Живые тени.
«Пить!»
Они когда-нибудь доберутся до подножия гор?
Мизерабль
Удар для меня, удар для корабля.
Удар для жизни, удар для смерти…
Существо лизнуло палец, окунув его в бочку. Вода прозрачная как хрусталь, но простояла тут, наверное, уже лет сто. Может, когда-то давным-давно она стекла по железу: летом была теплым вонючим бульоном, а зимой промерзала до дна.
– Пить можно? – неуверенно спросил Сарган. Не как летчик-профессионал, а как умирающий от жажды странник.
Кольцо обломков, опоясывающее гору, давно осталось позади, но среди камней иногда встречались куски железа, еще более ржавые и трухлявые, чем на равнине. Некоторые почти заросли высокой луговой травой.
На одном из остовов Сарган приметил несколько полных до краев бочек: воду в них, казалось, очищал лично сам Господь Бог.
– Так можно ее пить или нет? – настойчиво повторил он свой вопрос.
Мотнув головой, существо постучало костяшками по металлу:
– Она появилась тут раньше, чем ты на этом свете. Попьешь – и вполне можешь отправиться на тот.
– Глупости. Максимум это – снег, который несколько раз замерзал и снова таял.
– Максимум… – оборвало на полуфразе существо.
Сарган все же отошел от бочек и поднял глаза вверх. Небо такого цвета, что дух захватывает. Бирюзовая плита, ни одного облачка (у подножия они видели несколько тучек), воздух настолько сухой, что першит в горле. Весь пейзаж до самого горизонта как на ладони – горные луга и груды обломков, внезапно открывающиеся за поворотом овраги и кольцо железной падали внизу, до самого горизонта. Но от жажды не спастись, а ведь они начали восхождение без единой капли воды. Не сомневаясь, что найдут снег. Но оказалось, сугробы начинаются намного выше – от подножия до них дня три пути, а может даже четыре или пять, если по дороге тратить время на поиски воды.
Если бы можно было подняться в гору на воздушном шаре! Но это слишком опасно – повсюду острые камни. Пришлось оставить его внизу – спрятать в дырявый трюм какого-то корабля вместе с корзиной и горелкой.
У подножия хребтов, на свалке железного мусора, они встретили Найлу с Азуром; оказалось, что цель у всех одна – найти гнездо Мизерабля. Правда, до вершины они решили идти разными тропинками: Сарган и Внутренний выбрали длинную и извилистую, а Найла с Азуром – короткую, но опасную.
Целых два дня пришлось брести по кладбищу кораблей, прежде чем начать подъем; двое проклятых суток Сарган тащился босиком, весь исцарапанный, искусанный и израненный. Сорок восемь часов в окровавленных бинтах из лохмотьев. Оступаясь и падая, почти ослепнув от летящей в глаза ржавчины. Чего только не подбирая по дороге – теплую одежду (и как она пригодилась на высоте!), приборы для ориентирования по звездам, – находя все что угодно кроме питьевой воды. А если это удавалось, ее жалкие капли были солеными и вонючими.
Среди кусков железа, неизменно сопровождаемые вонью разлагающихся трупов, они иногда натыкались на гнилые сердца людей и животных. На выбеленные солнцем кости, иссохшие тела птиц – стоило поднять их с земли, как перья рассыпались в руках.
Побыстрей бы оставить позади весь этот ад и увидеть вершины. Тогда они, хромавшие, окровавленные, умирающие от жажды, станут свободными и полной грудью вдохнут чистый воздух, любуясь покрытыми зеленью крутыми склонами.
На какой они высоте? Тысяча? Полторы тысячи метров?
Неужели корабли когда-то забирались так высоко? Кажется, что некоторые обломки свалились чуть ли не с вершины скалы!
Сарган присел на валун и посмотрел вокруг: на каменной гряде на правом борту лежит огромный остов – настоящий ржавый собор, покрытый лишайниками и захваченный колонией лиловых грибов. Гора в этом месте крутая, и большая часть колес скатилась вниз, лишь тут и там в траве, среди обрубков мачт и кусков переборок, торчало несколько уцелевших.
Огромный корабль, по всей видимости, упал уже очень давно и съехал по склону, разваливаясь на части. Повыше, метров через сто, там, где тропинка загибалась почти под прямым углом, откуда-то из пустоты вылетело белое облако. На несколько минут окутало остов, полностью скрыв его от глаз.
Еще немного, и существу придется остановиться: чем выше, тем металла меньше. Внутреннему не хватит одного лезвия ножа, чтобы выжить. А Сарган слишком слаб и не в состоянии тащиться наверх с какой-нибудь железякой на плече.
По словам Внутреннего, можно устроить так, чтобы он всегда был рядом – правда, существо не уверено, как это повлияет на организм человека.
– Хочешь пить? – спросил Внутренний, выстучав слова на бочке ледяной воды. – Я не говорил тебе раньше, но здесь, внутри, есть еще один Внутренний. Женщина, я с ней поговорил… Она может пойти с тобой.
Сарган непонимающе уставился на прозрачный силуэт провожатого.
– Тебе нужно только выпить воды. Внутренняя проберется между губами!
Сарган покачал головой. Поискал, на чем бы выстучать вопрос:
– А ты?
