— Нет!.. — прорычал вдруг Юстэс, останавливаясь. — Нет. Я — никуда не побегу. Честь — дороже жизни… Сбежав, я дам тем самым подтверждение своей вины! Нет!.. — лицо его просветлело. — Останусь здесь и сам разберусь с клеветниками. Пусть Господь нас рассудит. Я — невиновен.
— А знаешь ли ты, сколько таких вот невиновных уже отправилось в рай? — свистящим шёпотом поинтересовался монах, закипая. — Хочешь умереть? Так умри же!.. Но не лучше ли совершить перед тем парочку подвигов во славу Господа, нежели погибнуть бесславно, навеки покрыв имя своё позором?
— Я принял решение! — твердо возразил юношаю — И от слова своего не отрекусь.
— Хорошо. Выгляни наружу… — спокойно предложил Фурье; в голосе его было нечто, заставившее упрямца подчиниться.
Обнажив меч, юноша осторожно отодвинул полог: у входа застыли люди. То были воины императорской стражи. Юстэс отшатнулся назад в душную полутьму палатки.
— Они пришли арестовать тебя, — пояснил монах. — Я убедил их немного обождать. Теперь выбирай — стоит ли уповать на Господа, или лучше самому решить свою судьбу?.. Учти только: ты вряд ли доживешь до рассвета, если попадешь к ним руки, уж больно они горюют о покойном императоре!
Вид стражников, вооруженных до зубов, отрезвил гордеца. Юноша приуныл:
— Как же я уйду теперь? — но тяжесть меча в руке вернула его мысли в прежнее русло: ничего, он дорого продаст свою свободу…
— Не нужно лишнего шума, — тихо сказал монах и протянул ему маленький мешочек.
— Что это?
Вместо ответа Фурье высыпал часть содержимого мешочка ему на ладонь: бугорки и линии судьбы Гилленхарта покрылись мелким чёрным порошком.
— Выйди к ним и сдуй порошок в воздух, только сам не дыши! Они уснут, и ты успеешь скрыться… — быстро приказал монах, прикрывая лицо рукавом.
Словно во сне, юноша вышел наружу… Когда его противники распростерлись на земле, он, к ужасу своему понял, что они — мертвы. Все до единого.
— Я убил их! Ты обманул меня!.. — закричал рыцарь, врываясь обратно.
— Для твоего же блага… — начал было Фурье, но острие меча уперлось ему в шею, оцарапав кожу. По стальному лезвию поползла тёмная капля.
— Я убью тебя! — хрипел Гилленхарт в бешенстве. Жилы на его лбу вздулись синими реками, губы дергались. — Я убью тебя!.. — повторял он снова и снова как заведённый.
На бледном лице монаха не дрогнул ни один мускул. Его глаза потемнели, зрачки расширились и юноша почувствовал, что против своей воли не может отвести взгляда. Руки рыцаря ослабели и он бросил меч на землю:
— Боже… Да ты сам колдун!..
— Собирайся! — приказал монах.
Юстэс сел и обхватил руками голову.
— Нет, — упрямо ответил он. — Теперь я виноват в смерти этих людей, и уж тем более не стану скрываться. Но и ты пойдешь со мной на виселицу, дьявол!
— Хорошо, — согласился вдруг Фурье. — Мне надоело возиться с тобой, глупый мальчишка. Я устрою так, что тебя обвинят в колдовстве, ибо сразу распознают, что эти люди умерли странной смертью, и ты примешь казнь позорную и мучительную — тебя сожгут!.. Честь дороже жизни, говоришь? Не-ет!.. Худая слава навеки прилепится к имени твоему!.. Будь спокоен, уж я позабочусь о том!
Юноша поднял голову и посмотрел противнику в лицо: в глазах монаха ему почудились отблески костра.
— Так ты нарочно всё это устроил, святой отец? — молчание было ему ответом и он продолжил тихо, но твердо: — Я сделаю как ты того хочешь. Может быть, меч мой и в самом деле еще послужит Господу и его воле. Но ты дорого поплатишься за свой обман, старая лиса… На том или на этом свете, клянусь Небом, я отомщу тебе!
— Amen…
Буквы в книге были похожи на те, что она знала, но девочка не поняла ни слова.
— Это — латынь! — авторитетно заявил один из зелепусов, жуя стащенный на Кухне кусок пирога и водя по странице измазанным в повидле пальцем. — Мы такое раньше много видели.
С улицы раздался свист: Рио выглянула и увидела Толстяка Дю.
— Поднимайся! — махнула она ему — им было о чём потолковать.
— Наверное, то была Слепая Мирта, — сказал Толстяк, выслушав её рассказ. — Многие считают, что она давно умерла, но мой отец уверен, что она до сих пор иногда появляется. Тебе ещё повезло, что она не сказала ничего плохого.
— Почему?
— Мирта предсказывала судьбу, но была недоброй. Если человек ей чем-то не нравился или у него всё было слишком хорошо, она могла из зависти или со злости наврать с три короба — и всё это потом с ним случалось. Говорят, что за это её и наказали слепотой!
Рио показала ему книгу. Находка не произвела на приятеля особого впечатления.
— У вас же целая библиотека таких, — рассеянно заметил он. — Отдай её Зануде.
— А вдруг это какая-нибудь совсем старинная и неизвестная? Там целый ящик таких! Я думаю, нужно туда опять сходить и притащить всё остальное. Только я одна боюсь… Представляешь, — тарахтела она, — вдруг мы заработаем на них кучу денег или прославимся хотя бы!
