– Но?..
– Мне просто нужно было, чтобы ты меня выпил… – Внутренний растаял в воздухе.
Саргана вдруг окутало странным, теплым облаком; он закрыл глаза и два раза выдохнул, а человекоподобные силуэты вились в струях его теплого дыхания.
Когда Саргану удалось выпутаться из объятий, дрожь прошла. Одежда стала теплой, будто несколько часов сушилась на солнце.
– Что ты сделал? – спросил Сарган и подождал, пока корабль переведет его слова на металлояз.
– Это теплый душ, не бойся. Мы окутали им все механизмы корабля. Чтобы лед растаял.
– А где мои друзья?
Существо бросило взгляд ему за спину, чтобы удостовериться, что корабль не врежется в гору.
– Они вернутся. Здесь оставаться небезопасно. Мизерабль легко нас выследит.
Сарган разглядывал открывавшуюся панораму. Вершины, как остро заточенные карандаши, гигантские ножовки из голубого льда, и на горизонте, в оправе горной заснеженной цепи, низкое, садящееся солнце. Что ж, пока Внутренние управляют кораблем, он ни во что не врежется.
– Ты постоишь у штурвала?
– Я понятия не имею, как управлять летающим судном.
Существо еле заметно кивнуло:
– Самое главное я передал тебе во время теплого душа. Ты все это вдохнул, в том числе и курс. Нужно только внимательно смотреть на небо и позвонить в колокол, если увидишь Мизерабль.
– Но скоро совсем стемнеет. Я же ничего не увижу!
– Услышишь. Мы все его услышим…
Руки дрожали. Найла осторожно достала сердце из живота Азура. Теплое и тихонько бьется… будто уснувший голенький зверек.
Девочка накрыла сердце второй рукой, словно оно могло куда-нибудь улететь, и посмотрела на металлическое лицо механокардионика: из глаз Азура – двух обсидиановых шариков – лилась темнота. Бездушная, мертвая и холодная.
Найла поднесла сердце к животу другого корпуса и положила его туда. Внутри было холодно. Она разжала пальцы, но продолжала держать руку в нескольких сантиметрах от сокровища.
Однако ничего не изменилось: механокардионик сидел все так же неподвижно и безмолвно. Найла перепугалась до смерти. Руки начали трястись. Рядом – второй корпус, еще один шанс, последний.
Чего же она ждет? Ей самой нужно решать, когда доставать сердце и пробовать снова? Почему Азур не объяснил подробно?
– Что же мне делать, черт подери?! – громко спросила она.
Механокардионик не подавал признаков жизни. Ни новый корпус, ни старый.
Повернув голову, девочка посмотрела в глаза Азуру, потрясла его за плечо:
– Ответь, что же мне делать!!!
Опустила руку.
Думай, думай, думай…
Толчок. Найла повалилась на колени механокардионика. Отдернула руки от железного корпуса. Сердце выпало из дыры, прокатилось по ноге металлического существа, а потом упало на пол в лужу крови и ледяной воды.
Раздался оглушительный удар колокола. Корабль сильно тряхнуло, в иллюминаторах отразились отблески молнии.
Ярисса легла на бок, немного сбавила высоту и задрожала. Скрежет, лязг железа. Механокардионики съезжали к противоположной стене, грохоча о переборки.
«Начинается», – подумала Найла. Высвободилась из объятий металлического тела. Поискала глазами сердце, пошарила по полу между корпусами механокардиоников.
Не сейчас, только не сейчас!
Второй толчок.
Корабль вздрогнул, потерял равновесие, снова выправился.
Найла вскочила: времени нет, с одним важным делом она и так уже не справилась. Хватаясь за стенки трюма, девочка пошла к полусфере, где стояла пушка. Спрыгнула на седло. По лицу, как пощечина, ударил ледяной ветер.
Найла сидела почти на открытом воздухе, подвешенная под брюхом корабля. Голова закружилась, подступила тошнота. Обеими руками вцепилась в прицел пушки. Повернула ствол градусов на тридцать, одновременно повернулось и седло.
Осмотрелась. Внизу, в нескольких десятках метров от бортов корабля, ледяные зубья и отвесные скалы. Расщелины и обрывы, при виде которых сводило живот. Потом изучила небо, насколько позволял киль корабля.
Никого.
Висевшими на стволе пушки ремнями можно было привязать себя к орудию; вытянув руку, Найла их взяла. Она не представляла, сколько здесь просидит и что будет делать.
Примотала себя к седлу. Теперь, если закоченеет, то хотя бы не свалится вниз, как льдинка. Пальто свисало до пола.
Но девочка с удивлением обнаружила, что от прицела пушки, как и от седла, исходит тепло. Посмотрела на орудие – система не сложная: две простых рычага, по одному на каждой ручке, как тормоза у гребня. Интересно, чтобы выстрелить, нужно одновременно потянуть за оба?
Они летели над огромной горой. Среди покрывавших ее снегов торчал валун; Найла прицелилась и…
Из жерла пушки вырвался луч света, ударил в камень: тот разлетелся на кусочки, в воздух вспорхнуло облако снега, мелкая крошка посыпалась по склону.
Найла отдернула руки от обжигающих рукояток прицела, удерживая себя в седле только бедрами. Жутко неудобно – долго просидеть на этой штуке она не сможет. Оказывается, артиллеристы мучаются не от холода, а от жары.
