— Вы за нас?! Да вы ни одной достойной вещи своими руками сделать не сумеете! Мотыжниками родились, мотыжниками и умрете!
— Может, мы и мотыжники, но зато не воруем у других магические книги!
— И ничего мы не воровали! — возразил Делер. — Они по праву принадлежат нам.
— Ха! Мы все равно умнее вас! Гномы нашли секрет пороха, разработали печатный станок, а теперь мы мастерим у себя в шахтах паровой котел!
— Угу. Который взорвется и разнесет вас к Неназываемому!
— Это у вас он взорвался! А мы по уму все делаем!
— Вы-то?!
— Хватит! — не выдержав, рявкнул Угорь. — Заканчивайте дрязги!
Как это ни удивительно, но слова Угря произвели на гнома и карлика точно такой же эффект, как ведро холодной воды на двух дерущихся котов. Халлас и Делер закрыли рты и грозно засопели.
Что бы ни говорил наш проводник, но все же мы встретили по пути нескольких студентов. Два бледных молодца, измученных то ли экзаменами, то ли обильной дегустацией молодого вина, прошли мимо нас, беседуя о том, есть ли сущность у света или свет — всего лишь антитьма без права распада на составляющие.
Еще одна компания студиозов сидела на травке под деревьями и лениво перелистывала книжки.
— Это с литературного факультета, — перехватив мой взгляд, презрительно заметил наш провожатый. — Богема.
Кли-кли весьма картинно хрюкнул, услышав такое словечко.
— Чего ты хрюкаешь? — не удержавшись, спросил я у него. — Это не красит культурного гоблина.
— Зато ты не знаешь, что такое богема! — не остался в долгу Кли-кли.
— Представь себе, знаю, — разочаровал я его. — Библиотека моего учителя может поспорить с Королевской.
— Не очень-то я тебе и верю. Образованный вор — это нонсенс.
— Ну да. Как и образованный гоблин. Чего вы в Заграбе читаете, кроме книжек вашего Тре-тре?
— Великого Тре-тре, — машинально поправил меня Кли-кли. — У нас много древних книг, Гаррет-баррет. Намного больше, чем ты думаешь! Многие люди душу готовы заложить, чтобы взглянуть на них хоть одним глазом.
— Охотно верю, тайный рецепт гоблинской дряни, что затуманивает мозги, ищут многие…
— Бя-бя-бя! — надулся он.
Из-за деревьев показалось желтое трехэтажное здание с широкой лестницей, на которой студентов было как гномов на поле Сорна.
— Экзамен? — спросил Делер, оглядывая листающих книжки студентов.
— Да, сегодня у второго курса анатомия, — поморщился паренек. — Все сдавшие пойдут праздновать в «Солнечную каплю». Так что пьянка вечером будет знатная!
Делер ухмыльнулся, будто он сам уже начал пьянствовать:
— Э… друг мой, Халлас! Ты чего-то побледнел. Никак сдрейфил?
— Гномы не дрейфят! — гордо сказал Халлас и на негнущихся ногах стал подниматься по лестнице.
— Как бы он в обморок не шлепнулся, — шепнул мне Кли-кли.
Мы вошли в здание и, пройдя по длинному коридору, под завязку забитому волнующимися студентами, очутились в зале.
Пол здесь резко уходил вниз, к кафедре, возле которой седовласый преподаватель заставлял два десятка студентов смотреть, как он кромсает лежащий на железном столе труп некой помесью пилы и ножа.
— Господин профессор! — крикнул наш провожатый. — Я привел!
Профессор оторвался от попыток распилить череп несчастного покойника и, подслеповато сощурившись, посмотрел на нас:
— Ну наконец-то! Да как их много!
— Зуб болит только у него, — поспешно сказал Делер, ткнув пальцем в сторону Халласа.
Халлас дернулся и, недобро сощурившись, посмотрел на карлика.
— Гном? Хм… Что же, это будет познавательно, — сказал профессор, откладывая пилу в сторону. — Проходите, почтенный, проходите.
— Иди, не бойся, — подтолкнул гнома Делер. — Гаррет, ты с нами?
— Нет, — сказал я. — Я лучше вот здесь на скамейке посижу.
— Ну и зря, такое представление пропустишь! — Кли-кли весело поскакал по лесенке вслед за Делером и Халласом.
Я сел на одну из скамеек и издали принялся наблюдать, как Халласа усаживают в кресло, поставленное рядом со столом, где лежит труп. Профессор помыл руки и взялся за нечто похожее на пыточный инструмент палача.
— Кто тот человек? — спросил у меня Угорь, присаживаясь рядом.
— Ты о Бассе? Тебя терзает обыкновенное любопытство или есть серьезная причина интересоваться моим прошлым?
Угорь немного помолчал. Он вообще по жизни молчун, иногда за целый день рта не раскроет.
— И то и другое, если честно. Странное совпадение, что мы столкнулись с тем, кто тебя знает. Ты вдруг увидел какого-то старого врага. Затем, буквально через несколько минут, появляется еще один твой знакомый. В последнее время я склонен с опаской относиться ко всяким совпадениям и случайностям. И, прости, не доверяю никому, кроме себя. Нас ищут, ищут те же самые неизвестные, с чьей помощью погибли первые две экспедиции к Костяным дворцам. Этот Басс, незнамо как свалившийся на нас, начинает меня немного волновать.
