– Я ни о чем не жалею. Слышишь? И ты не жалей ни о чем. Сделай это…
– Да, самое время, – говорю.
Прямо впереди – большая ромбическая площадка, словно отсеченная вершина пирамиды. Верхняя точка Храмового острова и Холма Очищения. Вокруг нее – пара странных кубических построек, слишком низких для башен, слишком громоздких для умм. Какие-то люди бегут по дороге, опоясывающей холм. Из прямоугольных сводов пещер выходят зеваки и смотрят прямо на Ши-те, задрав головы.
Не я им судья. Я только хочу, чтобы это все закончилось. Это нужно понять.
Поворачиваю ключ и бросаю камень в металлической оправе вниз. Бросаю почти сразу, не раздумывая. Все уже решено. Отпускаю его, не целясь никуда конкретно, и тут же с разворотом ухожу вверх. Силовая спираль – на максимум. Крылья – присобраны. Воздух тугой и… теплый. Да, теперь уже теплый. Эти дни старики называли древним словом «весна». Я не знал, что именно оно значит, но каждый раз вспоминал его тогда, когда летишь на механической птице, от скорости и напряжения трещат механизмы, но ветер больше не царапает лицо, и его холодное дыхание не сковывает тело. Воздух становится теплым. Это – весна.
Вот и все. С секунды на секунду завод ключа иссякнет и произойдет то, что должно произойти. Я не успел отлететь слишком уж далеко. По крайней мере, все еще в пределах проекции. Кажется, что мрачный и угловатый монолит Храма не отпускает, но на самом деле считать секунды всегда долго.
Я ожидал, что будет видна вспышка или что-то в таком роде. В какой-то момент даже подумал, что механизм не сработает, что он сломался при падении. Не было ни вспышки, ни звука, но вместо этого – в то самое мгновение, когда подумал о неисправности устройства с камнем, – услышал нарастающий шум в ушах, а виски сдавила сильная боль. Через каких-то пару секунд звон стал оглушительным, а череп, казалось, готов расколоться от давления. Я закричал от боли и схватился за голову, и в этот момент мир схлопнулся. Просто погас, как выключенная светоспираль.
Наступили абсолютная тишина и темнота.
Можно было предположить, что я потерял сознание, но трудно потерять сознание и подумать об этом одновременно. В действительности сознание было совершенно ясным – еще более ясным, чем обычно.
Очень скоро я понял: «тишина» и «темнота» не были тем, что на самом деле меня окружало. Оно не было черным, белым, цветным, громким, тихим или каким-либо еще. Не было того пространства, которое можно было описать этими словами. Здесь невозможно видеть и слышать – не существовало объектов, к которым можно было бы применить органы чувств.
Я попытался повернуть голову, но тут же обнаружил, что нет и ее. В некоторой степени это объясняло темноту и тишину, но оставляло еще больше вопросов.
Еще секунда ушла на то, чтобы понять: отсутствие головы – ерунда по сравнению с тем, что у меня не было туловища, рук, ног или вообще чего-либо еще. При этом каким-то чудесным образом существовал Я сам. Я – тот, который все это думал и осознавал. Все это с трудом укладывалось в голове… ну, или там, где укладывались мысли в отсутствие головы.
Не было и страха. Так, словно вместе со зрением, слухом и всем остальным пропал тот орган, который призван бояться.
А мгновение спустя передо мной оказался я сам. Лицо, руки, короткая и не слишком опрятная борода, видавший виды хартунг. Яркая красная полоска на правом рукаве.
Видел ли я себя со стороны? Нет, ведь зрение по-прежнему не существовало. И нельзя было сказать, что образ тут появился неожиданно. Понятно, что Он находится тут уже очень-очень долго. Появился здесь недавно лишь Я сам.
Видел ли я себя со стороны? Не видел и видеть не мог. Это – другое. Ощущение, словно кто-то представляет себе меня вслух. Визуализация накладывалась на мое собственное сознание и создавала полную иллюзию того, что вижу себя со стороны.
– Здравствуй, Тиа-ра, – сказал я. То есть он. То есть тот, кто находился напротив.
– Здравствуй… – ответил я. В этот раз именно Я сам.
– Ты, наверное, хочешь узнать, кто с тобой говорит? – услужливо поинтересовался голос.
– Да, именно это я и хотел спросить.
Только после нескольких фраз вдруг осознаю, что на самом деле условную тишину не нарушает ни один звук. Как и должно быть в этом месте. Все слова – мои и собеседника – просто возникают в сознании.
– Ты называешь меня просто Сущность. Хоть знаешь, это и обидно немного. Многим другим сущностям их спутники дают имена. Иногда даже весьма живописные.
– Сущность? – вопросительно думаю я. – Спутники?
– Да, а что тебя удивляет? Я – Сущность. А ты – мой спутник. Или я – твой спутник. В общем, неважно, это ведь просто слова, верно?
– Ты выглядишь так же, как и я?
– Мне подумалось, что тебе будет проще, если ты будешь говорить с… хм-м-м… Видимым собеседником.
– Ты выглядишь иначе? – спросил я.
– На самом деле я вообще никак не выгляжу.
И словно в подтверждение своих слов Сущность исчезла, оставив абсолютное зрительное ничего.
– Нет-нет, ты прав, – поспешил я поддержать собеседника.
