– Дорогой Юрий Михайлович! Вы, конечно, человек во всех отношениях замечательный – прекрасный мэр, муж, отец. Спортсмен, политик, пчеловод. Писатель, певец, трибун. Химик, строитель, изобретатель.
Подчеркните в анкете что-нибудь одно. А впрочем, чего там мелочиться, лучше сразу все подчеркните – единой чертой! Кхм, опять я отвлекаюсь.
– Так вот, дорогой вы мой Юрий Михайлович, у нас к вам дело. Не согласитесь ли вы поехать в Тьмутаракань вербануть одного гражданина на должность царя-пророка?
Откашляется Юрий Михайлович, посмотрит на меня хитро, с прищуром, приподнимет вверх правую ручку и сам за ней потянется, аж на мысочки привстанет. Обведет взором свою свиту, набирая воздух, а те уже в предвкушении и от обожания чуть сознание не теряют, и рубанет правду-матку, вернувшись взором ко мне, а пяточками к земле-матушке:
– Это что же, Владимир, прикажете быть почтовым голубем – весточки разносить?! Нет уж, мы и сами с усами, есть еще порох в пороховницах! Вот вы все с Путиным носитесь, а ведь квартирку вам он не сам справил, а меня попросил! Не забывайте об этом. А впрочем, я на вас не обижаюсь, да и к Президенту отношусь хорошо, просто окружения его не одобряю. Я, знаете ли, и сам хотя и не хочу, но если надо, еще многое могу! А вы тут меня до почтальона низводите. Несолидно.
Вот так-то. Хочешь не хочешь, а должен я учитывать наличие у политических деятелей собственных амбиций, так что гонцами они не поедут. А если и согласятся, то сами себя и завербуют, а зачем нам пророк-голубь? Достаточно апостола-соловья. Шутка! Киргуду. Звезд шоу-бизнеса, писателей, артистов, танцоров балета и прочих пи… э-э, лидеров не предлагать. Не по чину. Это здесь они кумиры, а за границу Московской области на пару километров отъедут, и все – звезды вьетнамской эстрады. Папа, папа, смотри! Такой урод, а поет, да так плохо! Ну надо же!..
Таким посланцам веры нет.
Итак, подведем промежуточный итог – ужас!
От грустных мыслей, которым я предавался на рабочем месте в Апостольском приказе, меня отвлек стук в дверь. Вовремя. В самый раз мне последовать путем русских народных сказок – кто первым войдет, тот и суженый. На пороге кабинета стояли три моих богатыря. Надежа и опора государева, молодцы, мушкетеры – Никита, Илья и Табриз. Я почувствовал, как мой рот сам собой разъезжается в широченной улыбке до ушей. Все правильно! Как это я раньше не догадался?! Вот она, моя птица-тройка! Молодые, ладные, умные, преданные. От добра добра не ищут. Не ребята – огонь! Посланцы из них выйдут замечательные.
Я решил выдержать театральную паузу, дать им возможность сказать первыми. Инициативу на себя взял Никита:
– Дорогой Владимир, как самочувствие?
– Замечательное, – быстро ответил я. – А теперь к делу. Что вы хотели у меня спросить?
– Да мы, понимаешь, не знаем, что делать, – начал Никита. – Нам нужны твои четкие указания, не тыкаться же постоянно по углам как слепые котята. Мы, конечно, в тебя верим, но работать довольно тяжело. Живем как на вулкане – голова от забот раскалывается, родные задают море вопросов…
Нет, молодежь вконец озверела! Дети, блин, цветы жизни! Вопросы им, видите ли, задают?! Я им практически сам предлагаю сумасшедший карьерный рост и невиданные возможности, а они мне тут нюни разводят.
– Хорошо, мои дорогие, – потер я руки. – Указания будут. Думаю, они вам понравятся. Итак, как вы, наверное, знаете, наступили долгожданные последние времена и наша страна дружно готовится встретить светлый день Страшного суда. Даниил, будучи божественно добрым (ха-ха!), решил помочь человечеству, дав ему еще один шанс. В целях помощи были уничтожены злодеи, а всем оставшимся предложено жить строго по Писанию. Система государственной власти меняется, теперь у нас будет что-то вроде наследной монархии. Теократической я ее назвать не могу, зато могу быть до конца уверен в ее суверенности и недемократичности. Правит царь – он же пророк. С ним вы хорошо знакомы по предыдущей работе.
– И это? – наклонил голову мой самый смелый мушкетер.
– Дорогой Никита, конечно же, это ныне действующий Президент.
– Круто! – обрадовались ребята. – А он в курсе?
– Уже да, – ответил я, – а вот его коллеги еще нет.
– А кто будут эти люди? – поинтересовался Табриз.
– Молодец, старик. Как раз об этом я и размышлял до вашего прихода – кто они и как им сообщить…
– И что, все главы государств автоматически становятся царями? – спросил Никита. – Даже президенты-женщины?
– Это лишнее, – ответил я, – государств уже и так многовато. Всем миром будут править двенадцать царей, по шесть на долю Билла и мою. Одного мы уже знаем, остается еще пять. И радостную весть принесете им вы! Не так уж и много работы – пять вербовок на троих. Пустячок, голуби вы мои почтовые!
– Понятно, то есть добрые новости доставим мы, – повторил Никита и посмотрел на Табриза с Ильей. Те выглядели вполне жизнерадостно.
