– Я это… Ухожу.
– Да посиди еще! – сказал Гусь – время детское.
– Да не в этом смысле. Я совсем ухожу.
Все переглянулись.
– А чё? – спросил Бочарик.
Тогда Бриг сел и налил себе водки.
– Всему свое время, и время всякой вещи под небом:
время Интелу, и время АМД;
время F5, и время F8;
время АТИ, и время Энвидиа;
время ВинЧиху, и время Касперскому;
время Асусу и время Элитгруп;
время Нортону, и время Проводнику;
время Биллу Гейтсу, и время Линусу Торвальдcу;
время второму Винампу, и время пятому;
время Аутлуку, и время Летучей Мыши;
время ИЕ, и время Опере;
время Фидо, и время Интернету;
время ставить систему, и время сносить ее;
время собирать компы, и время разбирать их;
время поднимать сервера, и время ронять их в даун;
время защищать программы, и время ломать их;
время архивировать, и время распаковывать архивированное;
время набивать текст, и время убивать его;
время любить пиратов, и время вешать засранцев без сожаления.
Что было, с тем и теперь ебемся, а что будет, с тем уже наеблись.
После этого Бригадир выпил и продолжил:
– Я вам вот что скажу. Как-нибудь мы сделаем очередной диск и вдруг поймем, что он полностью легальный. Страшного в этом нихуя, конечно, не будет. Но с этого дня мы станем называться по-другому. Я не знаю как. Может быть – дистрибьютерами. Так вот, этим, блядь, словом я, лично, быть не хочу. И вообще тогда не понимаю – зачем мы будем нужны. Белый воротник, черный галстук… Кредитная карточка, страховой полис… Жена в бигудях, дети в памперсах… Солнце через фотохром. И мальчики приличные в глазах…
– А я тоже уйду… – сказал вдруг Бочарик – в полиграфию. Журналы хочу делать с телками. Фотографировать сам хочу. Выставку свою хочу. Вчера вот с одной познакомился. Глаза золотые, светятся…
– Камеру куплю! – перебил его Гусь. – Фильму хочу снять. Про себя. Про других меня не ебёт ни разу.
– В банк уйду, – сказал Хрипатый. – Что я тут делаю? Баловство одно. Сетку хочу. Компов на 500, чтоб оттянуться и домой вообще не ходить.
– Э! А я? – спросил Фитиль, забыв даже своевременно выпить.
– А что ты? – произнес Стоянский, выпить не забыв совершенно.
– А как я без вас?
– Да насрать! – ответил наглый Огурцов непосредственному начальнику. – Я тоже уйду. В науку. Без меня там что-то скучно. И вообще… Хватит, натерпелись. Но ты ж не один. Вон, студент никуда не рвется. Остаешься, Студент?
– Ага, – сказал я. Мне пока и тут не дует. А ты, Бриг, что будешь делать?
– А я… Да хуй его знает. Трехмеркой займусь. Или книгу напишу. Про нас. Если не я, то кто?
И мир перевернулся окончательно. Пили, плясали, девок таскали туда-сюда. Боролись на перекуре среди сиреневых кустов. Возвращались и опять пили. В два часа ночи, когда посетители, пьяные в хлам, разбредались и расползались, на эстраду залез Бриг, взял гитару и заорал мимо микрофона, потому что при его голосе вся эта электроника ему ни разу в жизни в хуй не упиралась:
– Пестня! Акела, блядь, промахнулся!! Без ансамбля!!!
И заебенил шансон, после которого стало тихо…
Последняя песня Бригадира
Зáполночь, когда все будут сыты,
И такси опробует клаксон.
Старый лабух выключит софиты,
Бережно закроет саксофон.
А когда закончится застолье,
Вышибалы пьяных разведут –
Я тебе спою про беломорье,
Про мою хрустальную звезду.
Будет мимо рюмки водка литься,
Будет старый лабух подпевать…
Знаешь, я бы мог в тебя влюбиться,
Если б завтра встретились опять.
Пусть моя душа тебя не знает,
Пусть мы разбегаемся уже…
Как в твоей руке огнем играет
Тонкий, словно призрачный фужер!
Я тебе спою – как на перроне –
После будет только тишина.
Сердце остановится, застонет,
Улетит, засветится душа.
Будут звезды падать и рождаться,
Будет лабух тихо говорить,
Мне тобой уже не надышаться,
Мне тебя – не встретить, не забыть.
Завтра будет пасмурно и скучно.
Вслушайся – я даже не пою!
Я целую тихо и беззвучно
Душу незнакомую твою…
2005 г., центр России, сумерки…