— Огня!.. — скомандовал кто-то. — Огня! — подхватили другие.
В середине залы обнаружился большой люк. Приподняв крышку, несколько человек дружными усилиями выкатили оттуда большую бочку. Подтащив её прямо к выходу, люди сбили с бочки крышку, сунули внутрь горящий факел и вытолкнули её за порог. Раздался сильный взрыв — с полок посыпалась посуда — и перед входом встала стена огня. Пронзительный вой заставил людей заткнуть уши.
— Осторожно!.. — в дверной проём сунулся длинный и тонкий, весь почерневший, щупалец неведомой гадины. Судорожно извиваясь, он в конвульсиях шарил по полу. Сразу несколько рук протянулись к нему с пылающими головнями, выхваченными из очага, и щупалец исчез, но ему на смену заползло ещё несколько разом. — Огня!.. Живее!
Коротышку, без чувств валявшегося на полу, там, где его настиг удар, оттащили подальше от двери и связали. Борьба между людьми и Серой Хмарью продолжалась долго, но, наконец, дверь была закрыта на засов, и вой стал тише, точно между живыми и нежитью возникла прочная преграда.
— К рассвету угомонятся! — утирая пот со лба, сказал русоволосый бородач, который командовал обороной с самого начала. — Налей-ка нам ещё вина, хозяин!.. А с этого, — он ткнул пальцем в угол, где безжизненным кулем лежал Коротышка, — глаз не спускать!.. Как очухается, мы с ним потолкуем.
…Приподнявшись на локтях, Коротышка ощупал разбитую голову. Каждое движение отдавалось нестерпимой болью, точно тысячи мелких железных осколков застряли в гудящих висках. Земля под ногами тряслась и покачивалась.
— Чтоб мне сдохнуть!.. — не выдержав, простонал он, ощущая, как к горлу подкатывается тошнота.
— Успе-е-шь! — заверил чей-то грубый голос, и огромный сапог, закрыв собою полнеба, пихнул его обратно на солому, где он лежал.
Больше он не стал делать попыток встать или пошевелиться — и ему чуть полегчало. Осторожно повернув голову набок, он обнаружил, что лежит на телеге. На это движение ему понадобилось столько сил, что он закрыл глаза и снова провалился в темноту…
Очнулся от того, что на него обрушился холодный ливень — ему как раз снилось море, корабль, — и он отчаянно завопил: ему показалось, что его уносит волною за борт!..
Открыв глаза, он увидел прямо над собой чьё-то бородатое лицо:
— Жив, гадёныш?..
Коротышка оскалил зубы и зарычал. Бородатый отпрянул, и отбросив ведро, из которого поливал пленника, схватился за топор.
— Подожди, Фарадир, — сказал кто-то. — Сначала мы с ним потолкуем…
Пленного подтащили к костру, где сидело несколько человек. Поодаль были кругом составлены телеги, — возле них он заметил ещё людей с оружием. Его усадили на землю, поднесли к губам горячую кружку. Он не стал отказываться — глотнул кипятка, в голове немного прояснилось.
— Рассказывай!.. — приказал высокий человек с русой бородой.
— Чего? — буркнул Коротышка и удивился: похоже, его прекрасно понимали.
— Кто ты, и почему пытался нас убить? — терпеливо пояснил незнакомец.
— Я?! — удивился бывший пират. — Побойтесь Бога! Зачем возводите напраслину на человека?..
— Так ты — человек? — сидящие у костра переглянулись.
— Человек!.. — с готовностью подтвердил Коротышка, и перекрестился в знак подтверждения своих слов.
Люди у костра о чем-то негромко заспорили, Коротышка не мог разобрать со своего места о чём они говорят, и принялся осматриваться. Это был большой обоз, он насчитал несколько десятков повозок. Вокруг лежала равнина — под луной серебрился ковыль, поодаль темнела гряда леса… Он понял, что, по всей видимости, они расположились на ночлег у дороги, по которой ехали днем. Пошевелив руками, связанными за спиной, он уселся поудобнее, и стал прикидывать расстояние до леса — может, получится сбежать? Ведь, судя по обвинению, которое ему предъявили, дела у него неважнецкие.
— Давай-ка с самого начала, — снова заговорил тот, кто спрашивал его раньше. — Кто ты, и как тебя называют другие?
— Я — моряк, — отвечал Коротышка. — При крещении мне дали имя Винсент. Впрочем, все зовут меня Коротышкой, но я не обижаюсь, поскольку кулаки у меня крепкие и при случае могу постоять за себя.
Послышались удивленные возгласы:
— Он назвал свое настоящее имя!..
— Если хочешь, пусть будет так, — согласился допрашивающий, переглянувшись с товарищами. — А я — Горст, и это — моя дружина. Мы обещаем тебе суд скорый, но справедливый… Итак, откуда тебе известны колдовские приемы, и как ты сумел отворить нечисти дверь, на которую наложил заклинание сам Рутан Светлый?
— Э-э, погоди, брат!.. — протестующе воскликнул обвиняемый, начиная что-то припоминать. — Я, конечно, грешен, но не хочу отправиться в ад за то, чего не совершал!
Коротышку пробрало холодом: обвинение в колдовстве попахивало костром! А он-то всегда верил, что кончит свою жизнь либо в морской пучине, либо на рее… И то и другое — смерть, но смерть разная… И эти люди не больно-то похожи на монахов.
— Да, я выпил чарочку с устатку, разве это преступление? Но эта гадость так воняла плесенью — просто тина болотная! — что мне захотелось продышаться. Я просто собирался выйти на улицу по нужде… — оправдывался Коротышка, всё ещё не понимая, в чем его обвиняют.
