— Смотря как вы сюда попали… — начал было карлик.
— Как-как!.. С неба упала! — выпалила она, не думая.
Но он совсем не удивился.
— Тогда… Я видел тут нескольких нигильгов, — на его лице почему-то появилась хитренькая улыбка. — Их лошади только с виду похожи на настоящих, чтобы не смущать остальную публику. Могу провести вас в конюшню — одолжите у них скакуна, и он вмиг домчит вас в любую точку на небе.
Мэрион задумалась: он ей хочет устроить какую-то пакость? Или этим самым нигильгам, или как их там?.. Но спустя пару минут она уже пробиралась вслед за ним к выходу. На дворе было свежо и морозно. Стеклянные звездочки на тёмном бархате неба висели совсем низко.
— Вот, держите! — тьетль вынырнул из темноты, держа в руках повод. В плечо ей ткнулась тёплая лошадиная морда.
С помощью карлика она кое-как вскарабкалась в седло.
— Н-но!.. — и двор и Замок вдруг резко остались где-то далеко внизу, навстречу кинулись звёзды, и она с перепуга чуть не рухнула вниз — в бездну, но успела ухватиться покрепче, а чужой конь уносил её все выше и выше…
Натянув поводья, Рио заставила его снизиться; глаза попривыкли к темноте, и она обнаружила, что ночь вовсе не так непроглядна, как ей казалось: внизу различимы и лес, и река, и заснеженные поля, — они никуда не пропали.
Спящая земля далеко внизу была тиха и печальна.
Рио направила скакуна вдоль реки — к Холмам. Достигнув места, где по её расчетам она «провалились», девочка стала круто забирать вверх.
Высота была уже немыслимой — земля исчезла во мгле, холод стал нестерпимым! — они забрались почти под облака, но выхода всё не было… Мэрион охватил страх… И тут, чуть в стороне, в чёрном небе вспыхнула неровная полоса огня — она быстро побежала по невидимым облакам, обжигая их края; под углом к ней тоже загорелось — на лошадиную гриву упали хлопья пепла… И Мэрион догадалась — что это…
Конь взвился на дыбы, она пришпорила его — огненное море было уже над головой! — и последним отчаянным рывком они вырвались к свету.
…Дядя Винки, обнаружив беспорядок в своей комнате, времени терять не стал. Схватив брошенную на пол картину, он поднес к её краю зажигалку и щелкнул крышкой. Холст поддался огню неохотно, и дядюшка помахал им в воздухе, чтобы разгорелось сильнее. Держа картину за угол в вытянутой руке, он мрачно наблюдал, как пламя пожирает краски… И в этот момент холст лопнул, из образовавшейся чёрной дыры в комнату ворвался снежный вихрь, а вслед за ним — с шумом и гиканьем обрушилось что-то тёмное, громадное…
Мэрион не удержалась в седле и упала. Конь дико заржал, оскалил огромные зубы, и снова взвившись на дыбы, ударил по воздуху своими страшными копытами. Его удар был бы смертелен для противника, но человек, возникший перед ним из света, взмахнул блестящим мечом, и всё погасло…
Девочка видела, как вздыбилась гигантская лошадиная фигура, и как дядюшка — её толстый, неуклюжий, одышливый дядюшка! — вдруг со сказочной ловкостью выхватил из ножен на стене огромный меч, и сверкающая молния срубила зверю голову!
Она заплакала.
— Перестань реветь!.. Замолчи! — голос дядюшки был непривычно суров.
Мэрион открыла зареванные глаза. На полу, почти во всю длину комнаты, лежало что-то длинное, чёрное, напоминающее богомола.
— Это скиссор… — пояснил дядя, поднимая тварь за лапу и с трудом пропихивая его обратно в картину. Туда же последовала и отрубленная голова. — Они охотятся на людей. Ты не знала?..
Рио помотала головой:
— Я думала — это лошадка! — всхлипывая, сказала она. Поднявшись с пола, девочка забралась с ногами в кресло.
— Да ты вся дрожишь! — озабоченно пробормотал дядюшка Винки и потрогал её лоб. — Прямо ледышка!
— Там — зима…
Дядюшка укутал её пледом и, вытащив из шкафчика графин с янтарной жидкостью, плеснул на пол пальца в рюмку и протянул ей:
— Давай залпом!..
Жидкость отвратительно воняла, горло окатило огненной лавой, и закашлявшись, девочка тут же чуть не выплюнула всё обратно: кажется, дядюшка хочет убрать лишних свидетелей! Но то был всего лишь коньяк — дядя Винки не признавал других лекарств.
Он снова поджёг картину, точнее, то, что от неё осталось. Мэрион какое-то время заворожено смотрела, как язычки пламени пожирают нарисованную зиму, а потом спохватилась и закричала:
— А как же Каггла?! Она ведь осталась там! Как она выберется назад?!
— Каггла?.. — переспросил дядюшка, и его брови сошлись к переносице. — Вон оно что!
Девочка вскочила и стала ногами затаптывать горящие остатки картины. От огромного полотна остался кусочек размером с её ладошку. Но дядя поднял его, сунул в пепельницу и поджёг, невзирая на её протесты.
— Она найдёт дорогу назад. Если захочет… — и было в его голосе нечто, что заставило девочку подчиниться. — А теперь давай-ка рассказывай всё по порядку с самого начала!
Мэрион снова уселась в кресло и, сложив ручки на коленях, с самым благопристойным видом выложила дядюшке свою версию случившегося.
