Бешеная ночная скачка выветрила остатки хмеля. Вернулись домой тихие, трезвые… На цыпочках, — не дай бог разбудить хозяйку! — прокрались на кухню, осушили по кружке воды. Отдышались. Поглядели друг на друга…
— И к кому это ты меня в гости водил? — начал Юстэс, нарочито хмуря брови.
— Да к упырям… — с самым невинным видом отвечал приятель.
И-и!.. Тут их и разобрало!.. Хохотали до слёз, вспоминая прошедший вечер, пока и впрямь не разбудили хозяйку.
Известное дело, сердитая жена почище стаи вурдалаков! Долго разбираться она не стала: громила Харди получил тумака по шее и покорно отправился спать; гость избежал подобной участи, но, ворочаясь после на жёсткой постели, решил, что жениться, пожалуй, лучше не стоит.
…Выстрел эхом раскатился по всем уголкам старого Замка.
— Виктор?.. — Бабушка выронила из рук вязанье. — Виктор!
У дверей папиного кабинета собралась толпа.
— Ломайте дверь! — приказал дядя Винки.
Тётушки заголосили, кто-то побежал за инструментом… Дуния молча вытащила свой боевой топор и, примерившись, рубанула с плеча, но не попала, потому что дверь открылась.
На пороге стоял… Папа. Он был бледен, но спокоен. Лезвие топора просвистело в дюйме от его лица, но он даже не отшатнулся.
— Сумасшедший дом!.. — первой завопила тётка Люсильда. — Виктор, что это ты затеял стреляться средь бела дня?
— Лучше бы он сделал это ночью? — съязвил дядя Винки.
— Как вы могли подумать, что я так поступлю? — удивлённо отвечал Гилленхарт. — Чтобы ни случилось — жизнь продолжается. Пусть сегодня не повезло, но пока есть люди, которым ты нужен… — тут он замолчал и обвел глазами собравшихся. — Да что вы, в самом деле, господа!.. Неужели вы подумали, что я мог бросить вас?.. Ружьё просто выстрелило само!
Но домашние унялись нескоро. Тётушкам непременно захотелось взглянуть на то самое злополучное ружье, и Папе пришлось приложить немало усилий, чтобы переключить их внимание на более обыденные вещи. Наконец, возле отца остались только дядя Винки и Рэг Шеридан, который, придя еще утром, не успел покинуть дом Гилленхартов, соблазнившись Бабушкиным обедом.
— А теперь, дружище, выкладывай все начистоту!.. — сказал дядя Винки, убедившись, что поблизости не осталось ни одной юбки, и жестом фокусника извлек откуда-то плоскую фляжку.
Вместо ответа кузен кивком головы пригласил их войти в кабинет.
Там, в стене, где раньше висел портрет барона Юстэса фон Гилленхарта, зияла огромная дыра. Сам портрет, вернее, то, что от него осталось, валялся на полу.
— Мне ужасно хотелось как-то разрядиться, — пояснил смущенно потомок барона. — И я не придумал ничего лучше, чем выстрелить из ружья. Сначала я собирался пойти в лес, побродить там… Но во мне буквально всё кипело — и тут на глаза попался этот дурацкий портрет!
— Чем родственничек-то провинился? — буркнул дядя Винки, прикладываясь к плоской фляжке, которую достал их кармана.
— Понимаете, — задумчиво протянул Гилленхарт, — меня не покидало чёткое ощущение, что все неурядицы, последнее время свалившиеся на нашу семью, так или иначе связаны с именем барона: мне постоянно в той или иной форме предлагали продать Замок. Это были разные люди, они предлагали разные условия — порой, даже доходило до прямых угроз!
— Одним словом, нашел козла отпущения, — подвел итог комиссар.
— Да… — нехотя признался Виктор. — Только мне всё равно не остается ничего другого: я по уши в долгах, и иного выхода не вижу. Но сейчас я позвал вас не за тем, чтобы сетовать на судьбу… Смотрите!
Подведя друзей ближе к дыре в стене, он просунул в отверстие руку по самое плечо.
— Там тайник или потайной ход! — объявил дядя Винки, проделав то же самое вслед за кузеном. — Надо расширить дыру и посмотреть.
— Именно это я и хотел сделать, но решил, что мне нужны помощники — вдруг это какой-нибудь Провал?.. Попадёшь куда-нибудь, а все подумают, что я сбежал с денежками Корпорации!
— А так мы пропадём втроём, и все решат, что ты и в самом деле свистнул эти деньги, только вместе с сообщниками! — перебил его Шеридан. — Ладно, давай поглядим, что там…
Вооружившись чем попало, мужчины быстро расковыряли отверстие настолько, чтобы можно было пролезть.
— Темно! — сообщил комиссар, протискиваясь первым. — Да не наступайте мне на ноги, Винсент!
Папа, пошарив в недрах своего письменного стола, нашел электрический фонарик и передал его комиссару.
— Тут какой-то ящик!.. — пыхтя, сообщил Шеридан.
— Тащите его сюда! — деловито распорядился дядя Винки, так, словно он тут был самым главным.
Спустя несколько минут на свет божий был извлечен небольшой ларец.
— Больше там ничего не было? — азартно поинтересовался дядюшка.
— Я не заметил… — сухо отозвался полицейский, отряхиваясь от пыли и паутины.
Дядя Винки принялся ковыряться в замке. Комиссар наблюдал за ним, сморщившись точно от зубной боли.
— Дайте-ка лучше я! — заявил он, отодвигая дядюшку в сторону.