— Плесенью?! — живо переспросил Горст, и приказал своим: — Ну-ка, давайте сюда его приятеля!
В человеке, которого затем подтащили к костру, Коротышка узнал хозяина телеги, что привезла его в харчевню.
— Этот человек говорил, что с тобой были ещё двое, и у одного из них был меч нигильга. Кто они?..
— Не знаю, — соврал Коротышка. — Так, встретились по дороге.
— И куда же вы направлялись?
— В город… — не моргнув глазом, отвечал Коротышка. Он не боялся, что его уличат во лжи: ведь известно, что все дороги ведут в города.
Из-за леса донесся далекий протяжный волчий вой.
— И кто же налил тебе вина? Он?.. — Горст указал на хозяина телеги.
— Нет, — простодушно замотал головой Коротышка. — Этот человек, да продлит Господь его дни, был добр, он купил мне поесть и выпить!.. Но тот кувшин, — Коротышка даже закрыл глаза, припоминая, — тот кувшин принёс другой человек…
Он правда вспомнил: вот к ним подсаживается какой-то детина в тёмном плаще, — они сидели за столом долго и куча всякого самого разного народа подсаживалась к ним, — и Коротышка охотно пил со всеми, кто угощал, а тот парень велел слуге принести целый кувшин вина.
— Он не назвался? — нетерпеливо спросил Горст.
— Н-нет… — неуверенно ответил Коротышка. — У него в шляпе торчало совиное перо.
— Кончай с ним, Горст! — прорычал здоровяк, сидевший рядом с предводителем. — Он морочит нам голову!.. В костёр обоих!.. Человек, отведавший этой отравы, всё равно рано или поздно станет прислужником Тьмы! Разве ты этого не знаешь? От этого зелья нет противоядия!..
— Ты тоже пил из того кувшина? — грозно спросил Горст у хозяина телеги. Тот молча затрясся, а потом заплакал. — Ясно… — тяжело вздохнул русобородый.
Снова послышался волчий вой — протяжный и тревожный.
— Они уже близко… — машинально произнес вслух Коротышка, когда вой стих, и поёжился: что-то совсем нехорошо стало вокруг!
Но его не услышали.
— Отвезем их в город к храмовникам? — спросил Фарадир.
Горст покачал головой:
— Не знаю, успеем ли? Они могут начать превращаться раньше, чем мы доберемся до храма… Справимся ли мы с ними тогда?
— Нужно немедленно уходить отсюда! — перебил их Коротышка. Его охватил ужас: слова тех, что решали сейчас судьбу пирата, больше не имели значения, ибо приближалось нечто, куда более страшное, чем горстка вооружённых, но вполне обычных людей.
— Умолкни, нечестивец! — рявкнул Фарадир, но Горст оказался проницательнее.
— Ты что-то чуешь?..
Словно в ответ на его слова снова раздался вой — теперь он был совсем близко, в его переливах слышалось что-то похожее на смех. Люди притихли…
— К оружию! — негромко скомандовал Горст.
Быстро и слаженно заняв свои места, дружинники замерли, вглядываясь в темноту.
Ветер стих, но серебряное море ковыля волновалось, точно кто-то невидимый надвигался на них из леса. Послышался отдалённый гул, земля задрожала — и тёмная слитная лавина, оторвавшись от края лесного массива, устремилась прямо на людской островок.
— Приготовиться!..
Кольцо обороны дружинников ощетинилось копьями. Лучники взяли луки на изготовку. Лавина приближалась… Гул, сопровождавший её наступление, рассыпался на тысячи составляющих: конский храп, топот, пронзительный визг, свист плетей и отчаянное завывание сотен звериных глоток, — на них летела конница волчьеголовых.
— Я всегда говорил: не стоит доверять вольфорранам! — пробурчал Фарадир, перекладывая меч в руке поудобнее. Так Коротышка впервые услышал настоящее имя одного из самых свирепых и отчаянных племен, населявших мир Зелёного Солнца.
Но на расстоянии нескольких локтей от выставленных копий, лавина всадников резко разделилась и потекла, обходя людской островок и слева и справа. Несметная конная рать с шумом и гиканьем пронеслась мимо и растворилась в ночи за считанные мгновенья.
— У-у-ходите-е-е! — донеслось до людей, приготовившихся к страшной сече. — У-уходи-ии… — то ли слова, то ли ветер, и отчаянный волчий вой растаял в тёмном небе, повиснув на рогах молодого месяца.
Кое-кто из дружинников, не выдержав, пустил стрелу вслед убегающим, и она вдруг вспыхнула огнём! И люди тут же закричали от ужаса: прямо перед ними колыхалась, пожирая всё вокруг — и лес, и ковыль — тысячерукая и тысячеглавая Серая Хмарь.
Десятки стрел взвились в ночное небо, распоров темноту огненными трассами, но Хмарь приближалась, и не было от нее спасенья. Вязкая и непроглядная, она накрыла лагерь дружинников, и исчезло всё — и звуки, и воздух, и ночь, и лунный свет…
…Едва первые солнечные лучи подожгли край земли, как серый и липкий туман исчез, словно его и не было. Только остались вокруг склизкие, мерзко пахнущие обрывки его одежд… Коротышка вылез из-под перевернутой повозки, куда успел залезть, как только началась паника, и огляделся. Увиденное привело его в трепет. Повсюду лежали останки товарищей Горста: нечто словно слизало с костей живую плоть, там, где она не была прикрыта железом доспехов. Немногие из несчастных ещё были живы, но их стенания уже были еле слышны.… И повсюду — серая гадкая липкость, подобная той, что оставляют после себя гигантские садовые слизняки.