- Не отказался бы. Кстати, - его голос стал более серьезным, - а что за Хроники? Вы с Гийомом часто их упоминаете.
- Книга жизни валькирий. Каждая из нас ведет... кто-то называет их дневниками, кто-то счетоводными книгами, но на самом деле, это просто способ не забыть, кто мы есть и кто были среди нас. В них записан опыт, мысли и сама жизнь тех кто был до нас.
- Одна книга обо всех?
Нюкта нагнулась, проходя особо узкое и низкое место, перед тем как проход начинал расширяться.
- По сути - да. Но на деле их много, целая библиотека.
Она замолчала, не желая больше говорить об этом. Хроники - еще большая тайна, чем сами валькирии.
- Тогда так и быть, - в голосе мужчины снова послышались нотки, заставляющие Нюкту чувствовать на своей спине прикосновение ветра. - Зачем мне книги о валькириях, когда...
Последние слова он проглотил, замерев, словно охотничий пес, почувствовавший зверя, но еще не взявший верного направления.
- Возвращаемся на стену.
Задавать вопросы в такой ситуации - было бы лишним. Обратный путь занял треть от того времени, что они шли к замку. Чем ближе они были к тяжелой деревянной двери, закрывающей выход, тем отчетливей доносился шум и суета, творящаяся на крыше, хотя Нюкта могла поклясться хвостом Ворона - о бое не может быть и речи. А вырвавшись наконец на свежий до опьянения воздух, поняла - насколько была права - происходящее скорее походило на уличное представление, вот только люд охал и тыкал пальцем куда-то за пределы стены.
Удобно пристроившись за Арланом, спокойно идущим через эту толпу, валькирия очень скоро могла и сама рассмотреть что же привлекло сюда не только стражников - им ли на пустынные земли и знакомые силуэты схаалов любоваться, но и прочих ротозеев. За ближайшим оврагом, совсем недалеко от стены стоял ребенок. Маленький, едва понимающий что происходит. Белая, вся в росшиве рубашонка едва доходила ему до колен и явно не грела. Возможно от вечерней прохлады, а быть может от испуга, ребенок плакал так, что слышно было даже здесь на высокой стене. Вот только с места не сходил, словно не на своих ножках стоял.
Валькирия недовольно скривила губы - хороший манок им подсунули, трогательный. Кто устоит, чтобы не открыть дверь, кто выдержит так прямо смотреть, как детеныша их рода рвут схаалы, в то время как сами стоят в надежном месте. Это при прямой опасности собственного ребенка своими руками в пасть гадине положишь, лишь бы тебя не тронули, а издали люди все благородные. Небось, еще и ночью плакать будут, да тризну отслужат своим божкам. И помянут, разумеется.
- Это ж Веладкин сын, - признал кто-то ребенка.
А Арлан кивнул головой. Затем повернулся к валькирии, смотря тяжелым, болезненным взглядом.
- Он из той деревни, что схаалы вырезали. Значит, кого-то на забаву всё же оставили... твари.
- Откуда ты знаешь, что он оттуда? - Собственно ей не было дела, признают детеныша или нет, скорей даже предпочла, чтобы такие подробности не открывались, но для светловолосого это было, пожалуй, важно.
- Я там часто бывал, - отвернулся он, демонстрируя заострившийся профиль. - У меня там... женщина жила... знакомая.
Нюкта пожала плечами, едва удерживаясь, чтобы не поморщиться. Это осложняло дело и прежде всего отношение Арлана к происходящему, как вообще в баронстве, так и с этой ловушкой. Заметно осложняло. Если в другой ситуации валькирия была вполне способна решить проблему с помощью всего одного метательного кинжала, а затем спокойно пойти переодеваться к ужину, то сейчас придется потакать благородным побуждениям и чувству вины этого мужчины.
Слабости никогда ничего хорошего не приносили.
- Ну и куда ты собираешься? - посмотрела она на снимающего наплечники Арлана.
- За ним. Открыть двери я не дам, но если мы ничего не сделаем, народ может поднять бунт. Сама ведь понимаешь - выхода нет. Если бы мы были на стене, когда он появился, можно было бы всё скрыть, а сейчас поздно.
Ей нравилось его благородство - не выходящее за рамки разумного.
- И как ты собираешься это делать?
- Спущусь на веревках. Или, думаешь, у нас не найдется веревки, способной меня выдержать? - усмехнулся мужчина.
- Кошки есть? Чтобы с земли до стен долетали? Для ребенка.
Арлан кивнул одному из своих солдат, стоящему неподалеку, а пока ожидал, занялся ремнями на защите ног. Забрав кошки у щуплого мужчины, Нюкта взвесила тяжесть металлических крюков. А затем, замахнувшись, ударила одним из них по светловолосой макушке, Арлан как раз очень удобно нагнулся.
- Головой надо думать, а не только шлем на ней носить.
И пока он не понял что происходит, протиснулась между зубцами, сделав шаг со стены.
Обмотанная вокруг руки веревка сжимала как тиски, но кольчуге удавалось смягчать трение, и когда валькирия дотронулась до земли - чувствовала лишь легкое онемение. Но на него не было времени, так что пришлось забывать о такой мелочи, бросаясь к ребенку.