Разумеется, она ничего не сказала ему о происшествии в доме кондитера, потому что не помнила. Не сказала она и о том, что уже однажды побывала в дядюшкиной комнате без его ведома. С её слов выходило, что они с тетушкой Кагглой совершенно случайно проходили мимо — и тетушка Каггла предложила заглянуть к нему в комнату.
— Зачем?.. — спросил дядя Винки.
Рио отвечала, что не знает. Может, Каггла хотела просто поздороваться или позвать его пить чай? Физиономия при этом у ребёнка была очень честная. Дальнейшее она изложила так, как оно и было на самом деле.
Выслушав её, дядя Винки какое-то время молчал, и вдруг затрясся от смеха — сначала тихо и беззвучно, а потом весь заколыхался, хрипя и повизгивая.
— Ох… Уф-ф! — отсмеялся он наконец, доставая платок, и утирая выступившие слёзы. — Не могу! Говоришь, коняжку тебе одолжил?.. Ох!
— Что смешного?! — возмутилась Рио.
— Да ничего! — откашлялся дядюшка. — Тьетли, — он поднял указательный палец, — самый хитрый, смекалистый и пронырливый народец среди живущих. Нет для них слаще забавы, чем одурачить или разыграть кого-либо, и в этом нет им равных! За то их и не любят… — и дядюшка снова хихикнул.
— Но что я ему сделала плохого? — обиделась Рио.
— Да разве мог он упустить такую возможность? — дядюшка принялся загибать пухлые пальцы: — Насолить задавакам — нигильгам, поскольку скиссор, особенно прирученный и зачарованный, дорогого стоит, — это раз. Впустить с твоей помощью злого хищника к нам — сколько бы он тут наделал шуму! — это два. Тебя попугать… — он загнул третий палец, и посмотрел на свою руку. — Вот…
Рио подумала, что в прошлой жизни она, вероятно, тоже была тьетлем.
— А потом будет, попыхивая трубочкой, рассказывать об этом своим друзьям, и собирать их смех в кожаный мешок… Смех тьетлей — очень ценный товар! Он лечит самую глубокую печаль и тоску.
— Откуда вы, дядюшка, всё это знаете, а? — с видом следователя прищурилась Мэрион. — И откуда у вас этот меч?
Тут дядя Винки спохватился, что чересчур уж разоткровенничался.
— Много будешь знать — плохо будешь спать! — грубо сказал он, и бесцеремонно подтолкнул племянницу к двери. — Да не болтай лишнего!.. — предупредил он напоследок.
— А если спросят, где Каггла? — заупрямилась девочка, поставив ногу в щель между дверью и порогом так, что дядюшка не мог её закрыть.
— Скажем — уехала по делам. Срочно.
— А что мне за это будет? — продолжала торговаться Рио.
Но тут пухлое и добродушное лицо дядюшки преобразилось в такую свирепую и сердитую рожу, что она поспешно убрала ногу и сама захлопнула дверь, едва не прищемив ему руку.
— Ладно, дядюшка, — бормотала Рио, спускаясь по лестнице. — Я тебе покажу, как детей пугать!..
— Я уже два часа жду! — сердито выговорил ей Толстяк Дю, держа щенка подмышкой. — Где ты пропадала?
— Ой, а я совсем про него забыла!.. — спохватилась Мэрион, и даже не удивилась, что здесь прошло всего несколько часов. Она решила пока рассказывать приятелю о своих приключениях. — Что же мы будем с ним делать?
— Не знаю. Попробуй его расколдовать…
Но как они не старались, Хендря не превращался обратно.
— Ему так даже больше идет! — стараясь выглядеть, как ни в чем не бывало, бодренько сказала девочка. — Он так гораздо симпатичнее!
— Да?.. — хмыкнул Толстяк. — Вот и скажешь об этом его родителям! Может, они только рады будут?
Мэрион почесала макушку.
— Родителям?..
Как-то ей не очень хотелось объясняться с чужими родителями. И потом, что она им скажет? «Здрасьте, я заколдовала вашего сыночка! Вам теперь не придётся тратиться на одежду, обувь и прочую ерунду — только на собачий корм…» Н-да…
Тут ей в голову пришла замечательная идея.
— Пойдем к Зануде и всё ей расскажем! Она ведь тогда нашла заклинание против винных чертей, вдруг и про это что-нибудь знает?
Сестра долго и недоверчиво рассматривала сначала таксика, потом — Мэрион. Девочка с виноватым видом ковыряла обои.
— А почему у тебя ноги мокрые?.. И где ты взяла это платье? — неожиданно спросила старшая.
Мэрион покосилась на свои бальные туфли. «Потому что я бегала по снегу…» — чуть было не сорвалось у неё с языка, но она вовремя спохватилась.
— Да так… — уклончиво ответила она. Хендря залился лаем.
Зануда снова погрузилась в созерцание собаки.
— Значит, ты не произносила никаких заклинаний? — спросила она наконец, когда Мэрион стала проявлять признаки нетерпения.
— Да говорю же тебе — нет! Нет, нет, нет и ещё раз — нет! — рассердилась Рио. — Вот пристала!
— Если бы мы знали, какое заклинание ты употребила, было бы легче. А так мне просто ничего в голову не приходит! — терпеливо пояснила сестра.
— Я сказала: чтоб тебе всю жизнь с длинным языком бегать! — в сотый раз повторила Мэрион. Таксик завыл.