Странно. Странно думать, что у меня и этой почти незнакомой мне новой жизни течет одна и та же кровь – кровь Соун-ку. Думать об этом – удивительно. Удивительно и непривычно.
Найти Миз-ку, старейшую мать моего женского рода, не составило никакого труда. В последние пару солнечных циклов она не то, чтобы не выходила из уммы, а даже редко поднималась из своей безразмерной постели, состоящей из кучи тканевых мешочков с травой. Там я нашел ее и сейчас.
Старейшая, одетая сразу в два хартаба, один поверх другого, выглядела опрятно, но еще в проходе я ощутил сладковатый, а в большой концентрации – тошнотворный запах. Запах старости. Частые уборки и участие окружающих делают его почти неуловимым, но избавиться от него полностью невозможно.
– Мирами, Миз-ку.
– Т-ты принес земляные орехи? …П-просила тебя, как ты мог забыть! Сколько можно ждать? – быстро заговорила женщина, часто запинаясь.
Нетрудно догадаться: она принимает меня за кого-то другого. И к этому уже следовало привыкнуть – в последние солнечные циклы старейшая все больше путается в воспоминаниях, все чаще не узнает людей и говорит бессвязно.
– Миз-ку, ты узнаешь меня? Мое имя – Тиа-ра. Я пришел поговорить о завтрашнем голосовании. Ты помнишь, что завтра – Оту-мару?
– К-конечно, узнаю! Ты – разносчик з-земляных орехов. И обещаешь их мне уже с… с… Долго. Или нет? Т-тебя зовут Оту-мару? Нет, подожди… Н-не может быть такого имени. Как т-ты говоришь твое имя?
– Тиа-ра. Мое имя – Тиа-ра. Я наездник – жизнь, порожденная Соун-ку. Помнишь?
По мере того, как я говорил, взгляд старейшей прояснялся. Она возвращалась к самой себе, что случалось все реже и реже.
С внутренним содроганием я понял, что наш сегодняшний разговор может вообще не иметь никакого смысла. Но обратиться по поводу голосования к кому-то, кроме Миз-ку, я не мог. Только ее авторитет, пусть даже такой, как есть, и имел значение в пределах женского рода.
– Да, я помню тебя… Т-так есть, – кивнула женщина. И это уже было похоже на правду. – Ты тот самый… Как? Как это? Поездник!
– Наездник, – подсказал я.
– Да, н-наездник. Сражаешься с конструкторами… Мы гордимся тобой.
– С храмовниками, Миз-ку.
– Мы гордимся тобой, – повторила она, пропустив мимо ушей мои последние слова. – Наш род дал жизнь многим мужчинам – главным законникам, механикам, поездникам, как ты… Ты знал это?
Возвращаясь к себе самой, она говорила спокойнее и, кажется, запиналась значительно реже.
– Да, старейшая, – согласился я, хотя все это, конечно, было неправдой. Ни один главный законник не произошел из этого женского рода, а механиков можно было посчитать на пальцах одной руки. Ну, хорошо – двух рук.
– Я думаю, мы можем стать с-самым уважаемым женским родом острова, как думаешь? – спросила Миз-ку, и в этот момент ее лицо выражало неподдельный интерес к тому, что я отвечу. Так, будто от моих слов действительно что-то зависело.
– Это возможно, – ответил я.
Все хуже, чем я думал. Даже в минуты прояснения ума в голове старейшей вымысел смешивался с реальностью во все более странных и причудливых пропорциях.
– Но я пришел поговорить о другом… – перевел я тему разговора. – Завтра важный день, и мне нужна твоя помощь.
Миз-ку кивнула и медленно, будто нехотя, повернулась в своей безразмерной постели на другой бок. Хартаб задрался выше колена и обнажил заплывшую, неестественно бледную ногу с паутиной вздувшихся синих вен. Просто еще одна малозначимая деталь – одна из тех, которые по неведомой причине запоминаются и потом всплывают в памяти в самый неподходящий момент.
Несколько минут я рассказывал Миз-ку о ситуации на Архипелаге, завтрашнем голосовании, позиции Мику-ра и важности правильного выбора. Время от времени мне приходилось останавливаться для того, чтобы удостовериться в том, что старейшая все понимает. Не знаю, было ли это так на самом деле, но всякий раз она энергично кивала и говорила, что со всем согласна.
– Так ты поможешь нам? – спросил я, завершив свою пламенную речь.
– Да, я поговорю со всеми прямо сегодня. То, что ты говоришь, правильно, – сказала она медленно совершенно ровным голосом.
В этот момент в умму вошла молодая женщина – будущая или молодая мать. Быстрыми, отточенными движениями она наполнила небольшую чашу водой из кувшина и приложила ее к губам Миз-ку. Потом поправила хартаб, подложила под спину старейшей пару мешочков с травой для удобства и вышла, даже не бросив на меня взгляд. Все это заняло не больше двадцати секунд и, вероятно, повторялось много раз в течение дня.
– Т-ты прав, это важно, – добавила Миз-ку.
– Хорошо, – удовлетворенно кивнул я. Ее ответ звучал трезво и осознанно. Намного более осознанно, чем я мог рассчитывать всего несколько минут назад. – Очень хорошо. Я надеюсь на вас.
