— Конечно, господин! Уж старый Благ позаботится об их косточках! Да-да! Позаботится!
Голоса текли отовсюду, они обволакивали меня и не давали определить, где же находятся говорившие. Я был уверен, что Посланника и старика не было в коридоре, иначе они бы обязательно увидели огонь моего факела. Создавалось ощущение, что разговаривали где-то за стеной, но, пока горел факел, никакой двери я увидеть не успел.
— Позвольте, господин, сказать… Прошу меня покорнейше простить, если лезу не в свое дело… но зря вы эту девку отпустили!
Теперь голос Блага раздавался прямо над моей головой. По потолку, что ли, они ходят?
— Займись тем, чем я сказал! — отрезал Посланник. — Иначе ты окажешься там, откуда тебя вытащил Хозяин. Давно червей не кормил?
Благ испуганно забормотал, раздалось шарканье, и стена прямо передо мной уползла в сторону, открывая взору комнату, освещенную фонарем. Я даже не успел отскочить в сторону — уж очень неожиданно передо мной открылась секретная дверь. Я оказался в кругу света, и Благ, как раз выходивший в коридор, меня увидел.
Клянусь головой Кли-кли, но на миг в черных озерах глаз вспыхнуло изумление. Старик оскалился, и я не думая швырнул в него его же оружием — костью.
Надо сказать, что я не отличаюсь мастерством в метании не то что костей, но даже обычных ножей. Но, видно, в этот раз мою руку кто-то направлял.
Я попал. Только не в старика, а в масляный фонарь в его руке. Тот взорвался, и высвободившееся пламя обезумевшим от голода хорьком накинулось на Блага. Старик взвыл, упав на пол, стал кататься, пытаясь сбить пламя. Но было тщетно. Огонь огненным шаром окружил его, пожирая одежду и плоть. Я стоял, завороженный этим страшным зрелищем, и заметил яростный блеск янтарных глаз в самый последний момент.
Черная тень бросилась на меня, я инстинктивно отпрянул назад, и когтистая лапа, готовая вырвать мне сердце, промахнулась.
Почти.
Когти разорвали рубашку, а затем сгусток боли лопнул где-то возле живота. Кажется, перед тем как мир разбился на тысячу осколков боли, я успел закричать.
Глава 6Друзья и враги
Мрак Вселенной и ледяной огонь магии. Мир в мире, сон во сне, капля в капле, зеркало в зеркале…
Однажды я уже находился здесь.
Когда это было? Вечность до, вечность спустя или вечность после?
Ах да! Кажется, припоминаю — это произошло в далеком будущем, в тот день, когда Миралисса подчинила моему сознанию Ключ от Створок Храд Спайна. В тот памятный вечер я провалился во мрак Ничто, в сон сна, заполненный огненными снежинками багрового пламени Кронк-а-Мора.
Но, в отличие от прошлого раза, сейчас мне было холодно… Очень холодно… Тело сводило жестокой судорогой. Холод и боль — вот, пожалуй, и все, что я мог ощущать.
Что из двух зол причиняло большие страдания? Сейчас мне на это было ровным счетом наплевать, я просто хотел всеми силами свалить отсюда в более приветливое и менее загадочное место. Но из моих тщетных попыток выбраться из Ничто ничего не выходило. Рядом не было темной эльфийки, и я оказался абсолютно беспомощен и все сильнее и сильнее замерзал…
Холодно-холодно-холодно-холодно-холодно…
Со временем мне стало казаться, что в животе поселился клубок прожорливых пиявок, которые рождали страшную, ни с чем не сравнимую боль. Если бы не холодный вихрь остро жалящих снежинок, постоянно отвлекающих меня от углей, разгоравшихся в животе, боль свела бы меня с ума. О том, чтобы посмотреть, что когти Посланника сотворили с моим животом, не могло быть и речи. Я опасался, что если хотя бы на миг увижу это, то наверняка потеряю сознание.
Боль пульсировала, росла, двоилась и множилась во мне, словно бесконечные отражения в зеркальном лабиринте сна. Она распускала острые лепестки по всему телу и доводила меня до безумия. Теперь я знаю, какова самая страшная пытка.
В бесшумном хороводе огненных снежинок раздавался мерный стук, и я не сразу смог догадаться, что это мои зубы выбивают дробь, отдавая дань хозяину этого мира — огненному снегу, несущему ледяную смерть.
Проснувшийся ветер мрака, ветер, ранее приносивший мне сны прошлого, сны жизней давно умерших людей, эльфов, гномов, орков и многих других существ, швырнул острые кристаллики ледяного огня мне в лицо.
Я попытался увернуться или хотя бы закрыться от снежинок руками, но этой жалкой попыткой лишь разозлил пиявок боли у себя в животе. Они сразу же почувствовали, что я занят другим делом, что перестал с ними бороться, бросил их контролировать, и вцепились мне в кишки. Я взвыл от боли и ужаса.
Они пульсировали в унисон, дышали, но если знаешь, что они не всесильны, то их можно победить.
Но холод безжалостен, бездушен и безучастен ко всему живому, а потому слишком опасен. Эта штука пытается усыпить, принести ложное тепло и спокойствие, унести сознание в бесконечную реку забвения и снов, впадающую в море Смерти.
Холодно! Сагот, как же мне холодно!
Огненные снежинки закручивались во мраке гигантским огненным столбом, падали на руки и таяли, превращаясь в багровый дымок.
В черном Ничто магии, мире снов и призраков прошлого, совсем другие законы.
— Здравствуй, Танцующий!