– Это тяжелая работа – быть царем, – заметил я, – не так много приколов, как кажется. Свободы ноль – в одиночестве даже задницу в туалете не подотрешь. Все от тебя чего-то хотят, лезут с просьбами, а ты и в ресторан с друзьями не можешь выбраться, и в лом не напьешься, и к девчонкам не попристаешь. Однако вербовать вам их все равно надо.
Я думал, что у моих ребят промелькнет хотя бы тень сомнения в собственных силах, но оказалось, что беспокоился я напрасно. Они были готовы действовать сию минуту.
– Понятно, – сказал Никита. – А как мы поделимся с Биллом? И кого вербовать?
Я не успел ответить на его вопросы, потому что Илья, стоявший рядом с Никитой и молчавший все это время, вдруг решил, что наступает Новый год и всем покупают подарки, так что нечего скромничать. В самый раз огласить весь список желаний.
– Володь, – сказал он, – а ведь нам могут не поверить, что мы от тебя. Никакие грамоты не помогут. Может, подкинешь нам по парочке каких-нибудь явных умений, чтобы у граждан не возникали сомнения.
– Нахал, но молодец! – ответил я и мысленно обратился к Даниилу. Не было никаких сомнений в том, что он прекрасно знает, что сейчас происходит. Через мгновение я ощутил приятное тепло, разливающееся в груди, появилось состояние легкости, несколько изменилось цветовое восприятие окружающего мира и голос Учителя зазвучал у меня в голове. Довольно приятное ощущение и несколько неожиданное. Легкий массаж головы изнутри.
– Способные ребята, – произнес Даниил, – и в данной ситуации они правы. Пусть подойдут к тебе и встанут на колени.
– Ты с ними сам будешь говорить? – спросил я.
– Да, но через тебя и твоим голосом, – было мне ответом, – а то вдруг у них психика не выдержит! А наносить неофициальный визит в Москву в свете предстоящей коронации Президента было бы некорректно.
– И что, – удивился я, – вот в этом кабинете и будем совершать такое таинство? Неудобно. Это как жениться в джинсах и в поселковом совете. Надо все красиво сделать, ну там фата, платье белое…
– Ну, если ты на этом настаиваешь, – ответил Учитель. – Хотя не уверен, что парням будет комфортно в таком одеянии, ведь они не трансвеститы, учитывая, что до сих пор живы.
– Даниил, не будь занудой, я образно выражаюсь!
– Да и я шучу! – И в моей голове зазвучал его смех.
Надо отметить, что смеется Учитель довольно странно. Не скажу, что неприятно, но все же. Бывают люди, смех которых напоминает омерзительное ритмичное гыканье. Они его, понятное дело, смущаются и пытаются сдержать, но гык оказывается сильнее и вырывается наружу, производя впечатление пука. Таким образом, их смех – это вереница прорвавшихся пуков. Другие напоминают осликов, икающих пулеметными очередями; третьи гамадрилов, протестующих против отбора у них бананов. Даниил не из их числа (что и неудивительно), и по формальным признакам у него очень приятный смех. Негромкий, интеллигентный и мелодичный, но именно последнее меня и настораживает. Мелодия не меняется. Как звонок мобильного телефона – раз за разом идеальное повторение.
Ой, что-то я снова отвлекся! Какой, право, пустяк.
– Володь, – Илья говорил настороженно, – прости, если я что-то не то сказал.
Мою беседу с Даниилом ребята слышать не могли и, очевидно, трактовали затянувшуюся паузу как недовольство с моей стороны.
– Все хорошо! – ответил я. – В вашем пожелании есть рациональное зерно. – Я встал из-за стола и вышел на середину кабинета к ребятам. Они стояли как на разводе, плечом к плечу. При моем приближении парни невольно подтянули животы и приподняли подбородки. Забавно. Видно, в каждом мальчишке живет солдат.
– Опуститесь на левое колено, – торжественно произнес я.
Вот за что я люблю Даниила, так это за открытость моим идеям. Не дал он превратить обряд инициации в тривиальную процедуру, проявил заботу, хоть и по-своему. Как только колено последнего из моих мальчишек коснулось пола, кто-то резким движением сдернул декорации. Мы оказались в прохладе высокого, темного помещения. Я сразу узнал его – храм Гроба Господня. Мы стояли у места, где почти две тысячи лет назад стоял крест, и мы были не одни. Рядом с тремя моими помощниками, также коленопреклоненные, стояли незнакомые мне молодые люди. Я почувствовал присутствие Даниила и Билла.
На мне опять оказался хитон – неудивительно, это уже вошло в добрую традицию. Билл, стоявший подле меня, также был вынужден мириться с рабочей экипировкой. Ребята тоже переоделись. Конечно, не сами. Я отметил, что хитоны им идут, а покрой и качество материала были такими же, как у нас. Разумно, а все равно чуточку обидно. Я не требую погон, лампасов и прочих знаков отличия, но, согласитесь, меня никто в Иерусалим на инициацию не возил и модных хитончиков не выдавал.
Надо же, чувствую себя как старый большевик, которого вдруг уравняли с рабочим призывом конца 20-х годов. Конечно, чтобы сейчас быть на стороне Даниила, много ума не надо – все понимают, что он Спаситель! То ли дело мы с Биллом – в наше время риски были другие, и все могло повернуться иначе. Одним словом, к победителям примазываться – невелика заслуга. Не спорю, ребята мои просто замечательные, однако можно было бы устроить им обряд поскромнее. Есть ведь трогательная отечественная традиция – давать клятву на Воробьевых горах. Герцен и Огарев – чем не пример для молодежи? Красота, и ехать недалеко!