Опомнившиеся Смотрители наставили на Дракона оружие, но Хальгиг легонько дунул, и они кубарем покатились по траве.
Осторожно, очень осторожно, Хальгиг повернулся — все движения его огромного тела были на диво грациозны, — и пригнувшись под ветвями, вытянулся туда, где лежало безжизненное тело Орфы. Огромная рогатая голова нависла над серебристыми доспехами… Люди ахнули и затаили дыхание. Несколько минут Дракон пристально всматривался в девичье лицо — бледное, с погасшими глазами, неподвижно устремлёнными в небо. Из его тёмно-зелёных очей вдруг скатилась огромная хрустальная слеза. Тяжёлой каплей она упала прямо на стылую щёку девушки-воина и разбилась на тысячи драгоценных частей. Орфа вздрогнула… Её глаза ожили…
— Здравствуй! — слабо улыбнувшись, прошептала она одними губами.
— Прощай! — прошелестел Дракон. От звука его голоса зашумели-заволновались листья деревьев. — Я возвращаюсь…
Плавно выпрямившись, Хальгиг легко, точно невесомый, отделился от земли. Его силуэт стал прозрачным как стекло, и он был бы невидим, но закатное солнце заиграло на его броне алмазными бликами. Сияющий и ослепительный, он поднимался всё выше и выше — навстречу загорающимся бледным звёздам.
Удаляясь, Дракон уже почти сравнялся по высоте с тонким полукружием месяца, как вдруг снова устремился вниз, будто торопясь догнать алый диск уходящего светила… По саду зашумел ветер — точно перед дождём, — по толпе прокатилось волненье, но смутные очертания фантастического существа стремительно скользнули по воздуху мимо — к открытому окну детской.
Там, на руках у Сибелиуса, тихо лежал Подкидыш. Высокий лоб доктора прорезала глубокая скорбная складка: он смотрел на кроху, и чувствовал, как отчаянье, охватившее его с той минуты, когда он увидел малыша, становится всё сильнее и горше. Душа его ужасалась содеянному, и страдала от собственного бессилия… Погружённый в собственные раздумья, он, находясь рядом с ребенком, пропустил всё, что произошло в Замке за последние несколько часов. Те же безрадостные мысли помешали ему удивиться, когда его плеча вдруг что-то коснулось… Безучастно, точно во сне, он оцепенело наблюдал, как полупрозрачная когтистая лапа накрыла личико младенца…
Опомнившись, Сибелиус хрипло вскрикнул, но чудовищная длань исчезла, и он успел увидеть, как к горизонту улетает длинная вытянутая тень. Растерянный, он подскочил к окну, чтобы позвать на помощь, и осёкся: из кружев и пелёнок на него смотрели малахитовые глаза …
— У сегодняшнего вечера длинная предыстория. Время позднее, а мой рассказ может затянуться надолго!
Макс Линд с перевязанной бинтами головой торжественно восседал в любимом папином кресле. Повязка на голове, похожая на восточный тюрбан, придавала его облику нечто царственное. Ещё более усиливал это впечатление тот интерес, с каким внимали его неторопливым словам многочисленные слушатели, расположившиеся тут же, в гостиной.
— Рассказывайте! Рассказывайте!.. — раздалось отовсюду, едва он сделал паузу.
— Да рассказывайте же, черт бы вас побрал! — громче всех буркнул Рэг Шеридан.
Он, да ещё доктор Сибелиус были единственными посторонними, кого оставили в тот вечер в Замке, кроме постоянных гостей и домочадцев. Несколько журналистов пытались было спрятаться в доме, но их изловили и вежливо выставили вон. Выпроваживанием соглядатаев занималась лично Дуния очнувшаяся к тому времени после неудачного сражения с грифонами, и спорить с ней никто из них не осмелился.
— Хорошо, — отвечал Линд. — Я попробую с самого начала. Но только то, что знаю сам… Думаю, все вы слышали о крестовых походах?.. Опустив подробности, остановлюсь на ордене тамплиеров. В пору своего расцвета Братство обладало несметными сокровищами, но не только это давало ему огромную власть и силу: избранные адепты Ордена владели многими тайнами, уводящими к самым основам происхождения мира. Именно это и послужило причиной тотального уничтожения храмовников: Хранители Времени посчитали, что их знания опасны…
— Хранители Времени?.. — переспросило сразу несколько голосов.
— Да, — скривившись, точно нечаянно сболтнув лишнее, Линд сухо пояснил: — Те, кто следит за порядком и равновесием.
— Вы, голубчик, часом, не из их числа? — пыхнув сигарой, осведомился комиссар. Но Линд сделал вид, что не услышал, и продолжил дальше:
— Великий магистр Жан де Моле был последним главой Ордена и — последним из посвящённых. Старик выдержал пытки и издевательства, коим его подвергли приспешники Филиппа Красивого, — французского короля, положившего конец существованию Братства. Большая часть сокровищ тамплиеров исчезла бесследно, равно как и многие великие тайны, основы которых они узнали на Востоке… Но перед смертью Великий магистр все-таки шепнул пару слов одному человеку… Было ли это следствием помрачения рассудка из-за невыносимой боли? Ведь Моле произнёс их уже на костре!.. Или он сделал это осознанно, не желая, чтобы его знание вместе с ним обратилось в пепел?.. Слепая игра случая рассудила так, что рядом с ним в тот момент оказался только палач… Да-да!.. Тот, кому впоследствии суждено было стать вершителей многих судеб, был палачом!..
