Пленник, пошатываясь, поднялся на ноги, не совсем понимая, что произошло. В ту же секунду его туловище опутала клейкая тугая паутина, толщиной с хорошую верёвку.
— Вот так! — удовлетворенно произнес воин, уничтоживший великана, и щёлкнул пальцами.
Человек почувствовал, как земля уходит из-под ног: воин в латах молча развернулся и зашагал, связанный поплыл за ним по воздуху. Их появление в лагере было встречено дружным рёвом и гоготом: потрясая оружием, Белоглазые приветствовали своего могущественного товарища, выкрикивая его имя.
— Оридэм! Великий колдун Оридэм! — кричали они.
Великаны угрюмо теснились поодаль. От их толпы отделилась огромная фигура и качнулась навстречу триумфатору.
— Где мой лучший воин, Оридэм?
— Я убил его, — кратко отвечал Белоглазый. — Хочешь разделить его судьбу? — и подняв забрало, впился взглядом в лицо великана. Несколько долгих мгновений они с ненавистью глядели друг на друга, пока людоед не отвёл глаза.
— Не расстраивайся, дружище! — Белоглазый похлопал исполина по волосатому колену. — Этот олух был слишком туп.
— Так-то оно так, — провожая взглядом удаляющегося обидчика, глухо проговорил великан. — Но он был моим братом…
Огромные, кажущиеся бездонными глаза — белые, блестящие, точно перламутровая раковинка, покрытая сложным узором трещин, — кровавой сеточкой мелких сосудов. В этой сетке пульсирует светло-розовая жемчужина зрачка, — бледная, почти незаметная… Теперь он понял, отчего Люди прозвали своих недругов Белоглазыми. Эти жуткие глаза долго всматривались в его лицо, потом отдалились, и он почувствовал острую боль в висках.
— Ю-юстэс-с фон Гилленхарт… — врастяжку произнес знакомый голос. — Странное имя… Ничего не означает.
Юстэс приподнял разбитую голову: Белоглазый, что спас его в лесу от великана…
— Но зато оно настоящее, — продолжал недруг. — А значит, ты в моей власти. Теперь ты мой раб, человек! — и он хрипло рассмеялся.
Юстэс почувствовал, как к горлу неудержимо подкатывает тошнота: боль в висках была невыносимой. Липкая паутина по-прежнему сковывала его члены. Оглядевшись вокруг, насколько это было возможно, Юстэс определил, что они находятся в небольшой пещере. Посредине горел огонь. Снаружи шумел ливень.
Прошло долгое-долгое время… Оридэм, невидимый пленнику, копошился у костра. Юстэс потихоньку начал задремывать.
— Что ты собираешься с ним делать? — спросил вдруг другой голос — женский.
Юстэс вздрогнул: ему казалось, что кроме него и колдуна в пещере нет никого.
— Отдам его тебе, о Собирающая души, — отвечал Оридэм.
— И что ты просишь взамен?
— Голову принца Людей.
Как ни старался пленник, ёрзая на своем жестком ложе, он не смог увидеть никого из собеседников — только причудливо искажённую прихотью пламени тень колдуна на стене.
— Хорошо, — немного помедлив, отвечала женщина. — Ты получишь её. Завтра в полночь…
В пещере наступила тишина, нарушаемая лишь шумом дождя. Подождав, Юстэс понял, что беседа Оридэма с незнакомкой окончена. Одинокая тень на стене зашевелилась и по удаляющимся шагам, пленник догадался, что колдун выбрался наружу. Быстро перевернувшись на живот, юноша нечеловеческим усилием встал на колени. Но тут снова послышались шаги, и в пещеру вошло несколько Белоглазых. Юстэс не удержался и рухнул навзничь, пребольно ударившись лицом о каменный пол.
— Завтра всё будет кончено… — говорил Оридэм, видимо, продолжая разговор, начатый ранее. — Вэллария пообещала мне голову принца. Ради своего племянника Королева Чара пойдет на любые условия. Мы заставим её снять защиту города…
— Я бы не доверился Древним: ведь они ненавидят нас… — угрюмо возразил кто-то.
— Ничего, — уверенно отвечал Оридэм. — Людишек Древние тоже не жалуют. А за душу этого пленника Вэллария отдаст что угодно: он ведь Извне…
— А если нет? — вступил в разговор третий.
— Тогда скормим его хоромонам…
При этих словах Юстэс вспомнил оскаленную морду великана, и по его спине пробежал холодок.
— Ты плохо знаешь Королеву… — буркнул один из товарищей колдуна. — Не поменяет она город на мальчишку!
— Ну, значит будем драться. Покончим с Акрой, а там и до Вальгессты доберёмся!
Пришедшие поговорили между собой еще немного, и улеглись спать, устроившись рядом с костром. Один из них остался караулить у входа.
Пленник закрыл глаза. «Завтра в полночь… Неужели конец?..» Но разум отказывался верить в очевидное: нет, он непременно спасётся! Не для того он столько пережил, защищая свою жизнь, сражаясь с самыми причудливыми порождениями Тьмы, чтобы так глупо стать кормом для людоедов… Нет, он ещё покажет!.. Но липкие путы сковывали тело, и напрасно он бился в поисках спасения: всё было тщетно…
Выбившись из сил, он на минуту прикрыл глаза. Перед его внутренним взором поплыли видения: отчий дом, отец, Аньес… Вдруг откуда-то из глубин памяти всплыло лицо Старика: «Меня звали Ортил…» Постой, как там говорил Певец? «Он хотел, чтобы ты его позвал…» — и едва шевеля губами, Юстэс неслышно произнес:
— Ортил… — и ещё раз: — Ортил!
