— Пойдёшь со мной?.. — прервал его воспоминания агил. — Я должен встретиться сегодня вечером со своим старым другом.
— Стоит ли? — с трудом вернулся к действительности Гилленхарт. — У вас свои дела и разговоры.
— Да, мы давненько не видались, но мне боязно оставлять тебя одного — попадёшься ещё опять на удочку какого-нибудь жулика! Ведь Рурус знает теперь, что мне всё известно о нём, и что он предпримет в ответ? От тьетля можно ожидать любой гадости… Хотя среди них есть и очень славные ребята.
Юстэса не очень-то испугали слова агила: он был уверен, что запросто справится с целой оравой недоростков. Если, конечно, они будут вести честную игру.
— Не будут! — заверил его певун. — Уж это точно!.. А мой друг — сын очень влиятельного вельможи. Может, что и присоветует.
Последний довод показался Юстэсу разумным: ему было неловко, что агил платит за его кров и пищу.
Выйдя на улицу, они смешались с вечерней толпой, неспешно текущей по улице. Засмотревшись по сторонам, Юстэс нечаянно сильно толкнул плечом высокую, богато одетую женщину.
— Экий невежа! — её красивое лицо сморщилось от негодования. Она высокомерно оглядела юношу снизу вверх.
— Покорнейше прошу меня простить, сударыня! — Гилленхарт поклонился.
Но она вдруг заглянула внимательнее в его глаза, и выражение её лица изменилось:
— А ведь ты издалека-а! — проговорила она так, словно уличила его в чём-то постыдном или запретном. — И я вижу на тебе чужое заклятье!
Юстэса неприятно насторожил и её пристальный взгляд и то, как она произнесла последние слова. А незнакомка схватила его за руку, вцепилась точно клещами:
— Хочешь, скажу, что тебя ждёт? — вкрадчиво спросила она.
— Ворожба — занятие такое же богопротивное, как и колдовство! — твердо заявил юноша, вырывая руку.
— Не хочешь?.. — переспросила женщина. — А ведь многие умоляют меня об этом!
— Нет. Оставь меня.
— Ладно! — презрительно махнула рукой незнакомка. — Как знаешь… А я всё равно погадаю тебе. Просто так! — и прищурив глаза, выдохнула ему прямо в лицо: — Будет у тебя большая любовь, да только обманет! Будет дальняя дорога, в конце дороги той — сокровища несметные! Да только богатым не станешь ты! — голос её опустился до свистящего шёпота: — И конец твой вижу: убьёт тебя лучший друг!
— Каркать будешь над моею могилой! — чуть побледнев, жёстко ответил Гилленхарт. — А сейчас — прочь с дороги, брехливая ведьма!
Но в лицо ему рассмеялась вещунья:
— Всё, что я сказала тебе, так же верно, как и то, что того, кто пришёл с тобой, казнят сегодня на Храмовой площади!
— Идём… — тихо шепнул юноше агил, видя, что тот потянулся за кинжалом. — Идём, кому говорю! — и крепко взяв его за локоть, потащил прочь.
— Очень плохо, что ты с ней повздорил, — озабоченно сказал певец, когда они свернули на другую улицу. — Это была Мирта-предсказательница. Говорят, она любит предсказывать худое.
Юстэс лишь нахмурился в ответ. Приятели молча зашагали дальше.
— Не хочется верить этой вороне, — проговорил, наконец, Юстэс, когда они были уже далеко от злополучного места. — Но со мной и взаправду был товарищ…
— Проверить нетрудно, — мрачно отозвался агил. — Если хочешь.
— Хочу!..
* * *
Посреди круглой площади тянулось к небу высокое сооружение: несколько острых тонких башен, соединенных вместе полукруглыми арками.
— Храм Солнца!.. — благоговейно пояснил агил.
Чуть поодаль, перед огромной линзой, выточенной, очевидно из какого-то кристалла, был прикован цепями к столбам человек. Приглядевшись, Гилленхарт узнал капитана.
Первым побуждением его было броситься на помощь: в честном поединке он с удовольствием насладился бы предсмертными хрипами разбойника, но позволить чужим попам казнить того, кто долгое время был его спутником, делил с ним кусок хлеба и все невзгоды?!
— Стой! — агил вовремя схватил его за руку, и увёл в толпу, собравшуюся поглазеть на казнь.
— Хотелось бы знать, в чем он провинился!.. — шипел Юстэс, пытаясь вырваться.
— Храмовники не станут жечь невинного!.. Да смотри сам! — воскликнул агил, указывая туда, где был прикован несчастный.
Солнечные лучи сфокусировались тем временем через линзу прямо на багровом шраме, что косо перерезал грудь казнимого. Спустя мгновение маленькая фигурка между столбами словно взорвалась, и к небу вздыбилось туловище громадного скорпиона… Толпа зрителей завопила и откачнулась назад. Одним неуловимым движением чудовище вырвало с корнем каменные столбы. Издав невыносимый для человеческого слуха визг, оно подалось вперед, и над головами замерших в ужасе людей пронеслась гигантская клешня. Точь-в-точь как когда-то на корабле!.. Поднялась страшная паника… И только жрецы в белых одеждах, что стояли вкруг помоста, остались спокойны. Повинуясь еле заметному знаку одного из них, они протянули вперёд руки с раскрытыми ладонями, — и в тело чудовища вонзились десятки огненных лучей, заставляя съёживаться и обугливаться напоенную ядом плоть.
