Замок выглядел безжизненным. Закопчённые стены, сумеречные глазницы выбитых окон, ржавые цепи подъемного моста… Сквозь распахнутые ворота виднелся поросший могучим бурьяном двор. Кругом, куда ни посмотри, лежала печать страшного запустения.
— Боже, что здесь случилось? — в страхе прошептала она.
Её охватила паника: что, если всё это — взаправду?! Но что же тогда с её родителями? С малышами?.. А может, это только должно случиться?..
— Спокойно! — приказала она себе. — Надо подняться на холм и посмотреть, что с Городом… Может, это наоборот — прошлое? Тогда всё нормально.
Тут она вспомнила о следах на дороге. Возможно, в Замке есть кто-то… Но кто?.. Присев на землю, она до боли в глазах всматривалась в лежавшие перед ней руины Замка, но так и не уловила ни малейших признаков жизни. В небе раздалось печальное и нежное курлыканье: там, высоко-высоко тянулся к лесу журавлиный клин. Осень?.. Она теперь только заметила, что и кусты и деревья одеты пожелтелой, местами подёрнутой багрянцем, листвою. А ведь она пришла сюда из лета!.. Летящие журавли навели её и на другое умозаключение: ведь кроме них здесь могут быть и другие живые существа. Волки, например… Она читала, что во время эпидемии чумы, унесшей почти всё население Долины, волков в здешних лесах было в десятки раз больше, чем людей.… Угораздило же её! Теперь ей казалось, будто за ней наблюдают тысячи маленьких враждебных глаз, и оставаться на месте стало просто невмоготу. Но открытое пространство между кустами, где она пряталась, и воротами Замка пугало не меньше.
— Хорошо, — наконец решилась она. — Дойду до ворот, загляну одним глазком — и назад!
Поминутно озираясь, она добралась до подъемного моста. Ей казалось, прошла целая вечность. «А вдруг здесь время течет по-другому? — спохватилась незадачливая путешественница. — Вернусь домой, а там все уже умерли?..» Но она прогнала эту мысль — и без того тошно!..
Перебравшись на другую сторону рва, девочка короткими перебежками подобралась вплотную к воротам. Прижавшись к шершавой холодной стене, Рио перевела дух: пока с ней ничего не случилось и это обнадеживало. Сжав покрепче тяжеленный меч, — он был в два раза длиннее, чем она сама! — девочка осторожно поглядела в щель между каменной кладкой и створкой ворот. Отсюда ей было видно, что масштабы разрушений гораздо больше, чем это казалось издалека: практически все дворовые постройки были разрушены чьей-то безжалостной рукой. Или пожаром… «Про это мы тоже слышали…» — подумала она.
— Сюда кто-то летит… — безмятежно сообщил один из Зелепусов.
— Где?!
Над лесом чернелась какая-то точка. У Рио разом пересохло в горле. Она вдруг вспомнила чёрную птицу, напавшую на неё ночью в Замке. Ладони стали мокрыми и холодными, она бросила своё оружие, и, пытаясь унять мелкую противную дрожь, вытерла руки о траву.
— Это — не птица… — сказал второй. — Это какая-то крылатая тварь. А на ней кто-то сидит…
— О… откуда ты знаешь? — шепотом спросила она, снова подбирая меч.
— Пора сматываться отсюда! — вместо пояснения ответил глазастый. — А то будем висеть, как этот…
— Как кто? — не поняла Рио.
Вместо ответа её спутники молча указали наверх. Она подняла глаза — и окаменела!
То, что она издалека приняла за длинную тряпку, болтавшуюся на ветвях дерева рядом с воротами, на деле оказалось человеком. Он висел, точно воздушный шарик, из которого выпустили воздух: только высохшая кожа да остатки одежды, словно кто-то высосал всё его бренное содержимое, оставив оболочку. Ветер медленно качнул, поворачивая, останки погибшего, и Рио увидела его лицо…
— Ведь это был не твой дядюшка! — неловко утешали девочку Зелепусы, когда спустя несколько часов, она рыдала у себя в комнате. — И вообще, может, это все понарошку?
— Пусть это и не дядя Винки, — всхлипывала в ответ Рио, — но ведь я его знаю!..
У неё, правда, тоже оставалась слабая надежда, что всё её приключение — плод воображения.
Следующим же днём, пользуясь очередным отсутствием дядюшки, она снова проникла в его комнату — на сей раз, вскрыв замок, — и утащила картину. Опасное полотно нашло свой конец в костре, который они с Толстяком развели в укромном месте на берегу реки.
— Вдруг он хватится? — спросил белобрысый.
— Ему какое дело? — угрюмо ответила Рио. — Картина принадлежит моей семье.
У Бабушки она потом узнала как бы невзначай, что картина эта была написана Кагглой, ещё «в самом начале творческого пути, когда она только пробовала свои силы как художник».
— А почему Каггла стала рисовать? — задала вопрос внучка.
Бабушка удивилась:
— Но она всегда рисовала — с самого детства. Ведь ей, бедняжке, недоступны были другие игры. Потом кто-то из людей сведущих сказал её родителям, что у девочки — несомненный талант.
— А Каггла, она — злая? — не унималась Рио.
Бабушка задумалась.
— Нет… Может, она и досадует на свою судьбу, но никого в этом не винит. Хотя…
— Что?
