На веранде зашёлся кашлем толстяк в старомодных бакенбардах — Каггла видела его раньше в столовой. Теперь он курил трубку и, очевидно, что-то было не так: она успела заметить в окне наверху сияющую физиономию Мэрион — девочка явно устроила толстяку гадость! Она улыбнулась племяннице и незаметно погрозила пальцем, а потом потихоньку покинула беседку и поднялась к себе.
За окном её комнаты радостно и громко свистели птицы. «Хорошо вам…» — подумала горбунья. Рухнув на кровать, она уткнулась лицом в подушку. Рука нащупала что-то твёрдое: дорожная Библия. Открыла наугад, пытаясь найти утешение в строках. «Возлюби ближнего своего, как самого себя… Господи! Да как же мне себя-то полюбить?.. Тело мое — храм твой, Господи, но почему вместо светлых стен душа моя заключена в гробнице? Почему руины эти — прибежище мое?… Почему? Зачем испытываешь меня?.. Дар чудесный Ты вложил в мои руки, глаза мои наслаждаются красотой мира, созданного Тобою, холсты мои воспевают её, но я, Господи, не принадлежу ей… И я — ненавижу её!..»
— Зачем же по каждому пустяку тревожить Всевышнего? — раздался вдруг знакомый спокойный голос.
Каггла подняла голову от подушки: в кресле у окна сидела черноволосая женщина. Её неожиданное появление, словно из неоткуда, неприятно удивило художницу.
— Как вы сюда вошли? Уйдите, я хочу побыть одна…
— Разве тебе действительно хочется одиночества? — удивилась незваная гостья. Она встала и, подойдя, села рядом. Каггла вдруг ощутила страх. — Не бойся меня! — вкрадчиво приказала та, и взяла девушку за руки: прикосновение гостьи было неприятным — пальцы слишком гладкие и прохладные, словно в перчатках из змеиной кожи.
— Что вам тут надо? — нервно повторила Каггла.
— Воздержание телесное — полезно для здоровья, а вот не исполненные желания порой разрушают душу, верно? — не обращая никакого внимания на её волнение, проговорила женщина. Глаза гостьи точно гипнотизировали свою жертву, и Каггла чувствовала, как исчезает страх, и вместе с ним — уходит ощущение собственного «Я». — Мы могли бы заключить обоюдовыгодную сделку…
— Кто вы на самом деле? — прошептала Каггла, зачарованно наблюдая, как сквозь красивые черты черноволосой проступает её истинная суть. Но наваждение тотчас исчезло.
— Узнаешь. Когда-нибудь… А сейчас тебе важно знать только одно: я многое могу. Ну, так как? — она выпустила её запястья, и горбунья тотчас машинально вытерла ладони об одежду. Гостья заметила этот жест, и уголок её рта чуть дернулся.
Каггла быстро встала и отошла на всякий случай к двери:
— И что вы хотите мне предложить?
— Сущие пустяки, — небрежно отвечала гостья. — Я возвращаю тебе нормальный человеческий облик, а ты… Ты отдаешь мне свой дар.
— Что-то я плохо понимаю… Допустим, вы избавляете меня от этого проклятого горба, — Каггла зашагала по комнате. — Я повторяю — допустим… Хотя врачи и костоправы от меня давно уже отказались, и, следовательно, мне в самом деле остаётся только уповать на чудо… Хорошо. А я, значит, что же, взамен должна научить вас рисовать?
— Примерно так, — со скучающим видом отозвалась женщина, разглядывая свои ногти. — Ты уловила суть. Но всё будет гораздо проще: когда я выполню своё обещание, согласно условиям нашей сделки тебе просто нужно будет сказать «да»…
— Уходите! — решительно заявила Каггла, распахивая дверь.
— Ты отказываешься? — глаза гостьи потемнели.
— Нет… — заколебалась горбунья. — Но мне надо подумать…
— Это разумный ход. Подумай! — легко согласилась собеседница, но в её голосе слышалась насмешка: мол, думай не думай, а будет по-моему.
Уходя, она приостановилась рядом с Кагглой, и коснулась пальцами её непослушных локонов, точно желая поправить ей волосы:
— Я не прощаюсь… — шепнула она, шагнула за порог, и скрылась во тьме длинного коридора, точно растаяла.
Каггла какое-то время оцепенело всматривалась в темноту, потом, опомнившись, быстро захлопнула дверь и несколько раз повернула ключ. Но что-то подсказывало, что никакие запоры теперь не помогут…
* * *
— А тебе никогда не приходило в голову, что ваш дом внутри гораздо больше, чем снаружи?
— Замок-то?.. Если это так, я и не удивлюсь.
Рио и Толстяк Дю болтали на скамеечке у ворот Замка, наблюдая, как в подъехавший экипаж загружают вещи тётки Матильды: после инцидента на Кухне, тётка заявила, что ноги её здесь больше не будет!.. Папа, узнав, в чём дело, потребовал от дяди Винки извинений. Но тот лишь развёл руками: он не виноват, дескать, что в этом доме не умеют готовить, да и вообще рад, что так получилось, поскольку «некоторые особы в своем стремлении заполучить в мужья порядочного человека чересчур уж настырны». Матильда, присутствовавшая при том, разозлилась окончательно — её влюбленность, видимо, сгорела вместе с париком, — и ответила, что «завести себе такого мужа как он, можно только из любви к животным».
— Теперь у вас станет чуть просторнее, — заметил Дю-младший.
— Не думаю. Наверняка ещё кто-нибудь заявится, — равнодушно отозвалась Рио. — Пойдем лучше куда-нибудь.
