— Я не собираюсь спорить, — сказала королева. — Передай мою волю Совету Девяти — я жду ответа немедленно. Ступай! — в глубине темнеющих покоев раздался резкий неприятный смех. — Это — Кирия, — спокойно пояснила Королева. — Моя маленькая ручная ведьма. Она ещё совсем глупая, — из тёмного угла выползло невысокое косматое существо, и вперевалочку проковыляло к ногам Королевы. — Забавная, правда?
Советник поморщился:
— Где вы её взяли?
— Вэллария подарила.
Брови Дарквиша поползли вверх:
— Хорош подарочек! Вэллария — светлый маг, но…
— Дикарка умнеет и хорошеет с каждым днем, — перебила его Чара. — Я долго её приручала, зато теперь она предана мне как собака, любому горло перегрызёт!
— Не сомневаюсь! — желчно отозвался советник.
Покинув королевский дворец, Дарквиш и сын вместе с неотступно следующим за ними Бильямом, оказались на пристани. У каменного причала, вырубленного прямо в скале, покачивался на волнах серебристый диск, локтей десять в длину. Ступив на его поверхность, Дарквиш произнес заклинание и диск, приподнявшись над волнами, плавно понёс их к городу, отделённому от скал, где расположился дворец, широким проливом.
— Это правда, то что ты сказал, отец? — спросил Нордид, когда они удалились от скал на порядочное расстояние.
— О чём?
— О том, что Даниил…
— Правда! — сердито отвечал Дарквиш.
— Разве ей запрещено любить и быть любимой?
— Почти что так, мой мальчик, — печально произнес отец. — За свободу Королевства и его независимость она заплатила дорогой ценой: маги Вальгессты перед гибелью наложили на неё проклятье — тот, кому она окажет предпочтение, принесёт огромные несчастья! Ничего не дается даром, так-то! — и он замолчал, не проронив больше ни слова до самого конца путешествия.
Перелетев пролив, они не приземлились, а проследовали дальше — к светлой громаде Магистрата.
Заседание городского совета только началось, когда отец с сыном вошли в зал. При их появлении все умолкли. Дарквиш обвел присутствующих внимательным взглядом.
— Продолжайте, — сказал он. — Советники же пусть следуют за мной.
В зале поднялся лёгкий ропот. Дарквиш нахмурился:
— Всё узнаете в своё время!
Вслед за ним зал покинуло еще восемь человек. Нордид остался в зале — он не входил в число Избранных, но любопытные не смогли вытянуть из него ни одного лишнего слова.
Девятеро уединились в Тайной Комнате. В свое время над её защитой изрядно потрудились двое волшебников из Вальгессты. А вместо благодарности тогдашний король распорядился казнить умельцев, чтобы они унесли её тайны с собой в могилу. Советник Дарквиш изложил перед собравшимися итоги утренней аудиенции в королевском дворце.
— Девчонка сошла с ума! — вспылил советник Бенедикт. — Представьте, какую цену заломят с нас эти черноделы! Мы только-только очистили от скверны Северные земли, а она хочет начать всё сначала? Да если тамошние колдуны узнают, что Королева пошла на переговоры с Неназываемыми, они тотчас поднимут головы!
— Тогда у нас один выход, — сказал Дарквиш, — пусть соберутся Светлые — и Консилиум Магов решит, что же делать.
— Но это огромный расход энергии! — проскрипел советник Абигайл. — Мы ослабим внешнюю защиту и тогда, как знать, — останутся ли по-прежнему нейтральными эрды, варлы и прочие, кто издавна зарится на наше пространство?
— Есть и другой способ! — снова вступил в разговор Бенедикт, и сердце Дарквиша сжала тревога. — Совет Девятерых может низложить королеву — её племянник уже достаточно взрослый и умный, чтобы управлять Королевством. Всё равно, рано или поздно корона достанется ему, если… Если, конечно, королева не обзаведется наследником, а я надеюсь, она не станет этого делать.
— Ваше предложение более чем неуместно! — возразил Дарквиш. — Во-первых, принц никогда не пойдет против законной властительницы: смена власти без веских на то причин — чревата смутой! А во-вторых, и это главное, нынешние проблемы возникли вовсе не из-за Королевы, следовательно, не исчезнут вместе с ней!
— Вот и ошибаетесь! — торжествующе воскликнул Абигайл. — Вспомните, ведь было пророчество — не лезть с оружием в Драконьи Горы! Она нарушила запрет!.. Не потому ли теперь прёт отовсюду к нам неведомая нечисть? Подробности того похода до сих пор известны лишь немногим уцелевшим, но они предпочитают помалкивать. А тех, кто по скудоумию раскрывает рот, потом находят мёртвыми. Или почтенный советник Дарквиш скажет, что и это не так?
Дарквиш стиснул зубы. Нарочно, или нет, но Абигайл задел кровоточащую рану: в том походе погиб его старший брат, а другой брат, вернувшийся раненым, действительно кое-что ему рассказывал, но немногое — вскоре он был найден мёртвым.
— Необходимо было освободить северное побережье, — сглотнув горький ком в горле, сказал Дарквиш. — И всем прекрасно известно, что другого пути, кроме как через горы, не было. Теперь пора вспомнить о нашей присяге, и вынести решение.
