— Ты что заболела? — опешил приятель.
— А вот и нет! Я — Мэрион фон Гилленхарт, а не какая-то там «тычто»!
Толстяк вздохнул и молча покрутил пальцем у виска.
— Ладно! — звонко рассмеялась Мэрион. — Я просто проверяла: может, я вернулась не туда? Пойдем-ка навестим отца Себастьена. Надо бы задать ему пару вопросиков… — и ребята отправились на Холмы.
В Замке тем временем накрывали к чаю. Чаёвничать решено было в летней беседке, что обычно устраивалось по особо примечательным поводам, а повод тому нашёлся: вернулась Орфа.
Сначала были радостные охи-ахи, — особенно радовалась старая хозяйка! — потом расспросы: что да как? Потом опять ахи-охи… Потом решили попить чаю. По-праздничному.
Но впечатление от приезда служанки было смазано одним забавным происшествием.
— Что это там за шум?.. — спросила Бабушка, едва домочадцы расселись за столом.
Все прислушались.
С улицы доносились приближающиеся глухие удары: туп-туп!..
— Кто-то топает, — любезно объяснила тётка Миранда.
— Это я и сама слышу! — занервничала бабуля. Чашки и блюдца на столе тонко задребезжали, подпрыгивая. Бабушка торопливо прихлопнула свою чашку высохшей рукой: — Хотелось бы знать, кто?..
Дядя Винки проворно поднялся с места и выглянул из беседки:
— Виктор вернулся.
К воротам подъехал экипаж. Сзади кареты, возвышаясь над каменным забором, виднелась лохматая спина с большими ушами. Из кареты вышел ужасно смущенный Папа. Домашние высыпали ему навстречу.
— Ничего не хочешь нам объяснить? — осведомилась Бабушка.
Папа откашлялся:
— Это… Этот чудесный слоник… Словом, он будет жить у нас… — и заискивающе улыбнулся.
В ответ на его слова, животное вдвинулось на полкорпуса в ворота, и меланхолично принялось жевать верхушку ближайшего дерева. Дуния на всякий случай взяла топор наизготовку.
— Слоник?! — ядовито переспросила Бабушка.
— Ой! — восхищенно пискнул кто-то из тётушек. — У него крылышки!
На спине у мохнатика топорщились маленькие смешные крылья, наподобие лебединых.
— Это всё вы виноваты! — накинулась тётка Люсильда на дядю Винки. — «Раздача слонов»!.. «Раздача слонов»! Нате вам, пожалуйста! Накаркали!..
— Сначала он был просто статуэткой, — спохватившись, принялся оправдываться отец. — Корпоративное жюри признало меня лучшим топ-менеджером года…
— Поздравляем! — парировала Бабушка. — Но в дом я его не пущу!
— Надо же!.. — хихикнул Красавчик. — Это наша-то гостеприимная бабуля — и вдруг отказывает непрошеным гостям!
При этих словах некоторые из постояльцев почувствовали себя несколько неловко.
— Он вполне может пожить в саду… — попытался Папа погасить разгорающийся скандал.
— Не может! — категорично отрезала старуха.
— Куда же его на ночь глядя?
Слон отпустил объеденную ветку, дерево с шумом распрямилось. Животное огляделось и задумчиво уставилось на любимые Бабушкины розы.
— Но-но!!! — предостерегающе возмутилась бабуся.
Слон медленно шагнул вперёд. Бабушка попятилась. Слон сделал ещё шаг… И тут откуда-то вылетел Хендря. Нимало не смутившись размером противника, он подскочил к нему и залился визгливым лаем.
Слон сдал назад, испуганно замахал потешными крыльями, и вдруг тяжело поднялся в воздух. Медленно-медленно перелетев через каменную ограду, он постепенно растаял в небе.
— Слава богу!.. — облегченно вздохнули обитатели Замка.
Особенно, кстати, радовался несостоявшийся владелец крылатого «чуда». Но радость его была преждевременной.
На рассвете в спальне родителей раздался долгий телефонный звонок.
— Я всё понимаю, дружище, — просипел в трубку раздражённый голос комиссара полиции. — Но тебе придётся с этим что-то сделать!
— М-м… что такое? — не открывая глаз, сонно промычал Папа.
— Летающий слон — это, конечно, здорово, — продолжал сипеть Шеридан, — дети и туристы пищат от восторга… Но, понимаешь, — и он понизил голос, — ведь эта птичка гадит! Прямо сверху… А слон, извини, не воробушек!..
Суматоха с вторжением слона обошла Мэрион стороной. Она вообще узнала о его существовании лишь в финале этой истории. Потому что с того вечера все события стали разворачиваться слишком стремительно, чтобы успевать следить за подобными мелочами.
Поднявшись в тот день на Холмы, ребята прошли через сад прямо к церковной ограде. Но отца Себастьена в храме не оказалось. Тогда они обошли кругом и вышли к маленькой постройке, что ютилась в самой глубине сада, — там священник хранил свою библиотеку, занимался богословскими трудами, отдыхал иногда между службами.
Окна домика были распахнуты.
Оттуда доносились голоса. Они уже собирались войти, но Мэрион сказала:
— Не хочу спрашивать его о вчерашнем при посторонних! Давай обождём, пока он останется один.
Толстяк согласился. Ему вообще было лень что-либо делать — долгая дорога, жара… Мальчишку разморило, и он с удовольствием посидел бы на травке в саду.
