— В наших обоюдных интересах, господа, сохранить всё случившееся в тайне. Я полагаю, дому Гилленхартов не нужны лишние неприятности? — высокий бородатый человек неторопливо расхаживал по Кухне среди притихших гостей Замка.
— Но как же? — робко подала голос тетка Люсильда. — Как же?! — и указала рукой туда, где лежало обезглавленное тело.
Бородатый не спеша подошел к убитому, ловко опустился возле него на колено и, вытащив белоснежный платок, аккуратно взял с пола один из каменных осколков, оставшихся от грифона. Он долго вертел осколок перед глазами, потом завернул его в платок и убрал в карман. Встал, поправил стрелочки на брюках, и пихнул обезглавленного в бок носком блестящего ботинка:
— Вставай, чего разлегся!
Труп зашевелился и сел, слепо шаря руками вокруг. Тётушки дружно завизжали.
— Тише!.. — поморщился бородатый.
Обезглавленный поднялся и, качаясь, сделал несколько неуверенных шагов — прямо в сторону испуганных женщин. Те завизжали с ещё большим усердием… Бородатый схватил ожившего мертвеца за рукав и с силой развернул его в другую сторону.
— Уведите его отсюда! — приказал он его товарищам.
Юноши тотчас повиновались, и подхватив незадачливого покойника под руки, вывели его прочь.
Тётушки продолжали вопить.
— Тсс! — шикнул на них бородатый, и махнул рукой, точно дирижер после заключительного аккорда. Визг резко прекратился. — Спасибо! — поблагодарил пришелец. — А теперь, дорогие, смотрите вот сюда! — и поднял вверх другую руку. На его пальце сверкал огромный перстень. — Смотрите внимательно! — совсем другим голосом приказал он. — А когда я досчитаю до трёх — вы забудете всё, что здесь случилось. Итак, раз… Два!..
Он не успел досчитать.
В воздухе мелькнуло лезвие топора, и Дуния едва не отрубила ему руку. Не давая противнику опомниться, она тут же сделала ещё один выпад, но незнакомец снова увернулся. Вскочив на стол, он принял боевую стойку. Дуния обрушилась на него со всей своей мощи, но бородатый ловко отбил удар, да так, что древко её топора переломилось на части. Воительница мгновенно выхватила меч и бросилась вперед, сметая всё на своем пути. Бородатому пришлось бы туго, но он успел, совершив отчаянный прыжок, оказаться на другом конце Кухни. Дуния взревела и, оттолкнувшись ногами от стены, прыгнула вслед за ним. Противник, не удержавшись на ногах, упал — тут-то ему и конец! — но он успел выставить вперёд руку с перстнем и крикнуть:
— Замри!!
В тот же миг Дуния беспомощно застыла прямо в воздухе.
Тяжело дыша, бородатый поднялся на ноги. Мэрион из своего укрытия слышала, как он пробормотал, отряхиваясь: «Значит, страж уже здесь…»
— Смотрите сюда… — хрипло приказал он, снова вытягивая вверх руку со сверкающей каплей на пальце. — Раз…два… три!..
Секунду стояла мёртвая тишина, а потом все зашумели, задвигались, занялись своими делами, словно и в самом деле ничего не произошло. Будто щелчком переключили телеканалы — с одного, где шел жуткий и странный «ужастик», на другой — с добротным, но скучным семейным сериалом, которому нет конца.
Бородатый тоже переменился — вместо загадочного и опасного хищника, только что отчаянно сражавшегося за свою жизнь, глазам присутствующих предстал элегантнейший светский лев.
— Позвольте представиться: Макс Линд, журналист…
Вскоре вернулись из Театра родители, Зануда и другие. В честь Линда устроили торжественный семейный ужин — он оказался старым другом отца. Ужин затянулся за полночь: обитатели Замка были просто очарованы новым гостем — бывалый путешественник, он с таким увлечением рассказывал о своих странствиях и приключениях, что несколько часов пролетели незаметно.
После трапезы все вышли в сад: спать никому не хотелось. Да и жаль было тратить чудесное время на сон — летние ночи так прекрасны, и так коротки!.. Лунные дорожки в саду уводили в неведомое, сладко пели ночные птицы, воздух был напоен дивным ароматом — всё вокруг дышало такой негой, такой чувственностью!
По саду рассыпались парочки, в беседках зажглись фонари, там и сям замелькали светлячками огоньки сигар, тихо и страстно зазвенела гитара… Смех, шепот, приглушенные голоса…
И лишь один человек во всем Замке не разделял всеобщего настроения. Мэрион не стала смотреть на перстень Линда — она всегда была непослушной. Поэтому она прекрасно помнила всё, что случилось, и злилась на остальных за то, что они теперь были так веселы и так беспечны. Толстяк Дю тоже не попал под влияние волшебного перстня, но по другой причине — он как зажмурился со страху в тот самый момент, когда ожил обезглавленный ловец приключений, так и не открывал глаз, пока всё не закончилось.
Был ещё и третий очевидец, но о нем — позже.
