Глава 11Продавшийся
Всю следующую неделю мы гнали коней на юго-восток, приближаясь к Приграничью, местности, примыкающей к Пограничному королевству и Заграбе.
На десятки лиг вокруг расстилалась холмистая равнина, перемежающаяся узкими речками, громкими ручьями и смешанным редколесьем. Деревень в округе было мало, за два последних дня мы увидели только одну, да и то обошли ее стороной, не желая попадаться на глаза жителям.
Земля в этих местах была благодатная, жирная, трава, росшая на ней, так и тянулась к солнцу. Но желающих перебраться через Иселину и начать обживать эту часть королевства было не так уж много. Впереди Приграничье, а за ним восточные леса Заграбы и знаменитый Золотой лес, где живут орки.
Алистан все сильнее и сильнее забирал к юго-востоку, обходя стороной торговые пути, пролегающие между Валиостром и Пограничным королевством. Как я понял, он рассчитывал через неделю вывести нас к границе между государствами, а уже оттуда, по прямой, направить отряд прямо к лесам Заграбы.
Все вьючные лошади погибли на пароме, унеся на дно наши припасы и доспехи. Халлас и Делер долго сокрушались об их потере, но сделать, понятное дело, ничего не могли. У нас остались лишь кольчуги, которые находились на тех лошадях, что переправились в первый заход, да эльфы сохранили доспехи, с выгравированными на нагрудниках гербами их домов.
Сурок и Фонарщик вообще остались без какой-либо брони, если не считать курток из вареной кожи с нашитыми на них металлическими бляхами. Продукты, сменная одежда, да и много еще чего на века осталось на дне реки. Но мы не голодали, дичи в этом крае было полно, и на нашем костре всегда жарилось мясо.
На четвертый день после злосчастной переправы через Иселину окончательно испортилась погода и полил дождь. Он не переставал донимать нас пять дней, и мне приходилось кутаться в плащ, любезно одолженный Эграссой.
Долгий дождь, льющий из низких серых облаков, — это всегда сыро, холодно и мерзко. Особенно тяжело было вставать утром и разжигать костер. Ноги и руки не гнулись, казалось, что ты спал не на траве, укрывшись от падающей с неба воды плащом из непромокаемого дрокра, а на снегу. Кли-кли простыл, кашлял и хлюпал носом. Сурок лечил его травяными отварами, от которых гоблин плевался и кривил рожи, говоря, что такой горечи он не пил никогда в жизни.
Дождь лил, лил и лил.
Земля превратилась в огромное озеро грязи, лошади то и дело скользили в этом месиве и спотыкались, грозя сбросить всадников на землю. Звонкие ручьи и маленькие речушки, десятками пронизывающие местность, располнели, разжирели и вышли из берегов. В низинах случилось форменное наводнение, иногда вода поднималась до стремян. Теперь приходилось долго выискивать какую-нибудь возвышенность на равнине, чтобы разбить лагерь на ночь.
Лишь к одиннадцатому дню пути вода стала спадать, но дождь все равно продолжал накрапывать. На двенадцатый день мы достигли Приграничья, и Алистан распорядился, чтобы все надели кольчуги. Я терпеть не могу какие-либо железные одежки, чувствую себя в них как в гробу — тесно, тяжело и совершенно неудобно двигаться. Но в данном случае с моей стороны никаких возражений не последовало — очень не хотелось получить стрелу в живот от невесть как забредшего на такое расстояние от Заграбы орка. Кли-кли, увидев, что я напяливаю железную рубаху, одобрительно кивнул.
— Кли-кли, ты же вроде говорил, что тебе кольчуга не нужна, ты, мол, маленький, в тебя попасть трудно, — поддел я его, вспоминая, как едва не пошел на дно из-за гоблинской брони.
Он глянул на меня из-под своего капюшона и изрек:
— Маленький-то маленький, но здоровье следует беречь. Я ее специально в Ранненге достал…
Когда только этот проныра все успевает?
У Баса кольчуги не было. Все последние дни он был хмур, как небо над нашими головами. Дождь не способствовал улучшению настроения Проныры, и я понимал, каково у него на душе. Когда тебя тащат незнамо куда, а рядом едет молчаливый эльф, расположение духа резко ухудшается. Элл до сих пор постоянно следил за моим бывшим другом, и симпатии в желтых глазах темного я что-то не разглядел.
Бывшим другом…
Да пожалуй что так.
Дружбы как таковой между нами не осталось. Да, нас по-прежнему многое связывало, но это многое — всего лишь воспоминания, не больше. За тот срок, что мы не виделись, я и Басс сильно изменились. По жизни мы шли разными дорогами. Да и не смог я его простить за тот стародавний поступок, когда он тайком сбежал, бросив меня с Фором и украв общие деньги.
Из-за дождя худо приходилось не только простывшему Кли-кли. Трубка Халласа ни в какую не желала разгораться, и гном был сердит на весь белый свет. Делер, нахохлившись под коротким зеленым плащом, бормотал себе под нос старинные песенки карликов. Это еще сильнее бесило Халласа, но погода не располагала к ругани, и гном лишь раздраженно ворчал и делал новую безуспешную попытку разжечь трубку.