Юстэс остался на площади до самого конца.
— Эй!.. — тронул его за плечо агил.
Словно во сне, Юстэс повернулся и пошёл за ним, спотыкаясь, как слепой. То, что произошло у него на глазах… Нет, он не мог выразить свои чувства — слишком многое смешалось в один огромный клубок: негодование, мстительное удовлетворение, суеверный ужас. «Я — сплю… Но как же мне проснуться?!.»
— Что это было?
— Его душа, — как само собой разумеющееся, ответил певун. — В Акре безопаснее, конечно, чем в других местах. Но даже тут порой такое бывает!
Он что-то ещё говорил, пытаясь отвлечь юношу от его мыслей, но, в конце концов, умолк.
Человек, что ждал их в одном из трактиров города, показался Юстэсу холодным и надменным, и он удивился даже: что может быть общего у его нового друга и этого вельможи?
Заказав кувшин вина и фрукты, они уселись за дальним от входа столом.
— Проследи, чтоб нас не беспокоили! — властно приказал хозяину знакомец агила. И по тому, как проворно толстый и вальяжный трактирщик бросился исполнять его просьбу, Юстэс понял, что тот и вправду — важная птица.
— Знакомьтесь, други! — весело провозгласил певец, когда они уселись в ожидании еды и питья. — Этого парня я прозвал Чудным, потому что он какой-то странный. Впрочем, как и все чужеземцы… — и агил похлопал Юстэса по плечу. — А это — мой названный брат! — торжественно объявил он, указывая на своего друга. — Мы выросли под одним кровом. Не знаю, какое имя дала ему мать, но я и другие зовем его Нордид.
Служка принёс поднос и проворно накрыл им стол. Отдав должное напиткам и закускам, старые приятели перешли к делу.
Юстэс угрюмо потягивал вино, — оно было превосходным! — и не особенно прислушивался к тому, о чем говорили его соседи по столу. Между тем, разговор складывался интересный.
— Твоего отца заточили в Тёмную башню? — ужаснулся агил, когда названный брат поведал ему о судьбе Дарквиша.
— Тебя это пугает, брат? — спокойно переспросил Нордид. — Если так, то давай на этом закончим наш разговор, допьём вино — и разойдёмся.
— Но это был самый честный, самый порядочный… Самый светлый человек из всех, кого я знал! Постой, но он ведь — глава Девяти! На него бы обрушилась вся сила заклятья!..
— Он и не совершал измены. Это я знаю точно — ведь он ещё и мой отец! — голос Нордида чуть дрогнул — всего на мгновение. — Но преступление налицо: он поднял оружие против Королевы. Совет не мог проголосовать за его оправдание.
— Чем я могу помочь? — после долгой паузы спросил агил.
— У худых вестей длинные ноги. Многие из тех, кто ещё недавно из кожи вон лез, чтобы попасть отцу на глаза, отвернулись от нас. У меня почти не осталось друзей. Настоящих друзей… Ты да мой кузен, который не очень-то хорошего мнения о Королеве после странной гибели своего отца. Ну, помнишь, тот участвовал в походе к Побережью?
— Помню. Королева, говорят, искала Камень Проклятого.
— Больше мужчин в нашем роду не осталось… — и он посмотрел прямо в глаза агила. — Не хочу тебя неволить, ты вправе отказаться.
— Нет, — покачал головой певец. — Твой отец когда-то спас мне жизнь, я вырос в вашем доме. Пришло время отдавать долги.
Нордид благодарно положил руку на его плечо:
— Я так и думал! Теперь слушай, — и тут он, спохватившись, спросил, кивком головы указывая на отрешенно молчащего Юстэса. — А что он за человек?
— Так. Простой паренек, похоже, из деревенских… Он не из этих мест. Но уверяет, что хорошо знаком с воинским ремеслом. Я хотел просить твоего отца определить его в дружину Горста, но раз такое дело…
— Горст погиб, — сухо отозвался Нордид. — И вся его дружина тоже.
— Как?!
— Серая хмарь… Она напала на отряд вольфорранов, но те успели ускакать, а наши были пеши…
— Страшная смерть! — певец был потрясен. — Но почему они не выставили обереги?
— Не хочу сейчас говорить об этом! — перебил Нордид. В его глазах плескалась боль. — Хуже всего то, что когда подоспели Храмовники, там уже некого было спасать… Понимаешь?.. Кто знает, где теперь душа Горста, кому она досталась? Он ведь не успел дать Обет верности! — и они оба точно по команде покосились на запотевшие окна, за которыми ворочалась ночь.
— Да-а… — тяжко вздохнул певец. — Горст всегда был против этих штучек: дескать, не к лицу настоящим людям заниматься колдовством, пусть даже они и короли.
— Но нам придется это сделать! — посуровев, возразил Нордид. — Я не хочу, чтобы кто-то чужой услышал наш разговор. Поэтому — настройся и слушай меня…
Повинуясь его просьбе, агил закрыл глаза и слегка откинулся на спинку стула, расслабив руки вдоль туловища.
— Я — готов!.. — глухо ответил он, спустя какое-то время.
Слегка опьяневший, Юстэс с удивлением наблюдал, как эти двое молча сидели друг против друга с закрытыми глазами. Потом, пожав плечами, снова наполнил свой стакан и отвернулся: его это не касается.