Течение было довольно сильным, и они выплыли гораздо ниже по реке от того места, где торчал унылый остов корабля. Ла Мана выбрался на берег первым. Пока остальные боролись с рекой, он стоял неподвижно, с тоскою глядя на покинутое судно. Ветерок трепал его волосы, по обнаженному телу сбегали капли воды… Он показался вдруг Юстэсу поверженным ангелом, изгнанным из рая. Но то была минутная слабость. Едва последний из команды достиг берега, выражение глаз капитана стало прежним — взгляд хитрого и опасного хищника.
Утопая по щиколотку в песке, они побрели по берегу, стараясь держаться в тени деревьев. Харди пыхтел позади всех, волоча свои пожитки.
— Брось это барахло! — приказал Ла Мана. — Обещаю вам, ребятки: если нам повезёт — мы станем богаче, чем были! Ну, а если нет, тогда ничего и не понадобится.
Но Харди, стиснув зубы, упрямо взвалил узел на плечо.
— Стойте!.. — вдруг негромко приказал Коротышка.
В воде у самого берега — лицом в песок — лежал человек. Волны лениво колыхали неподвижное тело. Коротышка, взяв нож на изготовку, пригнувшись, мелкими шажками подобрался к лежащему и, схватив за волосы, перевернул его на спину.
Это был Бекет… Мёртвый Бекет.
Посредине лба у мертвеца зияла дыра с неровными краями. Крови не было.
— Кто-то сожрал его мозги, — объявил Коротышка, встав на колени и заглянув одним глазом в дыру. — Если они у него были…
На плечах Бекета они обнаружили странные отметины — по пять длинных тёмно-синих полос, четыре из которых спускались на грудь, а пятая шла по спине почти до лопаток. Все полосы заканчивались маленькими, но глубокими ранками, уже подсохшими. Кое-как закопав погибшего, они поспешили прочь.
До заката солнца они продолжали свой путь вверх по реке. Ночью на них напали. Град стрел обрушился из лесу, но врага они так и не увидели. Побросав всё, кроме оружия, они вплавь бросились на другой берег. Уцелело трое — Юстэс, Коротышка и Ла Мана. Опасаясь погони, выжившие углубились в лес.
Коротышка отлично видел в темноте, Гилленхарт и Ла Мана брели почти на ощупь, спотыкаясь о корни и сухостой, натыкаясь на стволы деревьев и торчащие ветки.
— От вас шума больше, чем от стада диких кабанов! — ругался их более ловкий спутник.
По лесу вдруг пронесся долгий протяжный стон… И ещё раз, и ещё — страстный, проникнутый такой нечеловеческою мукой! Трое ночных скитальцев, не сговариваясь, прижались к земле. Юстэс почувствовал, как сердце сжала ледяная рука страха. Прошло немало времени, прежде чем они осмелились перемолвиться друг с другом.
— Я вижу огонь!.. — прошептал Коротышка.
Но Юстэс ничего не видел в кромешной тьме, лишь угадывались смутно очертания ближайших деревьев да высоко над головой в просветах ночных облаков мигали точечные искорки звёзд.
— Держитесь за мной! — чуть повысил голос их маленький спутник.
Теперь они двигались медленно и осторожно, растворившись в темноте, слившись с ней, потеряв ощущение собственного тела, времени, пространства…
Темноту разорвала яркая вспышка.
Разбрасывая огромные искры, к ночным небесам вознёсся сгусток багрового пламени и, расплывшись на высоте огромной кляксой, медленно растаял во тьме.
— Это близко… — сказал Юстэс. Собственный голос показался ему чужим.
Но время шло, а вокруг всё оставалось по-прежнему. Они уже стали сомневаться, правильно ли выбрали направление, как вдруг Коротышка приостановился:
— Слышите?
Они прислушались. И среди шёпота ветра в кронах деревьев явственно различили низкий вибрирующий звук, словно кто-то дёргал огромную толстую струну. Гудение шло примерно оттуда же, где они видели вспышку.
— Мы ходим кругами! — сказал Ла Мана и выругался.
— Тише!.. — оборвал его Коротышка. — Не ровен час, накличешь кого!
И вдруг новая бледная вспышка на краткий миг осветила всё вокруг, и прямо перед собой они ясно увидели за серебристыми от огня и тумана деревьями разверзшуюся в земле щель, в которой бушевал огненный вихрь. Едва потревоженная ночь залатала прорехи своих одежд, прожжённые вспышкой, как щель сомкнулась, и из-под земли снова раздался тот ужасный стон, что они слышали ранее. Но теперь сквозь муку и боль в нем звучала торжествующая победная нота.
Земля задрожала у них под ногами, гудение усилилось, словно кто-то огромный пытался вырваться из подземного плена. Там, где только что бушевало в бездне жидкое пламя, почва снова треснула, раздираемая изнутри громадными когтями, и из её багрового чрева выполз наружу гигантский полупрозрачный дракон. Огненная рана в земле тотчас начала медленно затягиваться. Рождённый в борьбе неведомых стихий монстр расправил смятые крылья, и с шумом неуверенно поднялся в небо. Оставляя за собой медленно гаснущий огненный росчерк, чудовище удалялось всё дальше и дальше на восток, пока не стало маленьким, как звездочка, а потом и вовсе пропало…
Всё стихло. Робко засвистали самые ранние птицы — приближалась заря. Усталые путники ощутили, как их ноги наливаются свинцом.