Зная железный характер Угря и то, что его практически нельзя смутить никакими неожиданностями, это «немного» в его устах имело очень большое значение.
Я помолчал, собираясь с мыслями, потому как не люблю разговаривать с людьми о своей жизни. Чем меньше о тебе знают другие, тем сильнее ты защищен от разных неожиданностей.
Фор вбил мне эту мудрость давным-давно, и со временем я стал понимать, что мой старый учитель абсолютно прав. Никто в Авендуме не знал о чувствах и привязанностях Гаррета-тени, и никто не мог надавить на меня, используя для этой цели моих друзей и близких. Поэтому, мало болтая и занимаясь своими делами, я не очень беспокоился о неожиданном ударе в спину.
Молчаливому гарракцу я доверял.
Наверное, Угорь был одним из немногих людей, кому я не боялся раскрыть и излить душу, зная, что все, что он от меня услышит, уйдет с ним в могилу.
— Мы были дружны с самого детства, — неожиданно для себя начал я рассказ. — Жили в трущобах Авендума. Нам пришлось многое пережить вместе… Голод, зимнюю стужу, облавы стражи… Чего только мы не натерпелись… Я и Басс держались друг друга и в общем-то кое-как сводили концы с концами до той поры, пока нас не взял под свое крыло один мастер-вор. Его звали Фором…
Этот человек многому нас научил… Фор говорил, что у меня природный дар к воровству, может, так оно и есть. Басс оказался не таким… Когда мы жили на улице, по карманам прохожих шарил я, а не он. У приятеля была другая страсть — карты и кости. Фор в конце концов махнул на моего друга рукой, а Басс все больше и больше затягивался в игру.
Я поморщился. Вспоминать тот эпизод прошлого мне было по-прежнему неприятно.
— Пару раз он влипал в неприятные ситуации, проигрываясь в пух и прах. Фор в то время был не последней фигурой в криминальном мире Авендума и мог отмазать своего ученика от неприятностей. Но всему когда-нибудь должен наступить конец. Однажды Басс крепко влип. Мой друг остался должен большую сумму Маркуну, этот человек долго был главой гильдии воров Авендума. Басс ничего не сказал ни мне, ни Фору. Он попросту взял наши деньги и пропал. Украл золото у учителя и у друга. Потом пошел слух, что ребята Маркуна пустили его под Пирсы, но тела так и не нашли. Все эти двенадцать лет я и Фор считали Басса мертвым. А теперь представь себе мое изумление, когда я увидел его в Ранненге живым и здоровым.
— Да уж… — крякнул Угорь. — Будем надеяться, что ваша встреча все-таки была лишь совпадением… Ты не собираешься с ним встретиться и поговорить?
— Нет… — не задумываясь ответил я, и наша беседа скисла сама собой.
Мы с Угрем вновь обратили свое внимание на то, что происходит у кафедры.
Профессор, зажав в руке пыточный инструмент, читал студентам лекцию:
— …Как видите, зубочелюстная система гномов довольно близка к зубочелюстной системе человека. Но есть и определенные отличия. Строение черепа и альвеолярных отростков челюстей гномов немного другое. Прикус у них прямой, а зубов у этой расы меньше, чем у людей, — их всего лишь двадцать четыре, по двенадцать на каждой челюсти. Отсутствуют клыки и вторая пара премоляров. К сожалению, други мои, я не имею возможности показать вам зубы орков или эльфов. Но поверьте, у обеих рас они абсолютно идентичны, что доказывает их крайне близкое родство. Гиперразвитие клыков нижней челюсти привело у эльфов и Первых к развитию довольно специфического прикуса, при котором во время открывания рта нижняя челюсть смещается… Впрочем, мы отвлеклись. Причиной, заставившей прийти нашего сегодняшнего пациента, является верхний правый четвертый зуб. Я склонен предполагать, что фактором для возникновения боли послужило резкое переохлаждение организма. Но тут, конечно, желательно собрать анамнез, потому что на предположениях далеко не уедешь. Помню, был случай, когда мой пациент…
— Думаю, так продолжаться будет еще очень и очень долго, — хмыкнул Угорь.
Так считал не только гарракец. Некоторые из студентов откровенно скучали, Кли-кли с интересом приглядывался к блестящему ножу, оставшемуся лежать возле трупа, а Делер отчаянно зевал, прикрывая рот массивной ладонью. Халлас нетерпеливо ерзал в кресле, постепенно меняя цвет лица с бледного на багровый. В тот самый момент, когда говорливый профессор стал разбирать десятый клинический случай из своей практики, терпение гнома лопнуло.
— А-а-а! Клянусь ледяными червями! — взревел гном и, соскочив с кресла, решительно протопал в нашу сторону.
— Куда вы, милейший?! — вскричал удивленный профессор. — А как же зуб?
Все студенты очнулись от спячки и, открыв рты, принялись глазеть на гнома.
Услышав вопрос, Халлас остановился, развернулся и показал всем присутствующим неприличный жест, от которого бедняга профессор схватился за сердце. Оставшись доволен результатом, гном с гордо поднятой головой направился к выходу.
— Вот и выдрали! — сплюнул Делер, поравнявшись с нами.
Кли-кли вообще ничего не сказал, лишь трагически вздохнул и шмыгнул носом.
— Ну и куда мы теперь, Халлас? — спросил Делер.