Перекатился на бок. Голова кружилась; Сарган встал на четвереньки, уперся лбом в песок; еще через несколько минут смог все-таки подняться на ноги.
Доковылял до колеса, под которое чуть не попал, и прислонился к нему. Почувствовал, как по бедру стекает какая-то жидкость – может, он слишком рано решил, что легко отделался? Потрогал ногу. Поднес пальцы к носу. Хотя можно было и не нюхать. Это не кровь, а останки геккона, гаснувшие в ладони.
Сарган оставил за спиной огромное колесо и, прихрамывая, поспешил убраться из-под корабля. Выйдя на посеребренный лунным светом песок, направился к охваченному пожаром судну неподалеку.
Вокруг ног закручивались песчаные вихри; ветер раздавал такие оплеухи, что то и дело приходилось зажмуриваться.
Сарган обернулся. С одной из палуб носовой части за ним наблюдала прозрачная фигура, окутанная светящимся дымом. Силуэт поднял единственную руку, будто звал Саргана назад.
Но он пошел дальше.
Корма этого корабля была охвачена пламенем, языки которого лизали ночное небо. Детского плача больше не слышно – успокоенный ветром, он сменился изысканной литанией дискантов. Но пройдя еще немного, Сарган перестал слышать и ее. Огонь немного присмирел.
На сотню метров от пожара по песку разбросало всевозможные осколки; в свете луны виднелись гигантские секции, колеса и обломки поменьше, куски искореженного железа, изувеченных решетчатых башен, колючие клубки тросов. Сарган споткнулся, пробираясь между ними. Потрогал рукой. Все они были теплыми и изогнутыми от жара, но не горели – наверное потому, что взрыв отбросил их далеко от остова.
Еще чуть впереди алое пламя пожирало огромный осколок – центральную секцию корабля.
Сарган остановился: слишком сильный жар, ближе не подойдешь. Поднял глаза к небу: почти над самой головой, как бледные, изношенные хрящи, горели две луны Мира9 из трех – карминовая и серая.
Вдруг справа что-то загрохотало.
Вздрогнув, Сарган спрятался за кучей обломков.
Глухой удар, а потом шлепок от падения чего-то тяжелого и мокрого.
Все трое уставились на потолок.
– Что это было? – едва выдавила перепуганная Найла.
Лакруа открыл дверь и высунулся наружу.
– Это с верхней палубы, – он вернулся в каюту и бросил взгляд на девочку.
– Чего ты так на меня смотришь?
Капитан пожевал губами:
– Это сердце акулы. Пойдем посмотрим, а то его скоро оттащат вниз.
Механокардионик Билал, старший помощник на Мизерабле, завязал мешок и забросил его за плечи. Не прошло и четверти часа, как он наполнил второй.
Они орудовали на маленькой пескокопалке: всего двадцать шесть колес, человек десять экипажа и полдюжины Внутренних. Механокардионики кинулись на корабль с вершины дюны, пока тот отчаянно пытался встать носом против ветра, чтобы избежать ярости разразившейся бури. Пескокопалку даже не пришлось разрезать надвое, хватило точечного удара молнией в машинное отделение, от которого взорвались котлы и в борту образовалась огромная пробоина.
Так корабль стал легкой добычей, можно было спокойно начинать абордаж. Атакуя с дюны.
Дойдя до люка рубки, Билал два раза ударил кулаком по металлу: звал своих товарищей, рыскавших в трюмах. Бросил мешок за борт, рядом с другими, и присел на корточки, чтобы проверить карту. Теперь на закуску самое вкусное. Но и самое сложное – чертовски сложное.
Билал бросил взгляд на пустыню. Лунный свет серебрил песок, на севере во мраке пылали два пожара, в паре миль друг от друга. На каждый из остовов Билал отправил по три механокардионика и назначил местом сбора борт восточного корабля. Сомнений почти не было, но он решил еще раз проверить карту, на которой стояли крестики. Да, это тот самый корабль – невиданно большая добыча: на левиафане с девятью тысячами колес можно будет собрать, наверное, тысячи три сердец и тысячи полторы Внутренних. Судно следовало в Мехаратт, Мизерабль напал на его след еще десять дней назад и вот уже четверо суток отсекал от судна куски, чтобы облегчить абордаж. После каждого удара молнии они отмечали местоположение отвалившихся частей и курс корабля.
Механокардионики знали, что Афритания уже почти выпотрошена, но все равно не рискнули пролететь над ней в ясном небе, чтобы оценить повреждения. Они слышали громкие стоны раненых сердец в предсмертной агонии и были готовы на что угодно, лишь бы прибрать к рукам такую добычу.
Билал еще раз ударил по крышке люка. На всем корабле они нашли только два полуобугленных тела юнг, убитых молнией; больше – ни одного человека, ни одного живого сердца. Что же до Внутренних, то стоило только выпустить их из металла, как они, оторванные от естественной среды обитания, стали послушнее ягнят.
Подойдя к фальшборту, механокардионик посмотрел вниз, на сваленные с правой стороны мешки. Пересчитал: пять штук. Значит, как минимум столько же Внутренних.
– Пора уходить! – свирепо прорычал он на металлоязе. – ЭЙ ВЫ, ТАМ ВНИЗУ, ПОТОРОПИТЕСЬ!
