Камень, пролетев несколько, вдруг словно завис в воздухе и стал падать на землю — медленно-медленно.
— Вот! — старик наставительно поднял вверх палец. — Там, значится, Чёртова Дыра… Место такое, где время по-иному течёт — быстрее или медленнее. Можно в такую передрягу угодить, что и не выберешься! Местные дороги называют еще Тропами Короля Игнация: говорят, именно тут дед теперешней королевы проходил с остатком своих войск, а по пятам за ним гналась разная нечисть… Вот Король, чтобы следы замести, и устроил разные ловушки — ежели просто идти, то до Королевства вовек не добраться, хотя пути тут — крылану день лету… Потом, правда, стали поговаривать, что и нечисть намутила здесь всего вдоволь. Да кто только теперь разберёт! Давно дело было, а ухо до сих пор надо держать востро… — и старик тяжело вздохнул. — Оно, конечно, ничего, если в замедление попадёшь — иные через мно-о-го лет домой возвращались, которые даже помолодевши… Порой, их уж и встретить некому было. А иные — в одночасье стариками становились, а то и не возвращались вовсе. Так-то вот!..
— У нас по дороге товарищ пропал, — сказал Юстэс. — Исчез прямо на глазах, вместе с телегой и возницей, мы и оглянуться не успели!
— Значится, либо возница опытный был: нырнул в перекат — это там, где два разных места словно притягиваются друг к дружке, и за один шаг оказался далеко отсель, либо… Может, и не свидеться вам более, — «утешил» старик.
К вечеру они достигли предгорья.
— Здесь заночуем, — распорядился старый, — а утром, глядишь, будем в столице, если я найду подходящий перекат…
Путники развели костёр, поужинали. На склонах гор тоже кое-где засветились редкие огни.
— Сторожевые вышки, — пояснил старик. — Уцелевшие после нашествия нигильгов ушли в горы, я вам про то рассказывал… Люди всё ещё боятся Долины, только пастухи сюда спускаются, да бродят искатели приключений вроде вас.
Словно в ответ на его последние слова, из темноты к костру вышел человек, закутанный в тёплый плащ. Ла Мана схватился за меч.
— Вечного солнца! — приветствовал их незнакомец.
— Тебе того же… — спокойно отвечал старик. Его молодые товарищи настороженно наблюдали за пришельцем, ловя каждое движение нежданного гостя.
— Со мной еще четверо, — сказал человек, — дозвольте нам остаться на ночь у вашего костра — вместе веселее будет…
Старик вопросительно посмотрел на остальных.
— Тебе решать, старче, — буркнул Ла Мана. — Мы местных обычаев не знаем.
— Зови своих друзей, — кивнул старик пришельцу, — мы на них поглядим.
Человек негромко свистнул, и рядом с ним выросли четыре одинаковые фигуры. Старик долго вглядывался в их лица, а потом приглашающе указал рукой на траву возле костра.
Ночные странники оказались людьми разговорчивыми. Доставая из дорожных мешков нехитрую снедь — сыр, вяленое мясо, овощи, хлеб — они охотно поведали о себе. Все пятеро были родными братьями, и направлялись в деревушку, расположенную высоко в горах.
— Тут идти-то осталось — нет ничего, — говорил старший из них, тот, что первым вышел к костру, — только ночью в деревню никого не пустят.
Из разговора выяснилось, что отправиться в дальнюю дорогу людей вынудила беда: в той деревне умирал дальний родственник братьев, и сородичи позвали их защищать его душу..
— Как это? — поинтересовался Юстэс. — На похороны, что ли?.. А если он не умрёт?
Братья воззрились на него в крайнем недоумении.
— Зачем бы родные стали нас попусту тревожить? Дорога-то неблизкая и опасная! Раз зовут, значит точно знают. Такими вещами у нас не шутят.
— Да откуда же им знать? — настаивал на своем Гилленхарт, хотя старик уже несколько раз незаметно толкнул его локтем в бок.
— Им знать и не положено, — насупился старший из братьев, — на то вещуны есть.
— Мои друзья издалека и никогда не были в этих краях, — вмешался старик, желая прекратить расспросы.
— Издалека?..
Наступила долгая пауза. Братья настороженно переглядывались между собой, точно ведя неслышный разговор. Ла Мана демонстративно занялся едой, будто всё происходящее его вовсе не касалось.
— Вроде вы не похожи на нечистых, — промолвил наконец один из братьев. — Иначе бы не сидели у огня…
— А хотите, пойдём завтра с нами? — вдруг предложил старший. — Если вы — люди. Нам силы — во как нужны!
— Мы подумаем, — неопределенно ответил Ла Мана. — Теперь же пора и об отдыхе позаботиться.
Братья согласились с ним, и старший отправил двоих собирать хворост.
— Побольше натаскайте, чтоб на всю ночь хватило!
Один из них, собирая сухие ветки, наткнулся на странный череп. Неприбранные кости частенько попадались здесь, но этот — обугленный, приплюснутый, с косо вырезанными овальными глазницами, не принадлежал ни человеку, ни животному.
— Череп нигильга! — сказал кто-то, и нашедший испуганно отбросил ногой страшную находку.
Череп подкатился к ногам старика и уставился на него пустыми глазницами. Старик долго смотрел на череп, потом взял его в руки, огладил ставшие каменными кости, и сказал:
— Зло ушло отсюда…
— Конечно, ведь он умер! — эхом откликнулся кто-то, но старик покачал головой:
— Нет, не то… Я хотел сказать, они ушли совсем.
