— Руку! — крикнул я, подлетая к нему и свешиваясь с седла.
Проныра вцепился в мою руку, подпрыгнул, я закинул его на Пчелку позади себя, и он вцепился в меня не хуже пиявки.
— Надо выбираться отсюда! Гони!
Меня не стоило упрашивать дважды. Вновь вжикнули стрелы, но на этот раз мимо. Мы пронеслись сквозь всю деревню, больше не встретив ни одного человека — ни своих, ни чужих.
Я остановил Пчелку, только когда Верхние Выдры остались далеко позади, скрывшись за завесой дождя.
— Неласковые ребята, чего они на нас взъелись?
— Мы можем вернуться и спросить их об этом. — Басс соскользнул с Пчелки.
— Надо отыскать наших.
— При таком-то дождине? Ты их не заметишь, пока не столкнешься нос к носу.
— И что ты предлагаешь?
— Я бы смылся, не находись мы так глубоко в Приграничье. Отсюда в одиночку не выберешься.
Я слез с Пчелки и повернулся к нему:
— Ты не прав, нам надо как можно скорее найти отряд. Смотри, деревня осталась там. Нам просто стоит сделать крюк, и мы выйдем к отряду.
— Вдвоем на одной лошади? — Он обернулся и задумчиво стал смотреть в сторону Верхних Выдр.
Вот тут-то я и увидел это.
Из спины Басса торчало две стрелы. Толстые, с палец толщиной, с белым оперением, одна застряла прямехонько под левой лопаткой, другая намного ниже и правее. Сердце и печень. С такими ранами люди не живут. Проныра же, казалось, даже не почувствовал ни боли, ни стрел, да и на его одежде не было видно ни капли крови.
— Так что ты думаешь? Гаррет, я, кажется, с тобой говорю!
— А?
Видно, в моих глазах что-то проскользнуло, потому что Басс внимательно, с прищуром посмотрел на меня и спросил:
— Что с тобой, дружище?
— Ты знаешь, — осторожно начал я, — те парни все же хорошо стреляют.
— С чего ты взял? Мы вроде как живы.
— У тебя из спины торчат две стрелы. Не ощущаешь?
Он, не спуская с меня глаз, нашарил рукой одну из стрел и неприятно хмыкнул.
— Вот тьма! Если бы ты знал, как не вовремя это все случилось, — криво ухмыльнулся Басс, а затем, каким-то немыслимым образом оказавшись рядом, ударил меня под дых.
Пчелка испуганно заржала и шарахнулась в сторону, я не удержался на ногах и упал.
— Мне всего лишь надо было наблюдать за тобой и говорить женщине, где вы. — Голос Проныры звучал жалобно. — Теперь Хозяин меня накажет.
Мое сердце ощутимо екнуло.
Глаз у Басса больше не было, вместо зрачков и радужки плескалось море тьмы. Его глаза были глазами старика из тюрьмы Хозяина.
Нож сам прыгнул в мою руку, и я остервенением всадил длинное лезвие ему в живот, но он даже не пикнул. Я не заметил, как он меня ударил, в груди разорвалась боль, не спасла даже кольчуга, и я снова оказался на земле.
— Ты знаешь, — скучающим голосом сказал Проныра, вытаскивая из живота мой нож и взвешивая его в руке, — ребята Маркуна действительно отправили меня под Пирсы в тот день, когда я украл у вас с Фором деньги. Не повезло. Быть мертвым — очень плохая штука, Гаррет. Но Хозяин вернул меня к жизни, я стал Продавшимся и всего лишь должен был присматривать за вами. Ну и что нам с тобой теперь делать?
Вжих! Черная стрела ударила его в сердце.
Вжих! В горло.
Вжих! В живот.
Элл стоял не далее чем в десяти ярдах от нас и с методичностью вбивал в Басса стрелу за стрелой.
Без толку!.
— Меня так просто не убить, — зарычал Басс, бросаясь к эльфу. — Я очень давно хотел сделать то, что сейчас сделаю!
Элл отбросил лук и достал из-за спины с’каш. Мой нож намного уступал длиной кривому клинку, но Проныру это нисколько не смущало, он налетел на эльфа как весенний ураган.
Тяжелое дыхание, мелькание клинков, звон стали о сталь. Басс лишился левой руки по локоть, но продолжал атаковать. Из обрубка не вытекло ни капли крови, а его черные глаза остались безучастны.
Я всадил ему в затылок арбалетный болт, пробив голову насквозь. Эта неприятность Продавшегося тоже нисколько не смутила.
Я вспомнил, что говорил Посланник Лафресе.
— Элл! — заорал я, перезаряжая арбалет. — Голова! Сноси ему голову!
Басс зарычал, отвернулся от противника и бросился на меня с ножом. Эльф подскочил сзади, кривой меч взвизгнул и отделил голову того, кто раньше был моим другом, от туловища.
Она упала в грязь и покатилась. Тело, напичканное стрелами, отчаянно махало из стороны в сторону уцелевшей рукой, пытаясь задеть кого-нибудь из нас ножом. Тварь до сих пор оставалась живой и опасной.
Элл подскочил к голове и дважды ударил извлеченным из-за голенища кинжалом по черным глазам. Раздался звук трескающейся скорлупы, глаза лопнули, и тело, конвульсивно дернувшись в последний раз, рухнуло в лужу и затихло.
Не теряя времени даром, эльф оказался рядом с мертвецом и, вновь взявшись за с’каш, расчленил труп, отсекая руки и ноги. Я все еще стоял с опущенным арбалетом, когда Элл молча протянул мне мой нож. Я осторожно взял его, осмотрел и убрал в ножны. На клинке не было ни капли крови.