Я, как и в прошлый раз, пропустил тот краткий миг, когда они появились передо мной. Ко мне скользнули старые знакомые — живые тени, хозяйки Ничто. Про себя я называл их Первой, Второй и Третьей. Три тени, три подруги, три сестры, три любовницы… Они ничуть не изменились с момента нашей последней встречи, нашего последнего танца, благодаря которому в прошлый раз я смог выбраться отсюда. Может, и в этот раз с их помощью мне удастся выкарабкаться на волю?
— 3-здравствуйте, лед-ди. — Зубы стучали друг о друга, и слова давались мне с большим трудом.
— Разве ты не знаешь, Танцующий, что некоторые сны так же опасны, как явь? — В голосе Второй слышалась печаль.
— Сны опас-сны? — Мне вспомнились все кошмары о прошлом, которые я видел за последний месяц. — Д-да, пожалуй, з-знаю…
— Тогда зачем же ты призываешь их к себе, Танцующий? Пророчества и судьба не всегда смогут защитить тебя!
Первая и Третья молчали.
— Я не хотел появлятьс-ся в вашем мир-ре сна, — попытался оправдаться я. — Я даже не з-знаю, как оказался с-среди этого багр-р-рового снега!
— Ты считаешь наш мир сном? — удивилась Первая тень. — Это ошибка, Танцующий. Наш мир гораздо реальнее твоего — ведь он был первым из появившихся. Мир Хаоса послужил основой для тысяч других, когда такие, как ты, стали строить и уничтожать тени. Он не сон, и мы не сон, и ты сейчас находишься не во сне…
— И ты умираешь, Танцующий! — вклинилась в разговор Третья. — Ты на самом деле умираешь, потому что слишком часто бродишь в снах, которые пока для тебя опасны.
— Я не пон-нимаю, о чем вы… — Холод убаюкивал мое сознание.
— Сны могут убивать, — прошелестела Первая. — Достаточно поверить, что сон — это явь и ты не только видишь его, но и начинаешь жить в нем… Как тогда, он становится опасен! Тот, кто сделал тебе это, был в твоем сне…
— Или ты в его… — перебила Первую Вторая.
— Это уже не важно. Ты поверил и поэтому получил такую рану…
Тюрьма Хозяина — сон?
Напоминание о ране и нескрываемое сочувствие, которое слышалось в голосе тени, заставили меня посмотреть на живот.
Лучше бы я этого не делал! И это называется «Посланник промахнулся»! Отчего до сих пор я еще был жив — не знаю. С такими ранами гарантированно отправляются в свет без всяких шансов вернуться под синее небо.
Пиявки боли принялись грызть меня с удвоенным усердием, и я не смог сдержать крика.
— Вот видишь, Танцующий, как могут быть опасны неконтролируемые сны?
— К-как… Как я с-сюда попал? — просипел я, преодолевая боль.
— Это мы должны спросить у тебя — ты попал в наш дом по своей воле.
— Я не хотел с-сюда приходить! Я хотел ддо-до-мой!
— Теперь и навсегда твоим домом станет наш мир. На Сиале ты уже давно бы испустил дух. Только здесь ты сможешь жить!
— Мне н-нужен свой!
— Свой?! — Третья, разогнав искрящийся занавес багровых снежинок, закружилась вокруг меня. — Чем он лучше этого? Разве там можно сделать вот так?
Третья придвинулась ко мне почти вплотную, на миг передо мной мелькнуло женское лицо. Затем она слилась со мной, и я почувствовал, как сквозь тело прокатывается теплая волна и пиявки боли с разочарованным скрежетом разжимают присоски и уплывают во мрак, искать для себя более слабую и покладистую жертву.
Миг — и Третья опять находится рядом с сестрами, а я со все возрастающим изумлением смотрю на то место, где всего лишь секунду назад зияла страшная рана.
Ничего. Никакой раны. Лишь порванная окровавленная рубаха является единственным напоминанием об ударе Посланника.
— Способен ли твой мир на такое, Танцующий?
Я лишь ошеломленно качаю головой. Никто, даже Орден, не сможет сделать так, чтобы вместо дырки величиной с кулак, из которой хлещет кровь и вываливаются кишки, вновь оказалась целая и здоровая кожа. На Сиале такие фокусы могли проделывать только боги.
— Тогда зачем же ты в него так стремишься?
— У мен-ня дела, — буркнул я. — К тому ж-же здесь слишком хол-лодно.
Первая засмеялась, и, отвечая ее смеху, снежинки лопнули и превратились в огоньки. Холодный ветер поспешно скрылся, уступив место разрастающимся огонькам. Они слились друг с другом и превратились в голодного хищного зверя, имя которому — пламя, которое за один удар сердца сожрало мрак и окружило нас плотным жарким коконом.
Тени оставались такими же черными и непроглядными, как и раньше.
— Ну что, Танцующий, так теплее? — насмешливо спросила Первая.
— Да… — Сил удивляться уже давно не было. Насколько всесильна эта троица? И почему у них такой интерес к моей персоне?
— Ты остаешься с нами?
Зачем я в-вам нужен? — спросил я, отогреваясь и стараясь потянуть время.
— Ты — Танцующий с тенями. Первый Танцующий, появившийся у нас за десять с лишним тысячелетий! И можешь делать то, чего не могут делать другие люди. Ты еще сам не знаешь, на что способен! Ты нужен нам, этому миру и вдохнешь в него жизнь, ушедшую в другие миры благодаря таким, как ты! Без тебя наш дом окончательно умрет!