— Госпожа! Пощади!.. Я никому ничего не скажу! — взмолился он. Но Вэллария не собиралась оставлять свидетелей.
Расправившись с нечаянными соглядатаями, она обернулась к Башне. Над её вершиной бесновались языки пламени.
— Прости, Безумец, — засмеялась волшебница, — ничего не получилось! Но в том нет моей вины! — и подняв с земли вожделенный Камень, спрятала его в седельной сумке.
Кирия, приняв свой обычный облик, без памяти лежала на земле. Вэллария легонько похлопала её по щекам.
— Очнись, трусиха! Все кончено.
Ведьма со стоном приоткрыла глаза.
— Я живая? — пробормотала она.
— Да! — подтвердила волшебница. — Мало того: я награжу тебя за верную службу. Скажи, чего тебе хочется?
Кирия тяжело поднялась на ноги.
— Ну, не знаю… — неодобрительно пробурчала она, ощупывая свои телеса на предмет сохранности. — У меня не одной целой косточки будто бы не осталось… Может, новое платье? — и вопросительно посмотрела на Вэлларию.
— Какая ты убогая! — рассердилась волшебница. Довольная тем, что завершила дело, на которое потратила годы, она испытывала приступ великодушия. — Не можешь придумать чего-нибудь получше?
Кирия между тем опасливо разглядывала убитых солдат.
— А ведь этот — не человек! — заметила она, ткнув пальцем в одного из них. — Это — агил. Я слышала как-то его пение: вот чудо-то!.. У меня прямо сердце чуть не остановилось, до того хорошо!
Вэллария подошла и склонилась над поверженными. В её душе шевельнулось смутное сожаление. Выпрямившись, она обернулась в сторону Башни и долго смотрела на тёмный столб, постепенно осознавая непоправимость содеянного: ведь она вовсе не хотела убивать… И не должна была… Словно помрачение какое-то нашло! Светлая медленно перевела взгляд на Кирию: девчонка тоже застыла, сообразив, что произошло неладное… «Она была там… И в тот момент мы представляли единое целое. Неужели через неё Башня сумела навязать мне свою волю?» От этой мысли в сердце заполз холодок.
— Что сделано, то сделано, — тихо сказала Вэллария. — Хочешь, возьми себе его голос…
— Хочу! Хочу! — обрадовалась юная ведьма, и запрыгала, хлопая в ладоши. — Но… только как же… Как же я его заберу?..
Вэллария сердито отмахнулась, досадуя на ее непонятливость, потом, прикрыв глаза, на мгновение простерла руку над агилом, и сказала:
— Всё! Теперь он — твой.
— Мой?.. — недоверчиво переспросила Кирия совсем другим голосом: не дребезжащим и гнусавым, как раньше, а чистым и нежным.
Волшебница не ответила. Вскочив на коня, она направилась в сторону городских кварталов. Кирия растерянно смотрела, как она удаляется.
— А как же я? — крикнула она, опомнившись.
— Возвращайся к своей хозяйке! — не оборачиваясь, отвечала Вэллария. — Твоя служба ещё не закончилась.
— Но я хочу с тобой! — закапризничала ведьма.
— Я позову тебя, когда понадобишься… — сказала волшебница и исчезла.
Оставшись одна, ведьма горестно всхлипнула, точно обманутый ребенок:
— Никому-то я не нужна! — и внезапно ожесточившись, добавила: — Ну, и ладно! Я вам ещё покажу!..
Подобрав юбки, она вприпрыжку помчалась в сторону Пролива — надо бы успеть во дворец до того, как хозяйка её хватится. Едва она скрылась, как один из лежащих на траве солдат пошевелился и застонал…
Командир дружины ополченцев быстро оценил боевые навыки пришлого воина, а потому берёг его, заставляя отдыхать, чтобы раненый успел окрепнуть до того, как враг прорвет магическую защиту Города, — то, что это случится рано или поздно, было ясно уже многим.
— Пусть желторотые птенцы наберутся опыта, охраняя город, — рассудил Ворчун, как за глаза дразнили командира его подопечные. — Научатся хоть меч из ножен вытаскивать. Зато как станет по-настоящему жарко, я вперёд тех, кто половчее отправлю.
В число «желторотых» попал и агил. По собственному признанию, до сих пор его единственным оружием был голос. Он как-то даже продемонстрировал приятелям по службе, как лопаются стекла, не выдерживая самой высокой ноты, которую рождало его горло… С копьём и мечом он и в самом деле управлялся хуже некуда. Правда, расстраивался он из-за этого недолго: у певца оказались зоркий глаз и меткая рука — и в отряде мало кто мог теперь соперничать с ним в стрельбе из пращи и лука.
Когда певцу выпадало идти в наряд, Юстэс понемногу упражнялся с мечом, радуясь, что силы постепенно возвращаются к нему, после шёл бродить по городу: Акра, даже теперь, в дни осады, вызывала у него такой же трепет и удивление своим величием и необычностью, как и тогда — в первый раз.
Как-то он случайно обмолвился, что проник внутрь защитного купола через портал. Правда, не сказал, кто помог ему. Ворчун неожиданно нахмурился:
— Где прошёл один, пройдет и другой! — и послал его с несколькими опытными воинами посмотреть то место. Сам же бегом отправился доложить неприятную новость.
К полудню посланные добрались до реки.
— Вот, где-то здесь… — махнув рукой, сказал Гилленхарт.