Тишина да треск поленьев в костре были ему ответом.
Прошло долгое время… А потом он вдруг почувствовал, как что-то побежало по его лицу. Скосив глаза, юноша увидел на щеке крохотного серебристого паучка. И ещё одного… И ещё… А с потолка пещеры прямо на лежащего пленника спускались сотни крохотных сородичей первопроходцев… Выходит, Ортил всё-таки явился ему!
Освободившись с помощью пауков из липких пут, Юстэс осторожно пополз к выходу. Навстречу поднялась фигура часового. Чёрт, он совсем забыл, что Белоглазые выставили охрану!.. Но противник не успел даже вскрикнуть: маленькие спасители человека несметной тучей облепили его, затыкая рот, глаза, уши… и Белоглазый молча осел на пол, доедаемый серебристой армадой пауков.
Не разбирая дороги, Юстэс бросился прочь. Ночь и дождь стали его союзниками. Когда огни вражеского лагеря растаяли во тьме, беглец нашарил в промокших лохмотьях тугой узелок. Разодрав зубами и ногтями неподатливую ткань, он извлёк оттуда заветную конскую бабку, — какая досада, что он не успел ею воспользоваться раньше! — бросил кость наземь, и в тот же миг шум ливня перекрыло конское ржание.
— Вперед!.. — прокричал Гилленхарт, оказавшись на коне.
Беззвучно вспыхнула молния… Запрокинув голову, юноша расхохотался прямо в небо и, вторя ему, ночные небеса сотрясло ворчание грома.
Обнаружив исчезновение человека, Оридэм пришел в ярость. Но делать было нечего, и он велел своим воинам скакать в ближайшую деревню.
— Схватите первого встречного, — любого, лишь бы на двух ногах, — велел он им, — и тащите сюда… Опоздаете к полуночи, пеняйте на себя!..
Солдаты, напуганные разгневанным видом могущественного колдуна, приказ исполнили буквально: мигом притащили какого-то упыря, на свою беду повстречавшегося им по дороге.
— Мерзость какая! — брезгливо скривился колдун при виде трясущегося от страха синелицего. — Ладно, накиньте ему на голову мешок — авось, сойдет в темноте…
Вэллария оказалась верна своему слову: ровно в полночь она появилась из крохотного зеркала, заботливо припасенного Оридэмом, — так же, как и накануне. Только в этот раз она держала в руках большой свёрток.
— Я не забыла свое обещание, колдун, — произнесла она.
— Я тоже, — спокойно отвечал вероломный противник, не моргнув и глазом. — Вот он… — и подтолкнул к ней существо, лицо которого скрывала мешковина. Заметим, что несчастному заранее вырвали язык, дабы он раньше времени не нарушил планов Оридэма.
— Хорошо! — улыбнулась пришелица.
Её улыбка не понравилась колдуну, но делать было нечего: он и сам блефовал! Забрав мнимого человека, Вэллария исчезла. Оставленный ею свёрток остался лежать у зеркального осколка.
— Посмотрим, кто кого! — ухмыльнулся колдун, торопливо разворачивая богатую ткань.
Он допускал, что Вэллария обманула его, но то, что он увидел, заставило его онеметь: прямо на него глядели неживые глаза Тезариуса!..
Колдун мгновенно представил все последствия такого «подарка»: наверняка Вэллария свалит на них убийство чернодела!.. И где дух убитого? И кто придёт за ним?!
Бросив мёртвую голову, Оридэм выскочил из пещеры: он хотел кликнуть своих воинов, хотя и понимал, что им не догнать коварную обманщицу. Но едва он открыл рот, как ночь страшной тяжестью обрушилась на его хребет, и через мгновение он упал бездыханным.
— Это тебе за моего братишку! — буркнула темнота, принимая очертания хоромона.
Великан заглянул в пещеру. Пошевелив носом, он проворно подобрал голову Тезариуса и спрятал её в сумку, висящую на боку: пригодится…
— Он был тупым, но славным, мой братец… — пробормотал людоед и, перешагнув через неподвижное тело врага, удивительно беззвучно растаял в ночи.
…Мэрион сильно изменилась с тех пор, как погиб отец Себастьен. Её веселый смех теперь не звучал под сводами старого Замка, прекратились дерзкие выходки, она замкнулась, стала молчаливой и грустной. Обитатели Замка, вздохнувшие поначалу с облегчением, к удивлению своему вдруг обнаружили, что Рио-проказница нравилась им куда больше, нежели то унылое и бесцветное существо, что часами просиживало на диване в гостиной, листая старые журналы.
— Это пройдёт, — говорил доктор Сибелиус, вызванный для консультации. — Пройдёт… Время всё лечит… Придумайте для неё что-нибудь эдакое, чтобы новые впечатления заглушили прежние, и она расшевелится.
Но все усилия домочадцев пропали втуне: фантазия тетушек не шла дальше коробок со всевозможными сладостями, из-за чего Рио за неделю стали малы любимые шорты. И тогда в дело вступила тяжёлая артиллерия в лице Зануды.
— Священника не вернуть, — объявила она сестре. — Но можно попробовать сделать какое-нибудь доброе дело.
И — Какое? — кисло поинтересовалась Рио.
— Я нашла в книгах один старинный рецепт, — торжественно пояснила сестра, — там объясняется, как можно животное превратить в человека!