Горизонт, кажется, чист. Тревога ложная: может, в колокол звонили не для того, чтобы предупредить о нападении? Но она – капитан и должна сама в этом убедиться. Девочка отвязала ремни, ухватилась за край люка и снова залезла в трюм.
Увидела механокардиоников, двумя рядами сваленных у стен, и сердце сжалось. Одно металлическое существо, без руки и ноги, смотрело на нее с упреком, высеченным на жестяном лице.
– Азур, нужно было объяснить мне по-нормальному, как это работает, – взгляд ее упал на пол, между спутанных конечностей. Сердца не было. Оно исчезло, испарилось. Но появились птичьи яйца! Штук десять, огромные, как тыква, блестящие от масла.
Найла присела и принялась их рассматривать, не касаясь руками: стоят в рядок и, похоже, скоро из них кто-то вылупится.
Она прислушалась. Колокол молчал.
Поднялась на ноги и, проглотив комок в горле, вышла из трюма.
– Сарган!
Мужчина резко обернулся:
– Найла!
Неужели теперь можно говорить нормально, без металлояза?
– Это ты звонил в колокол?
– Да, я заметил несколько огоньков. Что-то скрылось за вершиной. Очень далеко.
– Мизерабль?
Сарган пару секунд помолчал:
– Может быть. Мне пришлось повернуть, чтобы не подставить ему бок.
В ответ Найла лишь кивнула:
– А потом?
– Он исчез.
– Как ты поднялся на борт?
Сарган оторвал одну руку от штурвала:
– Он сам меня поднял, твой корабль.
Внутри стало совсем жарко. Девочка сняла пальто и бросила его на труп бывшего капитана.
– Мой корабль… – повторила она под нос. – Если честно, мне кажется, от меня здесь ничего не зависит.
Сарган пожал плечами и снова уставился в небо. Ярисса набрала высоту, чтобы не вилять между горными вершинами в темноте.
– Что происходит, Сарган? – неожиданно для самой себя спросила Найла. И с чего это вдруг ей вздумалось высказывать свои опасения сейчас? Ведь они так рисковали, чтобы найти Мизерабль.
Но ответ Саргана ее ошарашил:
– Это бесовский корабль. Он заставил нас прийти сюда. И встать на его след.
Девочка прищурилась.
– Почему? – Что пытается сказать этот израненный человек?
– Потому что так хочет Азур, а он – предатель!
– Азур умер, – выдохнула Найла.
Сарган молча уставился на девочку. Не решаясь ничего сказать.
– Внизу, в трюме. Его последнее сердце сдалось… потерялось… не знаю. Я пыталась изо всех сил, но ничего не получилось.
Горы остались позади. По бокам корабля стелились тучи, будто гигантские губки, пропитанные чернилами. В этом мраке – ни одного огонька, только отражения их лиц в лобовом стекле. Под глазами – круги от усталости, губы потрескались от мороза.
Да еще где-то в трюмах пульсировало сердце.
– Это ты управляешь кораблем? – спросила девочка после долгой паузы.
Сарган в ответ отошел от штурвала. Оба они здесь – лишь пассажиры:
– Давай подождем, пока рассветет. И вернемся в пустыню.
– У нас впереди долгая ночь. Ты не устал?
– Я устану, когда все это закончится, – Сарган снова подошел к штурвалу.
Найла кивнула. Посмотрела вокруг – где бы прилечь? Садиться в командирское кресло не хотелось, ведь капитаном здесь она не была. Но ей все равно нравилось видеть небо в огромных боковых стеклах. Найла повернула голову: вот обледеневшее тело прежнего капитана, место – лучше не придумаешь. Она села рядом; девочке уже не хотелось думать о нем как о замерзшей сушеной треске.
– Можно? – спросила Найла.
Присмотрелась повнимательнее. Наверное, он даже не пилот, а хранитель сердец, когда-то единственное живое существо на борту корабля.
В ночном небе что-то показалось. Рассеянная вспышка.
Сарган поднес руку к колоколу.
– Подожди!
Свет стал ярче. Потом на какой-то миг исчез, закрытый тучей.
Выглянула луна песчаного цвета. Идеально круглая.
Небо распахнулось во всей своей необъятности, которую невозможно было охватить взглядом. Внизу – пустыня, наверху – теплый свет самой большой луны Мира9.
По латуни заплясали отблески цвета меда. Лицо Саргана казалось высеченным в янтаре. Его рука бессильно упала на штурвал. Сколько он уже не ел? А корабль разве не был голодным после стольких лет сна во льдах?
– Неплохо бы что-нибудь перекусить и отдохнуть, – произнес Сарган после долгой паузы. Но потом добавил: – Правда, других глаз на корабле нет, поэтому…
Совсем обессилевшая Найла больше не смогла бороться со сном.
Опустив фонокль, механокардионик понюхал воздух: тошнотворный смрад гниющего мяса и разодранных грудных клеток. Он стоял на шканцах, держась за поручень: идеальная позиция, чтобы наблюдать за преследователями. Лунный свет заливал мокрую от крови палубу и три человеческие фигуры, вниз головой болтавшиеся на бизань-мачте. Это тела отца, матери и сына, которых захватили во время набега на дюны.