Первый схаал встал на ее пути еще до этого, не долго думая Нюкта повторила удар кошкой, только на этот раз вложив куда больше сил. Тварь завизжала, когда один из крюков прорвал ухо, и тут же бросилась в сторону. Но у валькирии не было времени разбираться с оглушенным оборотнем, главное сейчас избавиться от ребенка, он балласт, который надо обязательно вытянуть. Доставать меч она не спешила, сейчас он так же мешал, но и веревкой рисковать не хотелось.
Ребенок же словно и не замечал ее. Нюкта дернула его за плечо, а затем просто схватила подмышку и бросилась к стене. Вот тут то и пригодился довольно короткий, одноручный меч, что болтался у нее в наспинных ножнах. Конечно, подпускать ненасытных тварей так близко - радости мало, но выхода всё равно не оставалось. Так что Нюкте оставалось в который раз восхищаться своей наставницей, та умудрялась изводить целые стаи, держа за спиной ребенка, едва научившегося мечиком тыкать во всё подряд. Черноволосая валькирия такими способностями не обладала, и пока не уперлась в стену лопатками, заработала пару ощутимых укусов и глубокие царапины на предплечье руки, которой держала ребенка. Почувствовавшие кровь звери словно взбесились, повсюду слышался вой и довольное рычание.
Усмехнувшись, она оскалилась в ответ.
Разжав руку с ребенком, она вытащила ею свой привычно длинный и тяжелый меч. Замах очистил небольшую территорию перед стеной, но Нюкта и на этом не остановилась. Широкие дуги хаотично сменялись быстрыми даже для схаалов выпадами. Убить тут не получалось, но удержать на расстоянии, не дать причинить еще больших увечий, удавалось. Наконец сверху прозвенела тетива, а град стрел отрезал валькирию от тварей, давая несколько мгновений, чтобы обвязать тело ребенка веревкой. Сделав несколько шагов от стены, Нюкта встала спиной к схаалам, очень надеясь на чудо. Да вообще, все, что она сейчас делала - идиотизм чистой воды. И кое-кому за это придется отвечать!
Крюк взлетел вверх с такой силой, что буквально подкинул за собой привязанного ребенка на несколько метров. И этого было достаточно, чтобы валькирия обернулась лицом к опасности, выдергивая из земли свой меч, так приятно отяжелявший руку.
На плечи словно что-то навалилось, но не отяжеляя, а давая легкость. Легкость в движениях, в понимании, в чувствах. Не осталось ни страхов, ни сомнений. Такое бывает только когда валькирия один на один с противником, только когда нет ничего кроме них, когда жизнь приобретает смысл лишь за мгновение до того как уйти навсегда.
Тяжелый клинок со всей мощью валькирии и своего веса прорубал крепкую шкуру и тугую плоть оборотней. Металл перерубал кости и заливался кровью. А Нюкта снова и снова наносила удары, ни на миг не останавливаясь, и словно совсем не дыша. Вот только кем бы она была, если не замечала ничего вокруг себя кроме смерти и обагренных кровью шкур. Разум первым определил приоритетную опасность, заставляя тело остудить пыл и сменить ритм дыхания. И только потом сама валькирия увидела эти силуэты в вечерних тенях. Чуть мельче самцов, поджарые, ловкие... сознательные.
Матерые самки более опасны своих мужчин именно благодаря разуму, не покидающему их ни в момент оборота, как у молодых самцов, ни во время боя. Только вожак достаточно силен как физически, так и морально для такого. Большинство же самцов просто не доживают до такой стадии развития. Конкуренция сильна не только между самками.
Нюкта осторожно начала пятиться к стене. Пожалуй, пришло время уходить. Валькирия не готова к серьезной стычке, не полное снаряжение, не то настроение и первоначальные задачи. Да, в кризисной ситуации валькирия могла выстоять и в худших условиях, но зачем, если можно этого избежать. Глупые валькирии долго не живут.
Почуяв, что добыча пытается улизнуть, схаалы увеличили напор, пытаясь отвлечь и напасть исподтишка. Так что прыгнувшую самку Нюкта заметила слишком поздно. Рука метнулась к кинжалу на поясе, но в этот момент тяжелая туша сбила женщину с ног, придавливая всем весом к земле. Самцы тут же победно взвыли, нетерпеливо кружа вокруг них и махая хвостами, словно дворовые псы перед хозяином с косточкой в руках.
- Ну что кривишься, валькирия?
Голос, так же как и разумность, прерогатива взрослой сильной самки. Правда с человеческим не спутаешь, слишком хриплый и рычащий - их гортань не настолько гибкая.
- Воняет.
На самом деле Нюкту ужасно раздражала ситуация, где она проявила такую слабость на глазах у всего города. Когда она вообще позволила какой-то сучке сбить себя с ног. Нет, сбросить эту тварь возможно, но несколько мгновений она будет открытой, без серьезных повреждений не обойдется.
Оборотень же дразнясь провела по ее щеке шершавым языком, обдавая смрадным дыханием.
- Нравится, подстилка? Зря ты полезла. Это не твое дело. Но мы тебе рады, ты вкусная.