— Интересно, чем вы занимались до прихода в полицию? — спросил дядя Винки, следя за его ловкими пальцами.
— Я многому научился у своих подопечных, — скромно пояснил комиссар.
Внутри ларца что-то щёлкнуло.
— Але-оп!.. — сказал Шеридан и откинул крышку, хвастливо глядя на своих друзей. Но выражение их лиц заставило его тут же перевести взгляд на содержимое ларца. — Да-а… — сказал он, первым обретя дар речи. — Это явно не сокровища барона…
— Полагаю, — медленно проговорил Гилленхарт, — никто не должен этого видеть.
В этот момент у комиссара зазвонил сотовый.
— Да? — раздраженно отозвался он в трубку. — Что?!.. Хорошо, я сейчас же выезжаю.
Отключив телефон, он устало взглянул на ларец.
— Час от часу не легче! С отцом Себастьеном беда… Вот что, господин Гилленхарт: одолжите-ка мне какие-нибудь брюки! Ваша собака со мной теперь не расплатится. А с этим, — и он указал на ларец, — я потом разберусь!
Они ушли.
Дядя Винки остался один. Приложившись к фляжке, он снова откинул крышку таинственного ларца. Там, окутанная прозрачной тончайшей пленкой, лежала отрезанная человеческая голова. Он долго вглядывался в её черты.
— Интересно… — хмыкнул он, захлопывая крышку. — Очень интересно. Неожиданный поворот! Чем только теперь всё это закончится?..
Вернувшись к себе, дядя Винки заперся в комнате, зажёг свечу, хотя на дворе было ещё светло, и подошел к большому зеркалу, стоявшему в углу. Тихо проговорив какое-то заклинанье, он стал ждать. Середина зеркала помутнела, потом сквозь мутную пелену проступило очертание некоего существа: половина лица его была человеческая, половина — заячья.
— Что там у тебя?.. — сердито спросил дядюшка.
— Я сделал всё, как вы велели, хозяин! — прошелестело зеркало.
Задув свечу, дядюшка уселся за стол и крепко задумался, обхватив голову руками. Прямо перед ним стояли песочные часы толстого стекла: за стеклом медленно порхали голубые светящиеся снежинки.
— Времени осталось совсем мало… — прошептал он. — Ах, Вэллария, Вэллария!..
…Военная служба очень скоро заставила Юстэса забыть о прошлой жизни. Он был молод, ловок и силён, но дело приходилось иметь с врагами совершенно иного порядка, нежели раньше. Прежде, каким бы коварным и искусным ни был его противник — он оставался таким же человеком, как и он, существом из плоти и крови. Теперь надо было сражаться с теми, кого одолеть с помощью одного только боевого умения порой было невозможно. И в редкие часы затишья ему приходилось постигать сложную науку боевой магии. Кое-что он усвоил быстро, но многое давалось с трудом.
— Кабы не твой конь да меч — давно уже сгинул бы ты, парень! — вздыхал Радисвет — воин, приставленный к новичку наставником.
Бывалый вояка не преувеличивал: в первом же бою, когда на них неожиданно напали, свалившись с неба, люди-саранча, Гилленхарта выручил только подарок Тезариуса: конь вынес его, израненного, из самой гущи сражения, и уже после, обеспамятевшего от потери крови, юношу подобрали товарищи. Долго ещё потом видел он во сне страшные лица с глазами насекомых и ужасными жвалами…
— Ведь людям не положено колдовать? — спросил он как-то у Радисвета.
— По-чёрному не положено, — отозвался тот. — А так — можно… Иначе нас уже извели бы под корень. Да и что говорить, — добавил он с горечью, — ведь все эти неурядицы от людей и пошли. Слыхал, небось, про Безумного Короля?
— Это, которого прокляли маги Вальгессты? — осторожно уточнил юноша, боясь показаться чересчур осведомленным.
— Вот то-то и оно!.. — понизив голос, продолжал Радисвет. — А только ходят слухи, что Проклятый до сих пор жив, от того и множится всякое разное — день ото дня всё хуже и хуже!.. Потому-то, говорят, Королева Чара и затеяла в свое время поход к северному побережью: черноделы бают, будто там он скрывается, а вовсе не в Башне Забвения… И король Игнаций — прадед её — тоже его искал. Да только ничем хорошим это не закончилось…
Юстэс ещё о многом хотел расспросить разговорчивого товарища. Но дозорные с воздуха заметили подозрительное передвижение в лесной чаще, чуть к северу от того места, где расположилась их сотня. Объявили тревогу.
Из того боя Радисвет не вернулся… Отряд Белоглазых, внезапно появившийся перед горсткой людей, измученных непрерывными стычками с нечистью, превосходил их по численности в несколько раз. Как удалось врагу пройти незамеченным столь долгое расстояние от побережья, так и осталось загадкой. Но еще большей неожиданностью оказалось предательство конницы вольфорранов, присланной на подмогу гибнущей дружине Людей: они ударили в спину своим союзникам.
Это стало началом конца…
Как выяснилось позже, невидимый флот противника — сотни плавучих крепостей — высадил на северное побережье Королевства огромную армию хорошо вооруженных и обученных солдат. Поддерживаемые огневой мощью с моря, несметные полчища Белоглазых в считанные дни лавиной перекатились через Драконьи горы, смели с лица земли города и селения Людей, оказавшиеся у них на пути к южному побережью полуострова, и остановились лишь в трёх днях перехода от стен Акры. Усилиями жрецов Солнца Люди успели выставить магическую блокаду, преодолеть или разрушить которую нападавшие пока не могли.