— Тебя и так все знают! — засмеялся Толстяк. — Нет, интересно, конечно, что же здесь написано…
— Это — латынь! — со знанием дела объяснила подруга, будто сама в том отлично разбиралась.
Из-под стола выглянули Зелепусы.
— Корица, ваниль, какао… — с интересом принюхиваясь к Толстяку, перечислил один из зелёных. — По-моему, мы не в тот дом жить напросились. Эй, парнишка, не хочешь ли пригласить нас к себе?
— Нет, — на всякий случай отказался Дю-младший и шепотом спросил: — Это ещё кто? Тоже оттуда?
— Нет, — отмахнулась Рио. — Я их на дороге нашла, да всё некогда было вас познакомить. Слушай, я тебе сейчас прочитаю, — и начала нараспев, ткнув пальцем в первый попавшийся абзац: — Им сперо… дум… Или дюм? Язык сломать можно! Понапишут же!.. ририкум…Чего? Ага…
Запинаясь и спотыкаясь на каждом слове, она не обратила внимания на то, что Толстяк отчаянно дергал ее за рукав — ей хотелось произвести впечатление. Между тем, при первых же звуках чужих непонятных слов в глубине комнаты за её спиной начало сгущаться тёмное облачко. Когда же она наконец остановилась и обернулась — перед ними стояло некое существо. Ярко-синее, с длинными конечностями, оно напоминало карикатурную копию человека, вылепленную из пластилина.
— Чего нужно? — весьма недружелюбно осведомилось существо, словно его внезапно оторвали от очень важного дела.
— Ни…чего… — растерянно пролепетали юные любители книжных древностей, изобразив самые приветливые улыбки.
Но пришелец не купился. Изогнувшись синусоидой, и непостижимым образом вытянувшись в пространстве, он длинными пальцами ухватил со стола книгу.
— Эй! Отдай!.. — мигом забыв о хороших манерах, вскрикнула Рио, хватаясь за свою находку.
Незнакомец бесцеремонно вырвал у неё книгу — в руках у девчонки остались лишь несколько страниц, и взглянул на обложку.
— Неразумные дети! Суётесь без спросу, куда не следует! — буркнул пришелец. — Хорошо ещё, на меня нарвались, а не на кого-нибудь похуже!.. Ладно, — кивнул он девочке, тая в воздухе, — раз уж вызвала — то одно желание, по обычаю, за тобой… — и исчез. Вместе с книгой.
Всё странное происшествие заняло минут пять.
— Кажется мне, вы легко отделались, — глубокомысленно заметил в наступившей тишине один из Зелепусов.
— Ты, пожалуйста, больше ничего не читай! — попросил второй, видя, что Рио задумчиво раскладывает перед собой уцелевшие листки. — Декламация тебе как-то плохо удается. И петь нам на ночь тоже больше не надо!
— Недаром наш хозяин книги жёг! — перебил его первый, — Видишь, один вред от них!
— Он что, фашист был? — удивился Толстяк.
— Дракон он был обыкновенный. Неграмотный даже. Но Александрийскую библиотеку спалил — ума хватило: мало ли чего там древние насочиняли!
Толстяк не стал понапрасну спорить: очень уж его заинтересовало происхождение новых друзей Мэрион.
— Кто же вы-то такие?
— Угадай! — хором ответили Зелепусы, и столь же дружно проговорили скороговоркой: — Мы вечно несытые, мы — завидущие, мы — отражаем всё, что видим…
Но поиграть в вопросы и ответы им не удалось: откуда-то из недр дома донесся ужасный крик…
Троица молодых искателей приключений, что поселилась в Замке с лёгкой руки Папы, зря времени не теряла. В первый же день они расставили и развесили по всем закоулочкам разную аппаратуру, охотно объясняя интересующимся её назначение. А ещё были у них маленькие плоские коробочки-датчики: в некоторых местах они вдруг начинали отчаянно трещать, мигая разноцветными огоньками, и тогда молодые люди удовлетворённо переглядывались между собой и кивали головами, точно хотели сказать: «Ну да, всё так, как мы и предполагали…»
Однако от остальной техники, включая цифровые видеокамеры, толку не было: привидение упорно не желало общаться.
— Ведь есть же следы! Есть! — сокрушался один из охотников, звали его Питер.
— А вы бы по старинке: мешочек с мукой да факел, да заклинаний парочку, да шёлковые нити… И спирт ещё нашатырный, — не без ехидства посоветовала Бабушка, которая никак не могла простить охотникам столь настырного проникновения в свои владения.
— Почему нашатырный? — удивился дядя Винки.
— Не любят они его! — пояснила старуха, так, словно всю жизнь только ловлей привидений и занималась.
Дядя Винки после этого сообщения глубоко задумался, а когда мыслительный процесс был закончен, предложил «ловить привидение на виски»:
— Говорили, барон был не дурак выпить…
Но молодые люди идею дядюшки не одобрили, и он, обидевшись, перестал с ними общаться.
Постепенно и остальные обитатели Замка тоже утратили интерес к охотникам — все, кроме Карапуза. Он целыми днями ходил за ребятами по пятам, прислушиваясь и присматриваясь, и всюду совал свой курносый носик, а по вечерам развлекал семейство, с серьёзным видом выговаривая разные умные слова, выученные за день:
— Электофизические паламетлы плостланства…