– Я останусь здесь. Этот остов довольно гостеприимный. А когда вернешься, найдешь меня тут, если понадоблюсь.
– Он будет внутри меня? Внутренний?
– Внутренняя, это женщина, да. Только нужно, чтобы у тебя с собой всегда был нож или какой-нибудь кусочек железа. Этого ей достаточно.
– Но?..
– Пообещай, что так и сделаешь.
Сарган не знал, что ответить. Хотя вопросы роились у него в голове, как мухи над мертвой птицей.
– Она не будет тебе досаждать, – успокоил его Внутренний. – У механокардиоников ведь может быть два сердца. А у тебя будет две души. – Он поднялся с бочки, по-прежнему касаясь ее края. – Не переживай, ничего плохого не случится.
Кругом только снег, снег, снег. Такой ослепительно-белый, что глазам больно; а по краям – высоченные вершины, укутанные облаками.
Остановившись, Найла воткнула кирку в небольшой сугроб, стянула перчатки и поднесла к губам заледеневшие пальцы. Дыхание перехватывало не столько от мороза, сколько от пугающей ватной тишины: казалось, что кто-то притаился в снегу и за тобой наблюдает. Девочка подняла глаза на молочное небо. В вышине, в воздушной колыбели, то появляясь из грозовых туч, то скрываясь в них, лениво покачивался королевский ромбокрыл.
Найла повернулась. Сзади ковылял Азур: идти быстро он не мог из-за белого облачка, окутавшего колено.
– Хочешь, устроим привал?
Азур жестом попросил Найлу подождать, пока он подойдет поближе и сможет услышать, что она ему говорит. Дотащившись до девочки, механокардионик повалился на снег.
Найла взяла конец цепочки, привязанной к поясу Азура:
– Как ты?
Ее слова вибрацией прошли по всему металлическому телу. Азур кивнул, приподнял ногу, как будто собирался шнуровать ботинок, и обеими руками ощупал икру:
– Наверное, снег набился. Если он замерзнет, я больше не смогу идти.
Девочка посмотрела вокруг. Они стояли на какой-то равнине.
– Что это такое, как думаешь? – спросила Найла.
– Посадочная площадка? – наугад предположил Азур. Сколько бы он ни пытался, не мог вспомнить, что́ видел когда-то с борта Мизерабля: память была как доска, с которой стерли все записи, как маленькое, необитаемое озеро. Хотя нет, крошечные обрывки мыслей перешептывались в тишине, словно далекое эхо. Слепыми глазами Азур посмотрел вверх, на тучи.
Небо… как будто медленно на них опускалось.
Найла сверилась с компасом и поискала какую-нибудь точку отсчета на крутом склоне перед ними: если верить голосовой карте, они идут правильно. Среди скал змеилась узкая, заваленная камнями тропинка, уползающая в сквозные пещеры.
– Скоро стемнеет. Можем отдохнуть пару часов и устроиться на ночлег у подножия вон той горы.
Азур кивнул; он переживал из-за снега, набившегося в ногу, из-за единственного оставшегося у него сердца. Если от холода или усталости оно перестанет биться, самому его не запустить. Разве что… Нет, об этом Найлу механокардионик просить не мог.
У него с собой по-прежнему была цепочка, державшая девочку на привязи, когда они шли по джунглям, но на Кориолане Азур потерял жестяную коробочку с линзами и гайками и теперь не смог бы определить, в какую именно часть сердца нужно вставить булавку.
– Найла.
Девочка, смотревшая, как туман медленно заволакивает все вокруг, повернулась:
– Да?
– Ты не сделаешь для меня кое-что?
– Конечно, сделаю.
Механокардионик быстро оторвал край железного листа, который девочка приварила к дырке в его животе. Достал единственное сердце и попросил Найлу сесть рядом:
– Погрей его в руках, пожалуйста. – Он вставил в сердце булавку и отдал Найле. – Буквально пару минут.
Тучи опустились еще ниже, пошел снег: стало темно и холодно, как ночью. Дальше собственного носа ничего не видно…
Найла поднесла сердце Азура к губам и окутала теплым дыханием. Бьющийся комочек плоти источал запах затхлости и сырой ржавчины. Девочка вдохнула его и вернула сердцу вместе со свежим ароматом своего рта.
Сарган вытер губы рукавом и отошел от бочки. Ледяная вода на вкус была просто отвратительной. Будто и правда стояла здесь несколько веков, в гармонии с окружающим пейзажем.
Его чуть не вырвало. Но если бы он не попил, то умер бы от жажды через пару часов.
Немного придя в себя, Сарган огляделся. Теперь он видел остов целиком, весь его загадочный рисунок; заросшие травой куски и обломки были доступны глазу как части единого целого, каждая на своем месте. Будто бы это – его́ корабль. Сарган заметил детали, которых раньше не видел – засыпанные землей, укрытые валунами и разбросанные среди камней, валявшихся по краям тропинки.
Да, глаза Внутреннего способны читать в металле то, что людям не дано увидеть.
Корабль под именем Вассаго лежал здесь уже семьдесят три года. Он рухнул с верхней части склона, но туман прошлого скрывал, что́ тогда произошло. Даже его новые глаза, похоже, не властны найти ответы на все вопросы.