поверила своим ушам. Этим гребнем они раздавили уже сотню зверьков и, прежде чем долетят до Бастиана, размажут по песку вдвое больше.
– В смысле, ногами, – поспешил добавить Азур.
– Какого черта ты его оправдываешь? Тебе не кажется, что мы и так уже по уши в дерьме?
Азур промолчал.
В зеленоватом свечении настоящего моря гекконьих лап и хвостов корабли походили на спящих гигантов. Тут были суда на любой вкус: легкие шхуны со сдвоенными колесами и плоским килем, приземистые корабли-цистерны, юркие тартаны с обтекаемым корпусом, каракки, бомбарды, крейсеры, клиперы, корветы, яйцевозы, фрегаты… И куча приспособлений самого разного назначения: чтобы перевозить грузы, ловить рыбу, запускать торпеды, таранить, брать на абордаж, вычерпывать песок. Повсюду, в отблесках первой луны, которая уже поднялась высоко на небе, и второй, только всходившей на востоке и полузакрытой лиловыми тучами, виднелись корпуса, палубы и дымовые трубы.
Пролетев еще немного, они сели рядом с бортом миноносца, грязного от песка и ржавчины. Найла спустилась с гребня сама и помогла Азуру. За их спинами остались две темные дорожки из раздавленных гекконов.
– Это тот корабль? – спросила девочка. Вблизи он выглядел еще более зловещим. А уж как чудовищно вонял…
– Да, Бастиан к вашим услугам, – церемонно ответил капитан, приглашая забраться на борт по штормтрапу.
Заткнув нос, Найла запрокинула голову и посмотрела вверх. Корабль ей не нравился, а его источающий зловоние груз – тем более. Гигантский механокардионик, распятый на дымовых трубах, был погружен в беспокойный сон, его поза выражала покорность судьбе; правый глаз песчаной акулы был все еще открыт и глядел на них настороженно, хотя с тела стекала красноватая жижа.
Азур подтолкнул девочку к лестнице.
– Чем быстрее мы управимся, тем быстрее уйдем отсюда.
– Эта рыбина ведь не умерла, правда?
– Хороший вопрос. Нет, в каком-то смысле она никогда не умрет. Сейчас ее потрошат, а когда живое сердце выпадет на палубу, его отнесут в кардиокомнату.
– А потом?
Азур не понял, к чему относится этот вопрос, и ответил:
– Корабль будет использовать сердце как генератор энергии.
Найла нехотя стала забираться по веревочной лестнице. Лучше не знать, что произойдет с трупом акулы или с ее глазом, когда сердце окажется в недрах корабля. Лишь бы побыстрее отсюда уйти – и все равно, сколько еще светогекконов они раздавят…
Толчки.
Скрежет застопорившегося механизма. И почти сразу – сухой щелчок, словно что-то включилось.
«Господибожемой!»
Лязг приходящих в движение шестеренок.
Колесо завибрировало. Медленно-медленно начало вращаться.
Висевшего на двух ножах Саргана резко сбросило вниз на пару метров. Левый кинжал тут же выскользнул из ладони. Теперь Сарган болтался в воздухе на одной руке под дождем из песка и светогекконов. Вставленное в резину лезвие опасно наклонилось.
Нужно прыгать.
Сейчас же!
– Ну, где он у тебя?
Азур жестом попросил издавать меньше вибраций – именно это означало для него тишину. Механокардионик чувствовал, как пульсируют сердца – собственное, Найлы, Лакруа и акулье – будто все они лежали у него в руке.
Маленькую каюту капитана освещала только керосиновая лампа.
Незаправленная койка, кожаное кресло со старой подушкой и крошечный письменный стол с откидной крышкой, набитый полупустыми бутылками. В углу – маленькая пианола-органчик с трубами.
– Садись за стол, – сказал капитан Найле. – Где-то у меня должны быть перо и бумага.
Подойдя к пианоле, механокардионик провел костяшками пальцев по трубам. Бутылки в другом конце каюты забренчали.
Пожимая плечами, Лакруа резко обернулся.
– Акустика – уж какая есть.
– Бутылок… слишком много. Возьми в руки все, кроме трех, – корабль переводил каждую вибрацию Азура на понятный людям язык.
Капитан с сомнением поморщился.
– Их семь, да?
– Как ты это сделала, черт тебя дери? – проворчал Лакруа, увидев, что Найла нашла перо в ящике стола и достала сверток карт из большого кожаного тубуса.
– Пусть Найла сядет рядом с твоими ликерами, а ты возьми в руки четыре бутылки и заверни их во что-нибудь, – с этими словами Азур достал цилиндр с дырочками из полости в руке и вставил в пианолу. – Там всего 999 слов, так что слушайте внимательно.
– Девочка запишет их сразу же? – спросил сидевший на незаправленной койке Лакруа, разворачивая одну из карт. Никаких особых планов на вечер у него не было, капитан просто хотел узнать, сколько ему придется сидеть в собственной каюте, не имея возможности приложиться к бутылке.
Азур не удостоил его ответом. Нащупал рукоятку пианолы и начал медленно ее крутить.
Колесо вращалось все быстрее.
Сжав зубы, Сарган закрыл глаза и прыгнул…
Механокардионик отрыл люк и понюхал воздух. Почувствовал запах рваных туч под кораблем: воняло горелым маслом, водяным паром и пеплом, частички которого летали в воздухе. В отверстие люка небо напоминало прозрачную клеточку, подкрашенную снизу красной паприкой дюн.