Найла заглянула в ведро последней, хотя с радостью бы без этого обошлась. Она чуть не поскользнулась на залитой кровью палубе. Повсюду – ошметки потрохов, за борт стекает густая жижа. Вонь стояла просто невыносимая. Но вид сердца, размером с арбуз, был еще ужаснее, чем исходящий смрад: оно пульсировало на дне ведра, выплевывая красноватую гадость. Как вытащенный из воды гигантский моллюск.
– Что вы с ним сделаете? – спросила Найла, прикрывая нос рукой: так хоть воняло поменьше.
– Отдадим его Бастиану. Большая удача, когда корабль отправляется в путь со свежим сердцем в трюме. Теперь он помчится куда быстрее.
Немного отойдя от ведра, Найла посмотрела на тело акулы. Пара упавших с него теплых капель угодила ей в волосы.
Рядом кто-то есть.
Сарган спрятался за огромным обломком киля.
Незнакомец приближался, со скрежетом переставляя ноги. Сарган задержал дыхание, с ужасом понимая, что выдать его может один-единственный удар сердца.
Прислушался.
Откуда-то доносился стон.
Песок шуршал под железными ногами. Существо направлялось прямо к нему.
И снова стенание.
Выглянув из укрытия, Сарган посмотрел перед собой, в лабиринт глазированных лунным светом осколков.
Кто-то лежит. Башмак разорван. Кожа на пальце белая, как вареная рыба.
Сарган увидел, как механокардионик наклонился над распластанным телом и потащил по песку. Перевернул на спину и скрылся за ступицей колеса.
Через пару секунд раздался душераздирающий крик. Металлическое существо выпрямилось, запрокинуло голову и проглотило сердце целиком.
Чуть живой от страха, Сарган снова спрятался за куском железа и вжался в теплый металл. Закрыл глаза, сглотнул.
Совсем рядом механокардионики! Может один, может два. Пришли за сердцами раненых. Но скоро они заметят, что задолго до них здесь похозяйничал пожар.
Сарган постарался успокоиться.
Перед ним появилась прозрачная фигура. Посмотрела на него. Вытянула руку.
Похолодев, Сарган отполз назад. Он впервые увидел Внутреннего так близко: они, оказывается, совсем не такие, какими он их себе представлял. Существо окутывал едкий дым тысячи костров и одновременно омывали реки слез.
Внутренний нисколько не боялся человека – он приблизился к Саргану и кинул в него песком.
А потом взлетел, затерявшись между обломками.
– Вот он!
Существо попыталось укрыться в корабле. Через пробоины. Пока Внутренний касается металла, у него есть шансы выжить. Хоть и небольшие.
Билал подобрал острый осколок, взвесил в руке и решительно направился к килю пескокопалки.
Промазать невозможно.
Окутанное дымом существо попыталось спрятаться за фальшбортом батарейной палубы, но ветер сдул его вниз, распластав по борту.
Механокардионик остановился, расставил ноги и замахнулся, отклонившись назад.
Сидящая на стене бабочка с расправленными крыльями.
Пли!
Облако дыма, искры. Железяка ударилась о металлический киль, обмякшая фигура сползла в песок.
Одна капля. Две… Высоко-высоко в небе тучи закрыли обе луны. Полил дождь.
Билал заметил второго механокардионика с джутовым мешком.
– Вот ты где! – крикнул он и подошел к товарищу. – Мы здесь закончили, можем уходить.
На нижнюю палубу они возвращались под проливным дождем. На востоке вставала черно-серая заря.
За ночь никто не сомкнул глаз, и Бастиан, казалось, тоже не находил себе места. Корабль гудел от хлеставших со всех сторон капель.
– Ну хоть палубы будут почище, – заметил Лакруа, на минуту оторвавшись от бутылки.
Присевший рядом с койкой Азур рассеянно кивнул.
Из-за грозы разгрузка замедлилась, но грохот снаружи и внутри стал еще оглушительнее. Найла слушала доносившие из недр корабля удары и время от времени бросала мрачные взгляды на капитана. Она очень устала и хотела только, чтобы все это побыстрее закончилось.
Положив голову на руки, девочка задремала на письменном столе. Убаюканная ливнем.
Вдруг повисла тишина. Ни звука вокруг.
Найла открыла глаза и подняла голову. Сколько она проспала?
Через стекло иллюминатора пробивался свет зари. Доносились далекие голоса и скрежет цепей.
Потом Найла услышала. Приглушенное, ровное биение.
Встала из-за стола. Раскинув ноги и открыв рот, на койке спал Лакруа с бутылкой муравьиной граппы в руке; у его ног на полу, скрючившись, лежал Азур.
Найла прислушалась к пульсированию сердца и поняла, что Бастиан вконец измучился и уснул.
Девочка тихонько открыла дверь каюты и поднялась на верхнюю палубу. Дождь закончился, дул свежий ветерок. В порту кипела работа. На молу, рядом с кораблем, высились три башни ящиков, связанных цепями; на каждой висел замок. Положив ладони на фальшборт, Найла повернулась к корме: семитонный, гниющий, выпотрошенный труп акулы лежал на прежнем месте, но теперь сверкал отполированной дождем чешуей. Глаз рыбины затянуло пленкой. Даже воняло поменьше. Девочка глянула на дымовые трубы: цепи болтались, огромный механокардионик исчез…