При избрании в число Девяти, каждый после магического обряда посвящения произносил главное: «Единство — во спасение!»… Нехитрая фраза означала лишь одно — меньшинство подчиняется большинству. Но произнося её, каждый косвенно клялся жизнью своей и близких — таково было её тайное заклятье. Нарушивший обет погибал в мучениях, и не было счастья всему его потомству вплоть до седьмого колена. История Королевства хранила имена пятерых отступников — заклятье не пощадило их… Один из отступников был предком чёрного мага Даниила.
Если сейчас большинство проголосует за низложение королевы — Дарквиш должен подчиниться. Но законы суровы: во избежание смуты и междоусобицы властитель не должен остаться в живых, если корону с его головы снимает Совет Девяти. Если сюзерен сам отказывается от власти — другое дело. Казнь свергнутого монарха — печальная и ужасная обязанность главы Совета. То есть, его, — Дарквиша.
Он вдруг подумал: каково королеве видеть каждый раз своего возможного палача? Ведь случалось, — и не раз! — когда Девятеро во имя спасения Королевства пользовались своим правом.
Но Совет порешил устроить Консилиум Магов.
Семеро против двоих: Бенедикт и Абигайл оказались в меньшинстве. Дарквиш облегченно перевёл дух.
* * *
…Юстэс, Ла Мана и Коротышка продолжали свой путь по чужой земле, и чем дальше они уходили вверх по реке, тем ясней становилось им: по этому чужому краю прокатилась война.
Стояли жаркие погожие деньки. В бездонном с зеленоватым отливом небе ветерок строил белоснежные корабли и башни. Над нетронутым разнотравьем гудели толстые мохнатые шмели. В перелесках и среди развалин, встречающихся им то тут, то там, хлопотали птицы. Брошенные сады манили изнемогающими от тяжести плодов ветвями.
— Благодать какая! — сказал как-то Коротышка на одном из привалов, лёжа на спине и глядя в небо. Размял в руках ком жирной, чёрной земли, вздохнул грустно: — Я и забыл уже, как оно, на земле-то… А что? Найду себе бабу из местных, хозяйством обзаведусь, вон сколько земли пропадает! И пошло оно все к чертям! Дом отстрою…
Ла Мана расхохотался:
— Коротышка за плугом! Я сейчас лопну!.. Свиней заведёшь? Детишек нарожаешь?
Коротышка смерил капитана недобрым взглядом:
— Заведу! И нарожаю!.. Дело нехитрое.
— А потом придет какой-нибудь сеньор, вроде того, что под яблоней остался, и скажет: а давай-ка, братец, мне мою долю, ибо завещал Бог: одним — горько выть, а другим — вкусно жрать и сладко пить!
Коротышка сжал кулаки, но Ла Мана невозмутимо продолжал:
— Или вообще турнёт тебя в шею со своей земли… Что-то ты тогда запоёшь?
— Я сумею за себя постоять! — мрачно возразил Коротышка.
— Молодец! — потрепал его по плечу Ла Мана. — И закончишь дни свои весело — пляшущим на виселице.
— А ты не каркай!
Назревающую ссору прервал Гилленхарт:
— Смотрите!
Вдали показался всадник. Это был первый человек, повстречавшийся им в этих краях. Они залегли в траве. Скачущий быстро приближался…
— Разрази меня гром! — прошептал Ла Мана, когда тот пронёсся мимо и скрылся за горизонтом. Гилленхарт и Коротышка перекрестились. — У него и в самом деле была волчья голова или мне привиделось?..
После неожиданной встречи им расхотелось идти по дороге в открытую, и путешественники продолжили свой путь по обочине, прячась в зарослях. Но потом Коротышка едва не наступил на большую змею — лишь длинный меч капитана избавил его от возможных неприятностей — и они снова выбрались на дорогу. Коротышка осторожно выковырял ножом из пасти ядовитой гадины два длинных зуба, завернул их в тряпочку, и вместе с туловищем убитой спрятал в дорожный мешок.
— Мясо, — с хозяйственным видом пояснил он, и вечером сожрал всё сам, — даже голову, — сопя и причмокивая на зависть полуголодным товарищам, которые от странного угощения тем не менее отказались. — Не очень-то вкусно!.. — заметил он, когда со змеёй было покончено, и рыгнул. — Но лучше, чем ничего.
Останавливаясь на ночлег, они караулили по очереди. В этот раз Коротышке выпал черед караулить первым.
Взошла луна — огромная, бледная. Запели сверчки. Мир вокруг переменился, став тихим, таинственным и немного печальным, точно отгоревший закат унёс с собой частичку его души. Сжимая в руках неудобный меч, Коротышка спрятался в кустах, чуть поодаль от того места, где укрылись его спутники. Поёживаясь от ночной прохлады, он притих, стараясь смотреть одновременно во все стороны и ничего не упустить. После невкусного, но плотного ужина клонило в сон, однако припомнился виденный днём на дороге страшный всадник, и сонливость тут же как рукой сняло.
Лес между тем зажил своей ночной жизнью. Отовсюду доносились разные звуки — шорохи, потрескивание, поскрипывание, шепот листвы… Где-то заухал филин… Коротышка слушал лесную симфонию и постепенно её отдельные ноты стали складываться в понятные человеку слова и фразы. Сначала он подумал было, что спит, и больно ущипнул себя за руку, но чудеса продолжались: птицы, деревья, ночные букашки, — все разговаривали между с