Они поднялись вверх по улице, свернули в тенистый боковой переулок, прошли мимо книжной лавки, мимо подвальчика, торговавшего антиквариатом, миновали ресторан, где на открытом воздухе за столиками в тени каштанов прохлаждались парочки, вышли к остановке на пересечении улиц, и минут через двадцать веселый звенящий трамвай вынес их к Центральной площади.
Здесь среди зелени огромных старых деревьев и затейливых цветочных клумб, пылающих самыми немыслимыми оттенками, и облитых гранитом фонтанов, было царство уличных музыкантов, художников, бродячих артистов, фокусников, гадальщиков, коробейников, торгующих всякой всячиной, назойливых фотографов, и карманных воришек… Здесь можно было приобрести самые удивительные вещи, за пару монет узнать свое будущее, запросто встретить какую-нибудь знаменитость, в прилежащих погребках — отведать чудеснейшего вина со страшным названием «Кровь императора», послушать импровизации какого-нибудь джаз-банда, концерты которого в Европе и Америке собирают аншлаг, но тут ребята играют вот так запросто, поставив инструменты на отполированные тысячами ног плиты тротуара, для собственного удовольствия… Здесь какой-нибудь художник напишет углём ваш портрет — и как знать, может, через годы этот набросок окажется шедевром признанного мастера… Здесь можно попасть в лапы умелых шарлатанов, именующих себя магами или колдунами, завести шашни с какой-нибудь мнимой, но очень милой ведьмочкой… Наконец, тут можно встретить свою любовь.
Но если даже ничего такого с вами не случится, пьянящая атмосфера вечного праздника и волшебства оставит долгий след в вашей памяти.
Потолкавшись среди туристов и праздных горожан по аллеям примыкающего к площади парка, дети уселись за столом кафе. Порывшись в карманах, они подсчитали наличность: хватало только на лимонад и пару бутербродов.
— Негусто! — подытожила Рио.
С реки донесся призывный гудок прогулочного пароходика.
— Хорошо бы сейчас на катере покататься, — мечтательно сказал Толстяк, вытирая салфеткой взмокший лоб, — или съездить за реку поплавать…
— В лес на пикничок не хочешь? — буркнула подруга. — В лапы к гоблинам?..
— Да ерунда это всё! — со снисходительностью старшего отозвался мальчишка. — Все эти Провалы и прочее… Туристов заманивают.
— Почему же ерунда? — пылко возразила Рио.
— Нет, ну когда-то что-то здесь конечно было. Вон, ведьмы на шабаш собирались, и вообще, даром что ли Церковь накладывала на город интердикт?
— Чего? — не поняла она.
— Интердикт, говорю… Это когда от церкви отлучают. Из-за твоего барона, между прочим!
— Мою семью не трогай! — серьезно предупредила Рио. — Сами-то хороши… Или теперь ты мне скажешь, что всё придумал тогда про картину?..
Лицо Толстяка помрачнело.
— Я никогда не вру, а картина… Чёрт её знает, откуда она взялась. По-моему, отец купил её когда-то как раз здесь, на площади.
— Надо бы проверить твои сказки, — решила Рио, дожёвывая бутерброд, — что-то я всё-таки не помню ничего.
— Не выйдет.
— Это почему? Трусишь что ли? Или врешь?
— Картина-то тю-тю! — развел руками приятель. — Ее у нас отец Себастьен выкупил.
Но Рио не услышала последних слов: её глаза выхватили в праздной толпе гуляющих знакомое бородатое лицо. Как же она забыла про него?!
— Слушай, дружище, — повеселев, сказала она Толстяку, — я знаю, как нам подзаработать!.. — и, показав ему Бородатого, поведала о встрече в кондитерской.
— Что ты хочешь ему подсунуть? — заинтересовался Дю-младший. — На прошлой неделе, представляешь, Свинус и пара его дружков продали какому-то дурню кусок медвежьей шкуры под видом шерсти оборотня… Вот смеху-то было! Родители, правда, всыпали ему за испорченную шкуру. Зато хватило на классную видеокарту и новые ролики!
Рио между тем наблюдала, как Борода под руку с какой-то симпатичной брюнеткой сел в экипаж и уехал.
— Ничего, — пробормотала Рио, — у меня есть его телефон… Чего мы тут сидим? — вскинулась она, чувствуя, как в ней просыпается её всегдашняя тяга к авантюрам. — Поехали скорее к нам!..
Обратный путь дети проделали раза в два быстрее.
Вихрем ворвавшись в холл, Рио, не сбавляя хода, помчалась на Кухню, оставив Толстяка отвлекать Бабушку. Она хотела опять набрать углей, но под котлом вовсю бушевало пламя.
— Чёрт!.. — ругнулась Рио, и тут же воровато оглянулась — не услыхала ли кто?..
Усевшись за обеденный стол, она забарабанила пальцами по столешнице. И тут её озарило.
Воровато оглядевшись по сторонам, Рио направилась в самый дальний угол Кухни. Там, на одном из многочисленных настенных шкафчиков висел массивный замок. Вытащив из кармана кусок проволоки, она принялась ковыряться в замке. Из шкафчика между тем доносились попискивание, стук, шорохи, пыхтение… Прислушавшись к этим звукам, Рио оставила свою работу и, пошарив на полках, отыскала стеклянную банку с крышкой. Поставив банку рядом с собой, она вновь принялась терзать замок. Спустя несколько минут её упорство было вознаграждено: что-то щелкнуло, и дужка замка подалась вверх. Затаив дыхание, Рио чуть приоткрыла дверцу. В образовавшуюся щель тотчас высунулся чей-то зеленый хвостик. Подобно кошке, охотящейся на мышей, девочка молниеносно вцепилась в него, дернула, — и через мгновение обладатель хвоста оказался в банке под крышкой.