— Можно яблок нарвать пока, — предложил он. — Некоторые уже почти спелые…
Но Рио, застыв, точно собака в охотничьей позе, приложила палец к губам.
— Сам жуй свою кислятину! — шепотом отказалась она и, согнувшись, прокралась под окно.
Прислонившись к прохладной стене, она вся обратилась в слух. Толстяк вздохнул и, бухнувшись на четвереньки, проворно подполз к ней.
— Они явно готовили вторжение… — говорил отец Себастьен. — Мне пришлось закрыть канал…
— Хранители Времени? Вторжение?.. — усмехнулся очень знакомый им голос. — Они стояли здесь форпостом на страже Провала, так же как и Смотрители у Ворот города. Вы уничтожили их базу! Спрашивается: зачем?.. Впрочем, я догадываюсь. Кстати, куда вы дели камень?..
— Камень я спрятал. Я слишком долго искал его, и слишком многим пожертвовал, чтобы найти! Потому будет трудно убедить меня отдать его! — горячился священник. — Разве только вы объясните, зачем они открыли проход?
— Они сделали это по моей просьбе… — сухо и жёстко отвечал голос.
— Но зачем?!
— Так нужно! — отрезал собеседник.
Потом была долгая пауза. Ребятишки, затаив дыхание, сгорали от нетерпения, гадая, что же там происходит.
Затем голос сказал:
— И теперь я знаю — кто…
— И кто же? — сорвавшимся голосом спросил священник.
И снова — пауза, точно собеседник наслаждался его нетерпением.
— Кто?! — почти простонал отец Себастьен.
— Палач…
И на колокольне вдруг ударил колокол.
Когда маленькие шпионы поняли по доносившимся звукам, что гость священника уходит, они опрометью бросились в ближайшие заросли. Дверь медленно приоткрылась… Но никто не вышел. Потом дверь сама собой закрылась.
Они просидели в кустах с полчаса, и Рио не вытерпела:
— Идём! — подтолкнула она Толстяка. — Что мы прячемся, в самом деле! Сделаем вид, будто только пришли! — и первая полезла обратно.
Наскоро отряхнувшись и придав лицам постное выражение, они поднялись на крыльцо и, постучавшись, вошли.
В доме было тихо и прохладно. Спокойно тикали настенные часы. Где-то у окна жужжала пчела. Свистали птицы. В распахнутое окно смотрелся сад, дальше — зеленела долина, опоясанная синей дугой реки… Над долиной зарождался вечер — тихий, хрустальный, — прекрасный, как все летние вечера, напоенный таким умиротворением, такой благодатью!
Освещенный угасающими лучами, отец Себастьен сидел у окна, словно хотел насладиться заходом солнца.
Жаль только, что у него не было головы, — закат был воистину великолепен!
Агил и Гилленхарт долго двигались вслепую — кругом была кромешная тьма. Потом потайной ход стал уже: теперь их плечи касались стен. Постепенно он сузился настолько, что они с трудом протискивались вперёд.
— Мы здесь застрянем, как крысы в мышеловке! — выдохнул Юстэс.
— Тут нам и конец будет! — поддакнул агил. — Да только это лучше, чем попасть в сети Теней!
Через несколько шагов идти стало невозможно. Юстэс протянул руку: тупик…
— Ход кончился, где же выход?
— Ловушка? — предположил агил. — Вернёмся?
Юстэс задрал голову — далеко-далеко вверху светилось белое пятно. Упираясь руками, ногами и спиной в стены — путь наверх тоже был узок, но теперь это обстоятельство играло им на руку, — друзья стали карабкаться наверх.
Поднявшись, они очутились на скале. В тёмных небесах висела золотая монета луны — она-то и указала им путь. Внизу шевелилось, мерно и тяжко вздыхая, море.
— Куда нас занесло? — пробурчал агил. — Чудной, осторожнее, а то навернёшься в воду! Тут, сдается мне, высоко!
— Я вижу свет… — неуверенно сказал Юстэс.
— Где? — удивился его спутник. — Да где же?
— Иди за мной! — приказал Гилленхарт: он-то ясно видел впереди что-то светлое.
— Но я ничего не вижу! — заупрямился агил.
С каждым шагом свет разливался все сильнее, а его товарищ продолжает сетовать, что по-прежнему ничего не видит!.. Его голос становился все глуше, словно отдаляясь, а потом и вовсе пропал. Но Гилленхарт упрямо двигался вперед, как зачарованный, и вдруг в кругу лунного света перед ним на каменном троне возник тот, кого они вызвали из Тёмной Башни вместо отца Нордида.
— Сядь… — приказал он и, повинуясь едва заметному движению его пальцев, перед Юстэсом появился каменный куб. Юноша опустился на камень, и почувствовал, как его покинули последние силы — куб словно сковал его волю.
Тезариус молча разглядывал сидящего перед ним человека.
— Мирта не ошиблась: в этот раз брат Або выбрал крепкого бойца, — задумчиво произнес он. — Никто прежде не добирался до Акры. Кто же помог тебе?
— Не… знаю, о чём ты говоришь… — еле ворочая языком, проговорил юноша. Каждый слог давался ему с превеликим трудом.
Вместо ответа, Тезариус нахмурился и протянул к нему руку. Над головой Юстэса возникло бледное сияние. Делая пассы, чародей переместил это сияние так, чтобы оно оказалось между ними. Юстэс почувствовал дикую боль в голове.