Впереди дрожало, искажая очертания предметов, находившихся за пределами защитного поля, голубоватое марево. Поднимаясь из реки, прозрачная стена уходила ввысь, закругляясь по направлению к городу. Казалось, будто они находятся внутри гигантской водяной капли.
Стоя у самой воды, они долго наблюдали за противоположным берегом. Там было тихо: такой же ясный полдень, неподвижный лес, белая кромка речного песка… Смастерив из свежей ветки рогульку, один из людей спешился, и взявшись обеими руками за концы рогатки, медленно пошёл вдоль реки. Он несколько раз прошёлся туда и обратно, лоза в его руках осталась неподвижна.
— Сдаётся мне, что нет тут никакого перехода. Может, ты ошибся местом, парень?
Гилленхарт не успел ответить: на той стороне из леса вывалился отряд всадников на низеньких косматых лошадках. Стремительно скатившись к реке, противник обрушил в их сторону целую тучу стрел. Едва достигнув спасительного купола, вражеские стрелы тотчас вспыхивали и мгновенно сгорали. Люди невольно отступили назад… Нападавшие потрясали копьями, некоторые из них сгоряча бросались прямо в воду, — маленькие лошадки упрямились, вздымаясь на дыбы, — но всё это происходило беззвучно, будто не наяву.
Оправившись от неожиданности, люди подобрались ближе. Теперь Юстэс смог отчётливо разглядеть атакующих: оскаленные зубастые морды, лишь отдаленно напоминающие человечьи, длинные изогнутые рога, покрытые чешуей лапы…
— Несладко бы нам пришлось, если бы не стена, — философски заметил кто-то из его товарищей, острием копья рисуя на песке защитные руны.
— Белоглазые всю нечисть собрали под свои знамена! — злобно отозвался другой и сплюнул.
— Поехали назад! — приказал тот, что ходил с лозой. — Был бы здесь портал — нас бы уже сожрали живьём.
По возвращении Гилленхарта ожидала страшная новость: на холстах во дворе казармы лежало тело агила и ещё одного воина. Опустившись на колени, Юстэс дотронулся до руки друга.
— Он тяжело ранен, но ещё жив, — сказал Ворчун. — Не знаю, сколько протянет. Знахарку приводили, она сделала всё, что могла. Говорит, не жилец… А второго уже мёртвого привезли.
— Кто? — яростно выдохнул Гилленхарт. — Кто?!
Но агил только тихо стонал — всё реже и реже.
— Знахарка сказала, что у него украли голос, — пояснил ему какой-то парнишка. — Может, из-за этого его и хотели убить?
Кто-то тронул его за плечо:
— За тобой пришли!
Подняв голову, Юстэс увидел, что в отдалении маячат две Тени.
— Ты, братец, извини, — смущенно топтался на месте командир. — Но я доложил про переход… Ты пойми: иначе же нельзя было! Где один прошёл — там и другие!
— Я понимаю. И обиды не держу, — устало отмахнулся Юстэс. Ему вдруг всё стало безразлично. Поднялся и на негнущихся ногах пошел за Тенями, чуя, как шею захлестнула невидимая петля.
— Пустите, я сам!..
Петля ослабла.
Они добрались до пролива, отделяющего Город от королевских чертогов. Серебристый диск скоро пронес их над неспокойными водами, — там, на причале ожидали трое в одеждах жрецов.
Потом был долгий мучительный разговор…
Юстэс не помнил деталей, он был точно в бреду, — голова болела нестерпимо, всё вокруг расплывалось, двоилось, дрожало, и временами он проваливался в темноту, озаряемую огненными всполохами… Затем властный женский голос отчётливо произнёс:
— Хватит!
Черноволосая девушка принесла ему воды: лёд сковал горло — до того была она холодная. Потом велела ему следовать за ней. Голос девушки был до боли знакомым, но как ни вглядывался он в её лицо, так и не смог припомнить, чтобы видел ее когда раньше.
В огромной богато убранной зале его ожидали семеро: седобородый высокий старик с колючими внимательными глазами, двое чуть моложе, — все в простом платье, остальные — среднего возраста, крепкие, закованные в сталь воины.
— Мы — Совет Девяти, — сказал самый старый. — То, что от него осталось.
От этих людей исходила такая сила и уверенность, что Юстэс мгновенно проникся огромным уважением к этим людям и почтительно склонил перед ними голову.
— Юноша, — пронзительным голосом проскрипел старик, — тебя сочли невиновным… Ты — свободен. Но мы увидели так же, что ты отличный воин, и душа твоя чиста… Ты можешь сейчас же уйти отсюда. Уйти таким, каким и пришёл… А можешь принести Клятву верности, и тогда после смерти ты станешь Тенью, и продолжишь ратную службу.
— Я согласен!.. — без раздумий ответил Гилленхарт, потому что слишком хорошо помнил тех, что пытались завладеть душой и телом покойника в горной деревушке. А он не хотел бы попасть в их лапы! Да и недавние приключения в лесу были свежи в памяти, — кто знает, сколько ему отведено?
Советники переглянулись.
— Понимаешь ли ты, что именно влечёт за собою этот обряд?.. — спросил один из них, чьё лицо наполовину скрывала металлическая пластина. Голос его показался Юстэсу знакомым. Приглядевшись, он узнал в нём Нордида! Так, значит, он не погиб тогда и не в темнице!