Макс Линд умолк. Сомкнув ладони, он долго смотрел, задумавшись, на свои руки, точно перед его мысленным взором проходила череда событий давно минувших дней. Дней столь давних, что время превратило их в легенду.
— Его звали… Да совсем неважно, как его звали!.. Он сам забыл имя, данное ему при крещении. В разные периоды истории он появлялся под различными именами — помимо многого прочего, этот человек научился перемещаться во времени и пространстве… Сначала все свои силы и умения он тратил на банальное накопительство, всевозможные развлечения и пороки, какие только доступны человеческому существу. Хранители замечали его в Вавилоне и Риме в период расцвета этих столиц мира. Но вскоре, пресытившись, он начинает понимать призрачность обычной власти и богатства… Теперь его интересуют другие вещи: он встречается с философами, учеными и мыслителями, изучает науки, искусства… Но основной стержень его интересов — магия, и он достаточно преуспевает в том!.. К тому моменту у него были последователи, коих он вербовал очень просто: оживлял умерших, что давало ему полную власть над ними… Кончается всё банально: вбив себе в голову мысль о том, что этот мир несовершенен, он решает начать всё заново. Излюбленный ход многих гениев, слишком возомнивших о себе… Овладев основами управления энергией, он едва не уничтожил всё земное. Но тут вмешались Хранители…
— Что же они сделали? — спросил кто-то.
— Сдвинули время солнечного затмения… — загадочно ответил Линд. — Благодаря этому Ахайя, как звали его те, кто были обязаны ему продлением жизни, был выброшен в иное измерение вместе с другими участниками безумной аферы… Они очутились в параллельном мире. В мире, раздираемом изнутри враждой между двумя старейшими расами, населявшими его, и нашествиями врагов Извне.
И кивком головы указав на Папашу Дю и дядю Винки, Линд сказал:
— Вот эти люди лучше меня расскажут вам о тех краях!..
Кондитер и дядюшка не заставили себя долго упрашивать. Их рассказ затянулся до самого утра. Особенно разошёлся дядя Винки, описывая все перипетии своего житья в мире Зелёного Солнца. Голос Папаши Дю вплетался в повествование лишь изредка: когда, по его мнению, дядюшка совсем уж завирался.
— Хорошо, — устало вздохнул Папа, когда дядя Винки, наконец, умолк. — Но какое отношение всё это имеет к моей семье?
— Самое прямое! — заявил Линд. — Один из приверженцев Ахайи, возвращенный им к жизни, по чистой случайности остался здесь — в нашем мире. Некий брат Або… Барон Юстэс фон Гилленхарт знавал его под именем монаха Фурье. Вам же он был знаком как отец Себастьен…
Изрядно уставшие за ночь слушатели оживились:
— Не может быть!..
— Да-да! Мало того: незабвенный барон был прямым его потомком. Потому именно его монах и посылает в параллелье, когда узнает, что Ахайя собирается вырваться из своего заточения.
— Как же он это узнал?
— Ахайя умел многое и, в том числе, он был великим провидцем… Он предвидел вынужденное предательство своих учеников — и в противовес Тёмной Башне, которую они создали, увидев, что безумие их учителя грозит катастрофой, сотворил Храм Солнца, дабы они уравновешивали друг друга. В храме был мощнейший портал перехода из одного мира в другой. Его создатель собственноручно наложил заклятье на Переход для того, чтобы сам он не мог пересечь границу между мирами…
Кроме этого, он сделал и еще кое-что.
Так же как и погибшему на костре Жаку де Моле, ему была нестерпима даже мысль о том, что все накопленные знания исчезнут вместе с ним. Слишком дорогую цену он заплатил за них!.. Тогда он взял камень — обыкновенный камень — и с помощью заклинанья вложил в него всё, что собрал его ум за долгие столетия. Много позже, когда Вэллария найдет способ связаться с духом Проклятого, он пообещает ей этот Камень в обмен на освобождение и воскрешение. Но при этом Безумец сам же пошлет к Або-Фурье ворона с весточкой…
— Интересно получается… — заметил Шеридан. — Это как партия в шахматы с самим собой! Причем, сам не знаешь, какая рука выиграет.
— Примерно так, — согласился Борода. — Две стороны его натуры — тёмная и светлая — пытались одолеть друг дружку.
— Значит, — переспросил Папаша Дю, — Вэллария охотилась за душами настоящих людей исключительно для Ахайи? И как же она сумела найти портал?
— Безумец помог ей… И сам же с помощью брата Або натравил на неё Гилленхарта. Попутно наш юный рыцарь предотвратил пришествие нигильгов, сразив Королеву Чару, которая, желая спасти род людской, собиралась открыть пожирателям миров портал… Тут свою лепту внес колдун Тезариус: узнав, что пришелец должен убить Собирающую Души — то есть Вэлларию, он изменил заклятье, наложенное монахом на Гилленхарта, и сделал так, что сначала жертвой его меча стала Королева Людей. Хитрец рассчитывал остаться победителем, но ему это не удалось…