– Можешь не сомневаться. Мы гордимся тобой и верим в тебя. К сожалению, мы дали острову н-не много мужчин, которые имеют силу что-то изменить, – решительно опровергла Миз-ку свои же слова, прозвучавшие совсем недавно.
– Мне нужно идти сейчас, – я поклонился старейшей и легко сжал ее руку в своей. Ее пухлая и горячая ладонь казалась безвольной, но в последний момент ее пальцы еле ощутимо ответили на мой спонтанный жест.
Уже на пороге я вдруг услышал:
– П-постой!
– Что? – оборачиваюсь и встречаюсь с взглядом, в котором за считанные секунды снова погас огонек сознания. Пустые и немного напуганные глаза.
– Ты п-принесешь з-земляных орехов?
Я покачал головой и вышел. Оставалось только надеяться, что время не потрачено впустую. Только надеяться, и ничего больше.
– Дайте ей земляных орехов, – сказал я молодой женщине, которая чистила ткани в проходе неподалеку. Той же, которая минуту назад приносила старейшей питье.
– Какие еще орехи? – рассмеялась она. – У Миз-ку уже давно нет зубов, чтобы съесть хотя бы кусочек.
После визитов в женские роды я встретился с несколькими знакомыми, но и после этого похвастаться было особенно нечем. Как я уже говорил, люди Архипелага о политике говорили охотно, ведь тем для бесед на островах было не так уж много. Но попытки убедить или уговорить кого-то поменять свое мнение выглядели здесь, по меньшей мере, странно. А на самом деле – подозрительно. Разговор тут же заходил в тупик и замыкался.
Кто-то осторожно соглашался с моими доводами, кто-то просто молча слушал, но никто не обещал свой голос наверняка. В лучшем случае – нейтральное «возможно».
Я возвращался домой, когда длинные густые тени от стен уже перегораживали проходы и наползали на соседние уммы.
Часть пути пролегала вдоль барьера, и я увидел, как там, за краем, бурлит поверхность Ничто по всей лунной стороне от Архипелага. От края до края. В глубоких складках, то и дело возникающих в темно-серой массе, вспыхивали фиолетовые огни. Сейчас, в вечерних сумерках, они подсвечивали Ничто изнутри, причудливо смешиваясь с отражениями последних солнечных лучей на Его поверхности.
Говорят, Буря-в-Ничто – отражение меняющейся реальности. Верный признак того, что завтрашний день будет значительно меньше похож на сегодняшний, чем все того ожидают. Удивительно, но в этот раз примета пришлась как никогда к месту.
Почти уже у самой уммы я вдруг заметил в глубокой тени у стены фигуру. Может, Старик? Еще до того, как я успел что-либо сказать или даже подумать, человек сделал несколько шагов мне наперерез. Я отшатнулся и мысленно прощупал пути отступления за спиной, но, когда лицо незнакомца вдруг оказалось в пятне угасающего света, я узнал Тода-ра – лидера таинственных книговеров.
Мы не были знакомы лично, но откуда-то я знал его. Скорее всего, по слухам, по направленным ему вслед пальцам случайных знакомых. Что я знал о книговерах вообще? Покопался в памяти и… не обнаружил почти ничего. Немного странное, но безобидное сообщество. «Их вера – их дело», – принято говорить в таких случаях. Их быт, их жизнь и их труд ничем не отличались от быта, жизни и труда всех остальных жителей острова. И о существовании книговеров легко забыть. Об этом можно забыть, ничего не потеряв.
– Я тебя напугал? – спросил Тода-ра вместо приветствия.
– Немного… В последнее время стал слишком подозрительным.
– Это можно понять, – отметил он. – Твоя воля поговорить?
– Да, – спохватился я, – пойдем в умму.
Уже внутри я вспомнил, что утром не сходил к конденсатору, и теперь в умме не было даже глотка воды, чтобы предложить гостю. Не говоря уже о том, что у меня самого давно пересохло во рту, и, казалось, что каждое произнесенное слово царапает глотку.
– Не думай об этом, – сказал Тода-ра, увидев, как я растерянно верчу в руках пустой кувшин. – На вот, выпей!
Он протянул мне маленький изящный сосуд из полированного металла. И хоть ситуация, когда гость угощает хозяина питьем, а не наоборот, явно выбивалась из давно устоявшихся правил приличия на острове, я не смог отказать себе в удовольствии сделать несколько глотков.
Вода была чистой и на удивление прохладной. А еще в ней чувствовался едва уловимый аромат незнакомых мне трав.
– Я благодарен, – говорю, с неохотой протягивая сосуд обратно.
Тода-ра молча кивнул и спрятал емкость в незаметной складке хартунга на груди. Впрочем, учитывая довольно грузную фигуру и просторную одежду, можно было предположить: сосуд – не единственное, что там храниться. В многочисленных складках можно было спрятать, кажется, даже пару новых жизней вместе с их матерью. Ладно, здесь я немного преувеличиваю. Без матери, пожалуй.
Полнота в сочетании с ухоженной, но слишком уж объемной бородой делала Тода-ра старше. Хотя, на самом деле, он появился на свет всего несколькими солнечными циклами раньше меня.
– Я слышал, что тебе и Мику-ра нужна помощь, – наконец-то перешел к делу гость.
– Понятно, – кивнул я. Хотя мне было, конечно, не совсем понятно, откуда он об этом узнал.
– И я пришел, чтобы помочь.
– Понятно, – зачем-то опять повторил я, но теперь я