Медок, ставший новым командиром Диких, витал далёко от этих мест. В глазах желтоволосого великана появилась задумчивость и усталость. Воин был слишком дружен с Дядькой и никак не мог смириться с потерей. Алистан вообще ни на что не обращал внимания, он смотрел только вперед и гнал боевого коня к Заграбе. Эграсса и Сурок очень часто оставляли отряд и отправлялись назад проверить — не приближается ли погоня? Но на горизонте было пусто, и эльф с воином возвращались, лишь отрицательно качая головами.
Мумр попытался наиграть на дудке незатейливую мелодию, но стало еще тоскливее, и Фонарщик со вздохом убрал дудочку обратно в седельную суму.
Когда дождь взял недолгую передышку и перестал проливаться на нашу голову, все немного повеселели. Даже лошади, казалось, пошли быстрее и легче, не обращая внимания на так и не разошедшиеся тучи. О солнышке нам оставалось только мечтать.
На тринадцатый день пути на одном из низких холмов, поросшем до самой макушки высокой травой-горчанкой, мы увидели столб. Он был сделан из черного базальта, но даже это не могло спасти его от зубов времени. Судя по всему, эту штуку здесь установили, по крайней мере, тысячу лет назад.
— Приграничье, — бросил милорд Алистан и послал коня вперед.
Приграничье — это огромная территория, земли которой принадлежат приграничным баронам. Где-то здесь жил мой новый друг — барон Оро Габсбарг, приглашавший заглянуть к нему на огонек.
Во время одной из остановок, когда все были заняты своими делами, я подошел к Миралиссе, в одиночестве сидевшей возле шипящего костра, и задал вопрос, уже вторую неделю не дающий мне покоя:
— Как они смогли найти нас, леди Миралисса?
Она сразу поняла, про кого я спрашиваю:
— Не знаю, Гаррет. В последнее время я много чего не знаю… Нас не должны были обнаружить так быстро, я ставила защиту… — Она вздохнула. — Быть может, эта женщина чувствует Ключ…
Мне сразу же захотелось сорвать артефакт с шеи.
— А может, он здесь ни при чем… Есть какая-то другая метка, по которой они нас ведут.
Меня очень интересовал еще один вопрос:
— То, что попало в паром, было Кронк-а-Мором?
— Да. Самая опасная магия огров, и сейчас ею владеет человек. Однако Лафреса не обладает опытом Неназываемого, и то, что она сотворила в тот день, должно было убить ее на месте…
— Но не убило.
— Нет. Дом Силы способен защитить своих слуг. — Говоря это, Миралисса внимательно смотрела на меня.
— Извините. Не понимаю. — Я покачал головой. — Я слышу звон, но не знаю, где висит колокол. Дом Силы — для меня пустой звук, и не более того. Не пора ли прекратить играть в загадки?
— Время ответов еще не наступило, Танцующий в тенях. — На этот раз гоблин подошел незаметно и остановился у меня за спиной.
— Боюсь, что, когда время придет, будет уже поздно, шут, — довольно зло ответил я ему. — Мне надоели тайны! Мне надоели мои сны!
— Ты — Танцующий в тенях, поэтому и видишь такие сны, — торжественно произнес Кли-кли.
— Сейчас ты больше похож не на королевского шута, а на разжиревшего жреца, который несет божественную чушь, чтобы состричь с прихожан еще немного монет.
— Что ты хочешь знать, Гаррет? — вздохнул Кли-кли, присаживаясь рядом.
— Все.
— Похвальное стремление, — хихикнул гоблин. — Но нельзя объять необъятное. Хорошо, ты уже не ребенок и, думаю, способен понять… Я расскажу тебе о Четырех Великих Домах и Сотворении. Эту историю мне поведал мой дед. Мы, гоблины, помним то, что забыли орки и эльфы, мы помним то, что вы, люди, никогда и не знали.
— Очередная гоблинская байка? — не очень-то приветливо спросил я у него.
— Байка? Пожалуй. Ведь ты же ничего не имеешь против, а? Так я и думал. С чего бы начать? Когда мир был юн… Нет, не так… Когда Сиалы еще даже не существовало, когда даже боги были беззаботными детьми, а об ограх никто и не слышал, во всей вселенной существовал только один мир. Сейчас его называют миром Хаоса. Он был Первым, Изначальным. В нем жили… — Шут на миг замялся. — Наверное, люди… Однажды кто-то из них открыл секрет, что тени их мира — это живые создания, пускай они и немного другие. Тени — это семена, прообразы других вселенных. И если человек умеет ими управлять, то есть «способен танцевать» с ними, он может взять любую тень Хаоса и построить новый мир. Свой собственный. Ну, или попытаться построить — это уж как у кого получится.
На такое были способны не все, один на сто миллионов, а может быть, и на двести, но в те льдистые времена их было намного больше, чем сейчас. Людей, способных создавать из теней миры, стали называть Танцующими с тенями.
Я вздрогнул:
— Не хочешь ли ты убедить меня, что я тоже могу взять любую тень и слепить из воздуха нечто похожее на Сиалу?
— Отрицай или не отрицай, Гаррет, но ты Танцующий, от этого ты уже никак не отвертишься. А насчет теней, вот мой тебе ответ — нет. Не сможешь. Я же сказал. Только из теней мира Хаоса можно создать новую вселенную. Тени нашего мира — лишь тени теней теней теней Изначального. Они мертвы и не способны танцевать.