— Он мне никогда не нравился. — Желтые глаза сверкнули.
— Что это такое? — ошеломленно спросил я.
— Один из видов упыря, магически созданный из убитого. Верный слуга. Они соображают, говорят, могут есть, помнят все, что было с ними до смерти, и их практически нельзя отличить от обычных людей. Чего я не знаю, спросишь у Миралиссы, если это тебе так интересно. Нам повезло, что во время нашего пути он был спокоен.
— Как ты нас нашел?
— Я же говорю — он мне никогда не нравился, — повторил Элл. — Лови свою лошадь, и поехали, дождь усиливается.
Я свистнул, подзывая Пчелку. Этому фокусу меня научил Кли-кли. Животина все еще была испуганна, она косилась на лежащего в луже мертвеца, но, подчиняясь моему зову, подошла.
— Спасибо, — сказал я, забираясь в седло. — Сегодня ты спас мою шкуру.
Он ничего не ответил, только кивнул. Я объехал тело Продавшегося и за всю дорогу до отряда больше ни разу не обёрнулся.
Глава 12Суд Сагры
После Верхних Выдр погода изменилась в лучшую сторону. Боги на небе щелкнули пальцами, и сильный ветер за одну ночь прогнал тучи. Выглянувшее с утра солнце теплой рукой принялось сушить землю, избавляя ее от излишней влаги. Наконец-то можно было снять плащ и насладиться чудесной погодой.
По словам Алистана Маркауза, до Пограничного королевства отряд доберется к вечеру. При должной удаче и помощи богов мы наткнемся на один из гарнизонов. В Пограничье никому не отказывают в ночлеге.
После истории с Бассом Миралисса долго расспрашивала меня, что произошло. Эльфийка многозначительно кивала, переглядывалась с подъехавшим Кли-кли, но молчала и лишь в конце моего рассказа произнесла:
— Как говорят у людей, ты родился в рубашке.
На этом наш разговор и закончился. Ни она, ни гоблин не удосужились мне что-либо объяснить.
Улучив момент, я подъехал к Эллу. Эльф бросил на меня удивленный взгляд, но промолчал, ожидая, когда я сам начну разговор.
— Элл… я…
— Не трудись, Гаррет. Мне от твоих благодарностей ни горячо ни холодно.
— Я в общем-то не об этом хотел поговорить, — смутился я.
— Да? — Быстрый взгляд. — Ты смог меня заинтриговать. Продолжай.
— Ты ведь из дома Черной розы… Понимаю, может, тебя мой вопрос удивит, но ты что-нибудь знаешь о Джоке-принесшем-зиму?
— О принцеубийце? Каждый ребенок нашего дома знает о нем. Великолепная сказка, воспитывающая ненависть к человеческой расе. — Он ухмыльнулся, то ли шутя, то ли говоря абсолютно серьезно.
— Что с ним стало?
— Его казнили.
— Это вы говорите чужакам, а что произошло на самом деле?
— Ты и есть чужак, — безжалостно ответил Элл, затем помолчал и спросил: — Почему тебя это так интересует?
— Я видел сон, где его не казнили. По крайней мере, так, как хотели.
— Раз видел сон, зачем же тогда меня спрашивать? — буркнул желтоглазый. — Этому парню повезло: какая-то сердобольная душа вскрыла ему горло от уха до уха.
Эльф провел пальцем себе по шее, показывая, как было дело.
— Об этой истории мы не очень-то любим распространяться. Джоку удалось выскользнуть из рук наших палачей перед самой казнью. Везучий ублюдок. Того, кто отправил его во тьму, мы так и не нашли. Ходил слушок, что это кто-то из орков пробрался и пошутил, но я в него не очень-то верю.
— А…
— Гаррет, это было больше шестисот лет назад, столько поколений сменилось, а ты хочешь, чтобы я вспоминал рассказы стариков! Я больше ничего не знаю.
— Понимаю… но неужели вы не смогли догадаться сразу, что его подставили?
— Знаешь такое выражение — гнев застилает разум? Вы, люди, искали… э-э-э… как это у вас называется… козла отпущения. Зачем доискиваться, кто виноват, если эльфа убила стрела Джока? Или очень похожая стрела. У вас был выбор: или искать настоящего убийцу и влезть в войну, или отдать одну человеческую жизнь и забыть обо всем. Тогдашний ваш король поступил мудро, козел был найден, стрела предъявлена, признание, пускай и выбитое, имелось, свидетели…
Он скривился.
— Мои предки тоже хороши. Горе и ярость застлали им разум, на принцеубийце мы хотели отыграться за то, что случилось в Ранненге — виновен он или нет. Мы пытались его допросить, но ваши побои и наши пытки… Он только твердил, чтобы его не били… В то время он был виновен, это только спустя три месяца, когда стали копать, выяснилось, что стрелок-то был другой, а Джок в это время находился совсем в ином месте.
— Другой стрелок?
— Вы, люди, как и мы, эльфы, тоже не очень любите рассказывать о своих ошибках. Он сам признался. Добровольно. Пришел, рассказал, как все было, где прятался, как стрелял. Не сказал только, почему это сделал.
— Он?
— Настоящий убийца.
— А никто не думал, что это просто сумасшедший, которому нечего делать?
— Откуда я знаю, Гаррет? Может, так и было.
— Но было поздно. Джок-то уже был мертв.
Элл пожал плечами: