— Он жив?
— Жив, но бегает, зараза, быстро. Вон у того, со свернутой шеей, веревка. Давай сюда!
Гарракец мастерски оплел руки бесчувственного пленного веревкой и, подняв с пола плащ, набросил его на Горлопана.
— Это еще зачем?
— Так интереснее, Гаррет. Мышка у тебя? Тогда уходим!
В дверях появились три знакомые низкорослые фигуры.
— Что я тебе говорил, Халлас? — радостно пропищал самый маленький. — Я говорил, что найду их первым? Говорил?
— Кли-кли! Это ты?
— Странная у вас, людей, привычка констатировать очевидные вещи. Естественно, это я, Гаррет!
— Только тебя мне все это время и не хватало!
— Я тоже тебя люблю и рад видеть живым и здоровым! — состроил рожицу королевский шут. — Ух ты! Гхолы!
Гоблин напрочь забыл обо мне, подошел к решетке, возле которой бесились обезумевшие трупоеды и сунул туда палец, видно желая познакомиться с гхолами поближе. На счастье Кли-кли, гоблины обладают куда большим проворством, чем гхолы, поэтому шут вовремя успел выдернуть палец назад, и челюсти гхола поймали лишь воздух.
— Угорь, твои клинки. — Делер прислонил к стене секиру и достал из-за спины ножны с «братом» и «сестрой».
— А арбалет ты, случайно, не захватил? — с надеждой спросил я у карлика.
— Захватил, но он у Сурка, так что держись пока за нами. Кли-кли, ты остаешься?
— Иду, они все равно злые. Ух ты! Мертвец! Угорь, ты ему шею, что ли, свернул? Чего он за спину себе смотрит? Вот здорово! А этот, в плащ завернутый, еще шевелится! — продолжал возбужденно тараторить гоблин. Чего это вы его не того? Можно я его пну? А? А-а-а… Понял! Этот сторонник Неназываемого будет нашим заложником, правильно?! Нет, Угорь, скажи! Я прав, а?
Взгляд Угря, обращенный на меня, говорил: "Ни слова о том, кто это такой!" Лицо Горлопана было закрыто плащом, и ни гном, ни карлик, ни гоблин не смогли узнать бывшего Дикого.
— Закрывай балаган, Кли-кли, — буркнул я шуту. — Позже будешь веселиться.
— Тяжело с вами, дураками, — вздохнул Кли-кли. — Идем что ли?
— Давайте вперед, — скомандовал нам Угорь. — Я сразу за вами.
Я вновь встретился с гарракцем взглядом и прочитал в его стальных глазах приговор Горлопану.
— Давно пора! Наши выход уже минуты две удерживают! — пропыхтел из-под шлема гном.
Халлас выскочил в коридор, за ним Кли-кли, следом Делер. На пороге камеры я задержался и бросил последний взгляд на Горлопана. Тот делал безуспешные попытки встать, но запутался в плаще.
— Гаррет, иди за ними, — холодно приказал мне Угорь.
— Я дождусь тебя. — Во мне проснулось упрямство, причину которого я сам не мог понять.
— Как знаешь! — Мимолетное пожатие плеч.
Угорь наклонился над Горлопаном. Тот уже умудрился сесть и теперь резкими движениями головы пытался скинуть с лица плащ.
— Помнишь, я обещал, что вырежу твое сердце? — спросил гарракец у предателя. Горлопан не произнес ни слова.
— Я тебя обманул, — прошептал Угорь и перерезал веревку на руках Горлопана.
Прежде чем захлопнулась дверь и упал засов, я успел увидеть, как Горлопан срывает с головы плащ и удивленно смотрит в нашу сторону.
— Ну чего вы там копаетесь? — крикнул нам с другого конца коридора Делер.
— Не говори ребятам о Горлопане, Гаррет, — попросил меня Угорь. Пускай они думают, что он умер еще в трактире. Не нужно им знать, кем Горлопан был на самом деле.
— Угу. — Я все еще не мог поверить, что гарракец вот так просто отпустил врага.
— И о том, что я тебе говорил о себе, тоже молчи.
— Угу, — повторил я.
— И еще… О том, что среди Диких есть враги, тоже молчи. Сейчас не время для тревог. Когда мы вернемся к Одинокому Великану, я сам поговорю с Сычом.
— Угу.
— Вот и ладушки! — кивнул воин и резко дернул за незамеченный мной рычаг, находящийся в стенной нише.
Где-то загрохотал механизм, поднимающий решетку. Гхолы теперь на свободе. Меня передернуло — уж лучше нож, чем такая смерть. Не думаю, что даже с развязанными руками Горлопан долго продержится против четырех голодных трупоедов, пусть они в три, а то и в четыре раза ниже человека.
Если Горлопан и кричал, то я его не услышал — дверь камеры прекрасно изолировала все звуки.
— Идем! — скупо бросил мне Угорь и, не оглядываясь, поспешил к нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу Халласу.
— Чего вы там делали? — спросил гном.
— Расплачивались со старыми долгами, — сухо сказал Угорь и, обнажив клинки, прошел мимо гнома.
На вопросительный взгляд Халласа я лишь состроил унылую рожу, не посчитав нужным что-либо объяснять.
Кли-кли и Делер уже поднялись по лестнице и ожидали нас возле двери, ведущей к свободе.
На полу рядом с дверью разлегся господин Ризус. Мертвый. В его спине немым укором справедливости торчали две черные стрелы. Элл, намазавший лицо черно-зеленой краской, стоял тут же. Эльфы не отличаются великодушием по отношению к своим врагам и не гнушаются тыкать стрелами в спину противников, если они предоставляют желтоглазым ребятам такую великолепную возможность.
— Как ты его завалил? — удивленно спросил я у темного эльфа, покосившись на труп шамана.
Теперь Ризус не был таким грозным. Маленький и тщедушный человечек, нашедший свою смерть от эльфийских стрел. Смерть стирает страх.
— Гаррет, ты слепой? Как он умер? — издевательски спросил у меня Кли-кли. — Не видишь, что его стрелами нашпиговали?
— Я не о том! — поморщился я, сетуя на недогадливость Кли-кли. — Я спрашиваю, как он умудрился убить шамана?
— Шамана? Хм… — пророкотал только что подошедший к нам Арнх, закованный с головы до ног в железо, и с интересом поглядел на тело Ризуса.
— Будь он хоть сто раз шаман, Гаррет, но когда неожиданно и без всякого предупреждения тебе под лопатку вгоняют стрелу, то о всяком шаманстве враз забываешь, — пояснил Элл. — Ты думаешь, мы с шаманами орков в Заграбе на мечах сражаемся?
Нет. Не думаю. Стрела из кустов, и все дела.
— Быстрее, тьма вас раздери! — откуда-то издали раздался крик Сурка, а затем послышались крики людей и звон оружия.
Звон перебивался резкими визгами и воем — это в бой включился милорд Алистан с мечом из поющей стали.
Когда мы выскочили на улицу, все было кончено. На дубовом щите Алистана появилась вмятина, у Сурка был разорван правый рукав куртки, но никто не пострадал, чего не скажешь о противниках. Трое сторонников Неназываемого лежали мертвыми, еще один корчился на траве и, схватившись за живот, стонал.
Да, это не сказка. Только в сказках умирают с честью и безмолвно. В жизни обычно долго корчатся, вопят и истекают кровью. Из-под побелевших пальцев раненого сочилась кровь. Парня прокололи не хуже чем какую-нибудь свинью.
Меч Арнха поднялся и опустился. Человек затих на веки.
— Отходим! — отдал приказ Маркауз, увидев нас. — Сейчас на шум слетится все гнездо!
И мы побежали. То есть побежали я и шут, остальные организованно отступили на заранее подготовленные позиции, охраняемые на данный момент не участвовавшим в схватке Дикими в составе Медка и Фонарщика и группы дальней поддержки в виде Эграссы и Миралиссы, вооруженных луками. Дядьки нигде не было видно. Должно быть, по причине ранения десятника оставили в трактире.
За спиной послышались крики, в воздухе прошмыгнул арбалетный болт, и я зарылся носом в землю, чуть не придавив собой линга. Эграсса, Миралисса и присоединившийся к ним Элл начали ответный обстрел врага, целя в окна и проем двери здания. Трое самых прытких преследователей, решивших догнать нас и попытать счастья в честном бою, словили стрелы в грудь и растянулись на земле, отбив у остальных негодяев все желание высовывать нос из-за каменных стен.
— Со всеми все в порядке? — спросила Миралисса, оттягивая тетиву с наложенной на нее стрелой к уху. Треньк!
— Да, если не считать моих нервов! — не преминул пожаловаться Кли-кли. — Я не привык чувствовать себя подушечкой для арбалетных болтов!
— То ли еще будет, — пробормотал я, вставая с земли.
— Отходим к лошадям, пока преследователи не опомнились!
Приказ Алистана так и не был исполнен. С верхнего этажа крепкого двухэтажного дома, в подвале которого нас продержали без малого целые сутки, сорвалось нечто белое, но увы не пушистое.
— Берегись! — крикнула Миралисса.
Я повторно шлепнулся на землю, и моему примеру последовали все остальные, включая эльфов. Ослепительно-белый диск весело прошуршал в воздухе и врезался в яблоню, разметав несчастное дерево на тысячу маленьких щепочек.
Шаман, тьма меня раздери! В доме еще один шаман Неназываемого, а ведь Горлопан говорил… Мало ли чего он нам говорил! Факт остается фактом: шаман только что шандарахнул по нам чем-то нелицеприятным, и только по счастливому стечению обстоятельств и воле богов он промазал на добрых десять метров.
Миралисса уже была на ногах и, шепча, закручивалась в завораживающем волчке танца шаманов темных эльфов. Эх! Владей эльфийка не шаманством, которое надо слишком долго подготавливать, а обычным волшебством людей и светлых эльфов, у нас был бы хоть какой-то шанс, а так… так это игра в кошки-мышки. Или, точнее, в жмурки в полной темноте. Кто быстрее — тот и выиграл.
Элл и Эграсса сосредоточили обстрел на окне, из которого вылетел диск.
— Милорд Алистан! — крикнул кузен Миралиссы перед тем, как послать в окно очередную стрелу. — Уводите людей!
Все внимание эльфов было сосредоточено на окне. Темные позабыли о двери и этим тут же воспользовались сторонники Неназываемого. Двое арбалетчиков прошмыгнули через дверь с явным намерением подпортить нам шкуры.
— Ничего не можем сделать! — Эграсса доставал новую стрелу из изрядно опустевшего колчана. — Они ваши!
Шаману нельзя дать сосредоточиться на новом заклинании. Ослабь обстрел хоть на секунду — и белый диск распылит нас всех в кровавую пыль.
— Сурок, арбалет! — рявкнул я и, сам себе удивляясь, вскочил с земли.
Дикий, не мешкая, бросил мне в руки моего малыша, слава Саготу, уже заряженного.