Проводив приятеля, — он ни за что не желал оставаться ночевать, что было вполне объяснимо, — Мэрион вернулась в свою комнату. С полчаса она сидела перед открытым окном, сердито наблюдая за ночной жизнью в саду, и размышляя, как бы вернуть этих легкомысленных простаков в чувство или хотя бы испортить им то хорошее настроение, которого они никак не заслуживали. И ей в голову пришла отличная мысль…
Водрузив на подоконник колонки стерео системы, Мэрион врубила рэп. Тяжелый речитатив, густо насыщенный солёными словечками, сопровождаемый немыслимыми аккордами и невообразимыми переходами из тональности в тональность сразу наэлектризовал ночной воздух: хулиганистые парни из Гарлема знали свое дело. Похихикивая, Рио надела наушники — сама она не желала быть оглушенной, — прибавила громкость на всю катушку, и улеглась в постель с каким-то журнальчиком.
Спустя четверть часа примчалась Бабушка. Напрасно старуха барабанила в закрытую дверь — внучка притворилась, что не слышит. Ночной концерт прекратился только когда позвонили возмущённые соседи с соседней улицы и пригрозили вызвать полицию. Гитара в саду тоже умолкла…
Донельзя довольная собой, Рио спустилась в Кухню — попить молочка на ночь. Зелепусы увязались за ней.
Едва она налила себе бокал, как явилась Бабушка и принялась её отчитывать.
Рио, глядя сквозь неё, невозмутимо принялась за молоко. Когда проповедь бабули достигла апогея, она демонстративно достала наушники плеера, заранее припасённого для такого случая, и задрыгала ножкой в такт музыке, давая понять, что плевать она хотела… Ей нужен был скандал!
Дети часто разряжают свою перегруженную нервную систему, специально нарываясь на конфликт со взрослыми, и сбрасывая таким образом накопившуюся отрицательную энергию. Рио не была исключением.
— Мэрион, — рявкнула Бабушка, — ты слушаешь меня или нет?!..
Девчонка продолжала игнорировать её. И тогда Бабушка вышла из себя.
Такое с ней редко, но случалось. Вернуться обратно ей сразу не удалось — для этого нужно хотя бы немного успокоиться. Поэтому теперь на Рио орали уже две бабуси. Внучка продолжала прикидываться невменяемой, и число разъярённых старух увеличивалось в геометрической прогрессии. Лишь когда их стало с полсотни, Рио струхнула и сдалась: одна сердитая бабулька — ещё куда ни шло, но целая стая…
— Простипожалуйстаябольшетакнебуду!.. — скороговоркой выпалила Мэрион дежурную «волшебную» фразу.
Бабушки, остывая, хором сказали:
— То-то же! Все знают — в гневе я страшна!
Потом они удивленно посмотрели друг на друга, отчего-то слегка сконфузились, и стали исчезать одна за другой, пока их не осталось всего две.
— Что такое? — возмутилась одна из них.
Вторая промолчала и попыталась улизнуть.
— Стоять!!! — громовым голосом бывалого полицейского приказала первая.
Самозванка подчинилась, но когда настоящая Бабушка подобралась к ней поближе, она вдруг растворилась в воздухе, а по полу под стол прыснули два зелёных мячика.
— Что это у нас там?.. — заинтересовалась старуха, нагибаясь и приподнимая край скатерти. Из полутьмы на неё глянули две пары совершенно невинных голубых глаз. — Та-ак… Мэрион, я тебя спрашиваю: что это такое?..
Рио малодушно пожала плечами: мол, понятия не имею.
— Вылезайте, — приказала Бабушка.
Зелепусы послушно вылезли на свет и вскарабкались на стол.
— Мы здесь живём! — сообщили они как ни в чем не бывало.
— И давно? — поинтересовалась бабуля.
— Что тебе, жалко что ли? — перешла в атаку внучка. — Они — хорошие!
Бабушка с сомнением посмотрела на Зелепусов. Что-то они ей напоминали…
— Ладно, — сказала она задумчиво, — поздно уже. Идите спать. И чтоб без фокусов!
Кухня опустела. Бабушка задумалась…
Макс Линд отказался от предложения поселиться в Замке:
— Я снял номер в гостинице.
Хозяева и гость стояли на улице у ворот, поджидая заказанный экипаж.
— Все было чудесно! — сказал Линд, целуя мамину руку. — Был очень рад повидать вас всех!
— Надеюсь, ты еще зайдешь к нам? — спросил Папа. — Когда ты уезжаешь?
Линд развёл руками:
— Еще не знаю. Как закончу все дела, — и похлопал отца по плечу: — Не переживай, Виктор, перед отъездом я обязательно загляну к вам!
Ночную улицу внезапно огласили звуки дикой музыки.
— Бьюсь об заклад — это Мэрион! — проскрипела Зануда. Она тоже вышла с родителями проводить гостя. Но на то у нее были свои причины.
В конце проулка показалась карета.
— Наконец-то!.. — сказала Мама.
Когда экипаж остановился и все начали прощаться, Линд, улучив минутку, нагнулся к Зануде:
— Завтра в восемь…
…Фурье вручил ему увесистый кошель и кусочек пергамента, свернутый в трубочку и запечатанный сургучом.
— Передашь это человеку, который встретит тебя в Акре, и будет лучше, если ты не станешь читать, что там написано! — предупредил он.
— Мой отец говорил: учиться грамоте — вредить душе! — презрительно отозвался Гилленхарт. — Не дело для настоящего воина корпеть с гусиным пером над куском телячьей кожи подобно жирному лысому монаху.