Песок, песок, песок… До самого горизонта. Механокардионик знал, что под ним – бесконечные дюны, хотя в физическом смысле видеть их, конечно, не мог.
Закрыл люк, будто кастрюлю с супом, оставив небольшой зазор, и проверил, все ли готовы к прыжку. Первые цели появились в зоне видимости, каждый механокардионик уже закрепил парашют и держал в руках два огромных джутовых мешка. Старший раздал сердца, железные тела положили их на место, засунув в рот, как старую вставную челюсть. Кто два, кто три, а кто – только одно.
Старый металл трюма, как обычно, вонял гнилыми сливами.
Под ними, обласканный закатными лучами, стоял корабль. Точнее, останки корабля. Куски корпуса были разбросаны на несколько миль. Некоторые в агонии бились на песке, а другие, охваченные огнем, все еще держались на ступицах колес.
– Все готовы? – спросил он товарищей.
Полдюжины механокардиоников открыли люки. Раскаленный воздух заполнил трюм.
Их задание – спуститься на обломки и захватить в свои мешки как можно больше Внутренних. Внутренних и сердец. Без них старый корабль не сможет летать…
Механокардионик, старший помощник на Мизерабле, высунул ноги из люка, скрестил руки на груди и громко крикнул: «ПОШЕЛ!»
Сжав зубы, закрыл глаза и прыгнул…
Цилиндр замолчал.
Лакруа инстинктивно ткнул пальцем в карту и тут же отдернул руку, будто в этой точке пергамент обжигал. «Но это невозможно!» Там только горы и вечные снега, тысячеметровые вершины и тысячелетние льды.
Нужно немедленно выпить. Лакруа поднес бутылку к губам и отхлебнул. Вытер рот тыльной стороной ладони и посмотрел сначала на Азура, потом на девочку.
– Читай, что записала!
Найла подчинилась.
Инструкция из 999 слов вела точно туда, куда указал пальцем Лакруа.
– Но это просто невозможно!
– Почему же? – поинтересовался Азур, прочитавший мысли капитана. – Если хорошенько подумать, то более очевидного укрытия в этом мире просто нет. На горы не сможет забраться ни один корабль на колесах. А сам Мизерабль попадает в свое гнездо на вершине без проблем.
– Звучит не больно-то убедительно.
– Не больно-то убедительно? Пфф, – вмешалась Найла. – Это ведь так логично!
– А тебя вообще никто не спрашивал! – оборвал ее Лакруа. Потом повернулся к механокардионику. – Дорог на гору нет, склоны очень крутые, везде навалены мертвые и умирающие корабли. Не говоря о том, что на такую высоту никакой аэрогребень не поднимется.
Азур тряхнул головой: звуки и вибрации механической пианолы пробрали его до печенок. Да, Лакруа прав, в гнезде напасть на Мизерабль невозможно, хотя именно там он наиболее уязвим.
– Но мы должны как-то до него добраться! – снова встряла Найла. – Давайте просто выманим его вниз.
Лакруа взглядом метнул в нее молнию, но ограничился только тем, что еще раз отхлебнул из горлышка. Рыгнул.
– Не расскажешь, как это сделать, раз такая умная? – спросил он не на металлоязе, а обычным голосом, громко обращаясь только к ней.
Но Найла ответила на языке, понятном Азуру.
– Вы вроде говорили, что эта штука не может летать без Внутренних и сердец. Чтобы проще было взять корабли на абордаж, он разрезает их молниями.
– И что?
Девочка жестом попросила не торопиться.
– Нападем на него, когда он будет забирать добычу. Тогда ему точно придется снизиться, а может, даже сесть!
Азур кивнул.
– Найла права. Где был Бастиан, когда его атаковали?
– В полутора днях пути от Мехаратта. В разгар чудовищной грозы этот бес вылез из туч и разрезал мой корабль молнией!
Найла встала.
– Чего мы ждем?
– В трюмах слишком много добычи, корабль не сможет идти быстро. Сначала нужно произвести разгрузку. Да и Бастиану нужен отдых. А прежде всего – сердце акулы!
– Когда мы отправляемся? – потребовал ответа Азур.
Лакруа снова приложился к бутылке, постепенно принимая привычный для всех вид пьяного, кое-где изъеденного ржавчиной капитана.
– На заре! Я разбужу припаянных к Бастиану механокардиоников – мой маленький экипаж – и прикажу пошевеливаться, чтобы выгрузить как можно больше добычи. А вы пока прогуляйтесь по ночному Мехаратту!
Сарган открыл глаза и уставился в темноту над головой. Еще несколько секунд, подумал он, и его жизнь окончательно оборвется.
Но вдруг все замерло. Только где-то высоко-высоко, за осями колес, виднелось зеленоватое свечение гекконов.
Афритания снова стояла, будто уснув на ходу. Саргана не раздавило: такая, видно, у него судьба – швыряет из стороны в сторону, но смертельный удар пока не наносит.
Он жив. Но радоваться рано.
Ощупав все тело, Сарган понял, что ничего не сломал. Ни руки, ни ноги, ни шею… Он даже и не надеялся, что песок настолько смягчит удар. Теперь все зависит только от него.