Говорить с образом, пусть и вымышленным, действительно проще. Даже если этот образ – моя собственная оболочка.
Изображение снова вспыхнуло в сознании, но в этот раз я был одет иначе, в другой хартунг – совершенно новый и вышитый диковинной вязью. Хочется сказать, что я облегченно вздохнул, но вздыхать мне было нечего и нечем.
– Где я? – спрашиваю, пожалуй, о самом важном.
– Нигде в общем, – отвечает Спутник. – В моем воображении, если тебе так будет проще.
– И как я тут оказался?
– О, вот это уже более интересный вопрос… Пожалуй, как раз об этом тебе стоит узнать. Хотя… Лучше я покажу.
– Покажу? – не успел подумать, как облик окружающего пространства ожил.
Ощущение бесплотного пространства (или отсутствия какого-либо пространства) не исчезло, но картинка вдруг изменилась. Вместо себя самого на фоне зияющей черноты я увидел… Храмовый остров. Так, если я бы находился в небе еще дальше к закату и смотрел на него откуда-то сверху.
Сначала визуализация была полупрозрачной, едва различимой, но быстро материализовалась, словно вобрав меня в себя. Впрочем, ни звуков, ни тактильных ощущений не было. Только изображение – красочное, полноцветное, но неуловимо ненастоящее.
– Что я должен увидеть? – спрашиваю у невидимого теперь собеседника.
– Ты же хотел узнать, как оказался здесь? Я расскажу, но для этого нужна короткая… хм… предыстория. – Сущность то и дело останавливалась, подбирая слова. Как человек, который знает слова, но не привык ими пользоваться по назначению.
Пока Спутник говорил, я вдруг заметил на панораме отблеск света. Холодную и едва различимую искру, которая чаще всего означает летящую где-то далеко механическую птицу. И я догадался – это Ши-те. А на ней, вероятно, я сам и Кир-ра. Несколькими секундами после того, как мир в моей голове (в этот раз – реально существующей) схлопнулся и погас, как потухшая светоспираль.
Не успел я подумать о том, как мне приблизиться и рассмотреть поближе то, что происходит, как изображение послушно скользнуло навстречу с гигантской, но неощутимой скоростью. Через каких-то пару мгновений я оказался совсем рядом с островом и мог рассмотреть его отчетливо.
Никакого дыма. Никакого огня или следов взрыва. «Камень не сработал» – подумал я то ли с сожалением, то ли с облегчением, но почти сразу же заметил… движение. Потоки человеческих существ в проходах, выходах из пещер, площадках и площадях. Что-то происходит. Только что?
Проваливаюсь в картинку еще глубже, еще ближе к острову и вижу… Нечто совершенно невообразимое. Непонятное. Безумное во всех отношениях.
Эти люди бежали. Ползли. Падали и затаптывали тех, кто упал, но не обращали на тех никакого внимания.
Они бежали, не выбирая дороги и направления. Учитывая пирамидальный, обрывистый рельеф Храмового острова, это означало лишь одно: многие из бегущих заканчивали свой путь у ближайшего обрыва, у края очередной стены. Они падали вниз десятками, один за другим, и оставались лежать там, придавливаемые телами, падающими следом.
А те, кто оставался жив и не был погребен телами, ползли дальше, не обращая никакого внимания на сломанные руки и ноги, кровь и опустевшие оболочки недавних соплеменников.
Несчастные, которые все же достигали края острова, без сожаления бросались в Ничто. Множество, множество людей одновременно преодолевали барьер и падали вниз, как осыпается песок с выкорчеванного из земли камня. Неиссякаемый поток темных точек, который усиливался с одной стороны острова, постепенно иссякал, но открывался с другой стороны.
Все они были безумны. Безумными были не только их действия, но и их лица, глаза, движения рук и ног. Безумным было все, что происходило.
К сожалению, у меня не было век, за которыми можно было бы скрыться, зажмурившись. К счастью, у меня была анестезия того места, в котором я находился. Вместе со страхом здесь я лишился боли и сожаления, так что теперь я просто смотрел на все это с холодным ужасом. Ужасом рассудка, но не эмоций.
– Почему они это делают? – спрашиваю у Спутника.
– Это уже не «они». Точнее, они, но… Только их тела. Вот так.
– Оболочки?
– Оболочки, пусть так.
– А где… «они»?
– Ты отпустил их души в пустоту.
– Я?!
– Конечно, ты. То есть… Смотря с какой стороны посмотреть. Фактически ты, а технически – камень, который ты им вручил.
– Как это возможно? Что я сделал?..
– То, что должен был. Но если ты спрашиваешь о камне, то он обладает… Хм… Особыми свойствами. Разрывает связь между телом и душой.
– Какой еще душой? – спрашиваю и пока мало что понимаю.
– Ну… Просто душой. Истинным Я каждого. Что тут еще сказать?
– Их огни погасли? Те огни, которые… На той стороне, – догадался я и незримо указал на потоки человеческих оболочек, низвергающихся вниз.
– Да, можно и так сказать, – согласился Спутник. – Но они, эти огни – не душа. Ее не видно. По крайней мере, в этих двух измерениях. Огни и щупальца – это место, где душа врастает в тело, а тело в – душу. Бросив камень, ты не повредил ни то, ни другое. Просто эта связь теперь нарушена. И если бы мы снова посмотрели… на другую сторону, то не увидели бы ничего.