— И не вернутся?..
Он пожал плечами.
— Не знаю… Если никто не откроет Врата.
— Какие врата? О чем ты говоришь?
Но старик смотрел сквозь вопрошавших невидящим взором, точно вслушиваясь в неведомую речь, текущую к нему через пальцы, обнимавшие чужую мёртвую плоть.
— Просто она открыла Врата… — повторил он, спустя какое-то время, — И пришли Нигильги.
Ночь прошла беспокойно. Ничего не случилось, но толком так никто и не уснул, ворочаясь и прислушиваясь к разным звукам, доносившимся из темноты. Едва рассвело, наскоро перекусили и отправились в путь.
— Спасибо, что согласились помочь нам… — сказали братья, узнав, что их новые знакомцы решили отправиться в путь вместе с ними.
К полудню они добрались до горной деревушки.
Путников заметили часовые, прятавшиеся среди деревьев на подходе к селению, и окриком заставили остановиться. Поселяне велели вновь прибывшим пройти между двух костров. После этой нехитрой процедуры их провели тайной тропой в ущелье, где они уткнулись в сплошную каменную стену. Человек, шедший впереди, шепнул что-то, приблизив лицо вплотную к стене, и в ней неожиданно появился узкий, едва одному протиснуться, проход.
За стеной пряталось несколько десятков домиков с плоскими крышами, сложенные из камня. Едва последний из пришедших очутился внутри поселения, как проход в стене исчез, точно его и не было.
Юстэса с первых же шагов удивила непонятная атмосфера, царящая в деревне. Все её жители — от мала до велика — были вооружены, словно собрались на великую битву. Он не услышал ни плача, ни причитаний, приличествующих обычным проводам усопшего в последний путь. Негромко переговариваясь между собой, поселяне собирались у дома, где несколько человек закладывали камнями окна и двери. Юстэс успел мельком заглянуть в дверной проём — в тёмной комнате у горящего очага лежал продолговатый длинный сверток, опутанный, как ему показалось, цепями.
— Странные тут обычаи! — шепнул он Ла Мане, неприятно поражённый увиденным.
— Значит, есть на то причины… — хладнокровно отозвался тот, но Гилленхарт видел, что ему тоже не по себе.
Из толпы вынырнул один из братьев.
— Держите! — и протянул связку длинных деревянных палок, концы которых венчали пучки пакли, пропитанной смолой. — Чуть солнце сядет — тут же поджигайте! — пояснил он.
Но до заката было еще далеко и время тянулось невыносимо медленно. Жара загнала людей в тень, однако никто и не думал расходиться. Женщины принесли поесть… Это немного оживило собравшихся, но ненадолго. Юстэс, утомлённый бессонной ночью, горной дорогой и ожиданием неведомого, нехотя проглотил пару кусков пресного сыра и ломоть хлеба, запив всё молоком, и почувствовал, что его неодолимо клонит в сон.
— Поспи, — заметив его состояние, великодушно предложил Ла Мана, — я покараулю, а потом ты меня постережёшь. Надеюсь, нас не съедят.
Юстэс присел возле дерева и уснул. Ла Мана, держа меч возле себя, опустился рядом, стараясь, чтобы его спящий товарищ не особенно бросался в глаза окружающим: чёрт их знает, вдруг сочтут такое поведение оскорбительным?
— Рассказал бы, что происходит? — сказал он старику.
— Все как обычно, — вяло отозвался тот, наблюдая, как мужчины заканчивают замуровывать окна дома покойного. — Хотя откуда тебе знать?
— В самом-то деле!..
— Легенды говорят, — заунывно начал старик, — что люди произошли от Первопришельцев…
— Первопришельцы? — переспросил Ла Мана.
— Да. Говорят, они пришли из другого мира. Некоторые из их потомков смешалась с племенами Тьмы, другие сохранили свою чистоту, но унаследовали от Первопришельцев недолговечность. И остальные завидуют им потому что, покидая бренную плоть, душа человеческая возвращается Свету, если только раньше — при жизни или сразу после смерти — ею не завладеют силы Тьмы…
— Знакомые песни… — зевнув, проворчал Ла Мана. — Остальные все — бессмертные, выходит?
— Кто как… — уклончиво отвечал рассказчик.
— И много здесь охотников до чужого добра?
— Вот сядет солнце, и увидим.
Произнеся эти зловещие слова, старик умолк и прикрыл глаза, давая понять, что разговор ему в тягость. Люди у дома закончили свою работу, и присоединились к остальным, сидящим на земле в тени деревьев. Стало совсем тихо.
Еле слышно шептались деревья. Вокруг острых скал, нависших над ущельем, кружился, напевая, лёгкий ветерок. Пересвистывались птицы… Эти чистые звуки ещё острее оттеняли напряжение наступившей тишины, полной тягостного ожидания и ощущения опасности. Казалось, будто невидимые щупальца медленно и верно оплетают со всех сторон горную деревушку, пожирая свет, воздух, звук… Глаза людей были прикованы к маленькому зелёному диску, купающемуся в бездонной синеве, их губы молили беззвучно: остановись! Остановись же!.. Но солнечное око неумолимо подбиралось к самому краю Небес, чтобы рухнуть оттуда в недостижимую бездну, и снова восстать — во всём своём божественном великолепии. Для тех, кто мечом или везением докажет Судьбе своё право вновь увидеть его.