— Я дальше не пойду! — заявил Коротышка. — Пусть хоть все твари ада выберутся наружу… — и улёгся на землю прямо там, где стоял. Укутавшись в изодранный плащ, он тут же уснул. Остальные последовали его примеру.
Наутро они осмотрели место, что явило им ночью такие невиданные чудеса. Выгоревшая полоса среди зелёной травы — шагов тридцать длиной — казалась чудовищным шрамом на теле земли. По краям кое-где, будто засохшая кровь, торчали красноватые камни.
— Я слыхал, драконы охраняют сокровища, — сказал Коротышка, стругая ножом длинную толстую ветку, пока его товарищи осматривались по сторонам.
— Может, оно и так, — отвечал Ла Мана, — но сдаётся мне, лучше нам убраться отсюда подобру-поздорову.
Коротышка смастерил себе подобие копья, остальные тоже вооружились вдобавок к ножам, крепкими палками, и маленький отряд двинулся в путь — куда глаза глядят. К полудню они нашли в лесу тропу, больше похожую на звериную. Но на её краю, едва заметный, отпечатался в засохшей грязи след босой человеческой ноги, и они решили следовать туда, куда ушёл когда-то неизвестный путник.
Их расчеты оправдались, но не так, как им хотелось бы…
На краю леса среди высокой травы они нашли остатки селения. Ярко светило солнце, высоко-высоко в небе пел, кувыркаясь в синеве, жаворонок, плыли, подгоняемые ветерком огромные, ленивые облака, и оттого обгорелые развалины выглядели ещё угрюмее.
Рядом с разрушенным селением остались яблоневые сады. Многие из деревьев тоже были опалены огнем, но яблоки были крупные, вкусные, — наверное, люди исчезли из этих мест не так давно, и деревья не успели одичать. Возле одной из яблонь, привалившись к стволу, сидел, сжимая в костлявой руке длинный меч, скелет. Его остов был обтянут полуистлевшей чёрной кожей — присмотревшись, они поняли, что это такая ткань. Рядом был сложен плащ из такой же материи — развернув его, путники увидели, что он почти не пострадал от времени.
Гадая, какое отношение имел погибший к трагедии, разыгравшейся здесь, путешественники разделили между собой его вещи: кинули жребий, и Ла Мане достался плащ, а Юстэс осторожно высвободил из мёртвой руки ненужный теперь ей меч. Коротышка же высокомерно отказался от трофеев, заявив, что негоже обирать покойников. Да только маленький пират лукавил: он первым наткнулся на не погребённые кости, и его товарищи так и не узнали, что на шее у скелета была массивная золотая цепь с медальоном, украшенным мелкими бриллиантами.
— Слишком длинный и тяжёлый… — разочарованно сказал Юстэс, и так и сяк повертев меч над головой, и сделав несколько выпадов в стороны.
— Под стать хозяину, — заметил Ла Мана, которому плащ погибшего тоже был сильно велик.
Только тут Гилленхарт обратил внимание, что скелет был очень крупным: сидя, он доставал ему до плеча, а кости ладони, упиравшейся в землю возле его ноги, были длиннее его ступни!
— Смотрите, прямо как у Бекета! — сообщил Коротышка, бесцеремонно засовывая указательный палец в дыру во лбу скелета.
Юстэс с размаху обеими руками воткнул меч в землю рядом с яблоней, что стала последним пристанищем безымянному великану, и зашагал прочь. Коротышка, натолкав по карманам яблок, засеменил вслед за ним. Ла Мана хмыкнул, и вытащив меч из земли, положил его на плечо и, путаясь в полах плаща, бегом кинулся догонять ушедших.
* * *
Просторный двор был уже запружен каретами и лошадьми, а гости всё прибывали и прибывали. По галерее Рио пробралась в сторожевую башню, что нависала над воротами, где через ров был опущен подъёмный мост. Сквозь узкую щель бойницы она смотрела, как дрожит на ветру пламя огромного факела, зажжённого у въезда на мост. Трепещущие языки огня отчаянно сражались с подступавшей со всех сторон тьмой, которая поглотила всё — и лес, и горы, и уснувшую реку, — кругом только бесконечная ночь и безумный танец снежинок. И там, где последним форпостом света пылал факел, и тьма казалась особенно густой и плотной, именно там внезапно появлялись из снежной круговерти запряжённые четверками блестящие кареты — и ей казалось: они возникают из ниоткуда… Может, так оно и было?.. Прорвав границу тьмы и света, экипажи стремительно проносились по мосту, точно там в темноте за ними кто-то гнался, и исчезали в жадной пасти ворот.
На какое-то долгое мгновение Рио даже показалось, что она видит сон, но холод, пробравшись в складки одежды, привёл ее в чувство и, вздрогнув, она побежала обратно.
В огромном зале среди огней и фонтанов прохаживались нарядные дамы и кавалеры. Со стен свисали гирлянды живых цветов, кругом перепархивали, весело щебеча, маленькие яркие птички, между гостями важно расхаживали роскошные павлины… Шимпанзе, одетые официантами, обносили гостей шампанским, ловко снуя от столика к столику, где на блюдах были навалены горы фруктов, пирожных и всевозможных сладостей. В центре зала самым удивительным образом был устроен ледяной каток. Лилась чудесная музыка — на балконе устроился небольшой оркестр — и чарующие звуки вальса сводили с ума кружащиеся на льду парочки.