— Ничего. Почему ты спрашиваешь?
Но Рио ничего ей не рассказала.
Потом она спросила у Кагглы:
— Почему ты рисуешь такие картины?
Ответом ей был недоумевающий взгляд синих глаз.
Промолчала Мэрион и тогда, когда рыжеволосая Рита заявила об исчезновении своего мужа — того самого, с тараканьими усиками: вышел, дескать, купить сигарет и с концами. Оказалось, пропавший был какой-то шишкой из отдела обеспечения секретности информации в Корпорации — у отца Рио могли возникнуть неприятности, вот она и промолчала. Да и кто бы ей поверил?..
Каггла думала, что они отправятся ночью, но особа, сделавшая ей столь странное предложение, заявилась к ней рано утром.
— Идём!.. — весело сказала она, словно речь шла об утренней прогулке перед завтраком.
— Как? Уже?.. — удивилась горбунья, пораженная обыденностью ее тона. — Сейчас?!
— Давай-давай шевелись, а то не успеем! — приказала гостья. — Ничего брать с собой не нужно! — чуть раздраженно заметила она, видя, что Каггла начала копаться в шкафу.
— Так прямо в ночной рубашке и пойду?.. — огрызнулась художница.
Спустившись вниз, они прошли в сад, и через заднюю калитку незамеченными вышли на улицу. Обогнув Замок по периметру, спутницы перебрались через крепостной ров, миновали разрушенную сторожевую вышку, дошли до ближайшей рощи, а там их уже ожидала пара стреноженных лошадей.
— Я никогда не ездила верхом! — огорчилась горбунья. — Боюсь, мне даже не влезть в седло — слишком высоко…
— Что-то я об этом не подумала, — хмыкнула ее попутчица. — Значит, пойдём пешком.
— Далеко? — растерялась Каггла. Она уже немного устала от ходьбы.
— Захочешь — дойдешь! — заявила напарница.
Сначала Каггле даже нравилась эта незапланированная прогулка. Они шли по Холмам, потом вдоль реки — до Старого моста, потом перелеском мимо Большого оврага, но по мере того как солнце поднималось выше, она чувствовала себя хуже и хуже. Хотелось пить, ломило спину, да вдобавок она в кровь стёрла ноги, но её спутница, неутомимо шагавшая впереди, и не думала сбавлять ход.
— Я больше не могу!.. — взмолилась горбунья ей в спину.
— Можешь.
— Не могу! — простонала Каггла, останавливаясь, и цепляясь за тоненькое молодое деревце, чтобы не упасть. Но её спутница даже не обернулась. Каггла в отчаянии смотрела, как она уходит всё дальше и дальше по лесной тропинке, усыпанной старой хвоей. Вот её фигура уже почти скрылась между деревьями… Каггла сжала кулаки и побежала вслед за ушедшей.
Каменная площадка, появившаяся внезапно перед ними, поросла мхом. На одном её краю лежал плоский круглый камень с выступом в центре. За ним Каггла увидела что-то вроде арки: два больших камня, стоящих вертикально, и один, лежащий на них, как перекладина.
— Местный Стоунхендж? — из последних сил пошутила Каггла, увидев странное сооружение.
— Это — один из порталов, — ответила проводница и, прищурившись, добавила: — Их ещё называют Провалами. Многие отдали бы всё, чтоб отыскать такое!
При этих словах она испытующе посмотрела на горбунью, но та молча опустилась на траву и, тяжело дыша, привалилась боком к дереву.
— Я бы отдала сейчас всё что угодно за глоток воды, — пробормотала она, чуть отдышавшись.
— Что, на этом и сторгуемся? — хрипло засмеялась провожатая, присаживаясь рядом.
Сколько они просидели так, Каггла не знала. Она поняла только, что её товарка следит за тенью, отбрасываемой выступом в середине лежащего круглого камня. «Часы!..» — догадалась горбунья.
— Теперь можно! — сказала наконец та, что привела ее сюда.
* * *
Четыре откормленные вороны весьма нахального вида мирно дремали на ветвях крепкого раскидистого дуба, росшего посреди огромного луга на краю гнилого болотца. Высоко в небе плавилось солнце, в траве сонно стрекотали кузнечики, а вдали, в дрожащем знойном мареве густел дремучий лес.
Вороны что-то изредка хрипло бормотали сквозь дрёму, кляня жару, как вдруг из недр голубых раскалённых небес вывалились два больших продолговатых предмета и, со свистом рассекая сгустившийся от жары воздух, шумно плюхнулись в коричневую жижу болотца… Сон разом улетучился и четыре пары блестящих глаз с нетерпеливым любопытством уставились на непонятное, внимательно наблюдая, как на топкий берег выбираются двое, облепленные грязью и болотной тиной.
— Это просто две гр-рязные девицы! — разочарованно объявила одна из ворон.
— Гр-рязные! Гр-рязные!.. — подтвердили её подруги.
— Навер-рняка они не из пр-риличных семей! — продолжала свои умозаключения первая, и карги принялись оживленно обсуждать возможную родословную нелепых пришелиц, не стесняясь в своих предположениях.
Злобно отплёвываясь, одна из них, что была постройней, начала стаскивать мокрые одежды, и вдруг, неестественно высоко подпрыгнув, поймала одну из беззастенчивых сплетниц за хвост.