И, помолчав, решительно добавил:
– Надо менять маршрут. С Западным трактом придётся расстаться, пойдем к морю. Это, конечно, крюк – но этого они не ждут.
Он взял веточку и стал чертить на земле.
– Двинемся вдоль застав, по Пограничной дороге. Потом на правый берег Белой, и по нему до Билгейтца.
На том и порешили, а пока легли спать, доверив свой сон боевым свиньям.
Утро выдалось хмурым. Свежая ночь, отсутствие полноценного горячего питания и почти полная неизвестность тяжким бременем легли на души путешественников. Невкусно позавтракав остатками вчерашней трапезы, предусмотрительно захваченными Белиндой из трактира,*** наши герои начали собираться в путь. (***Кто-то скажет, что такое невозможно, а мы, умудрённ. опыт. сост. хроник, ему ответим – милый, вы плохо знаете женщин!). Идти предстояло на восток, навстречу дюнам, лениво лежащим на берегу Великого океана.
К вечеру послеследующего дня наши друзья, в основном на перекладных и безо всяких приключений, добрались до Клепсиса – небольшого вольного города на границе Ортаска. Выглядели они гораздо лучше, чем накануне – по крайней мере все были одеты, как и положено путникам.
– Стоп! – негромко скомандовал Эрвин, и все замерли прямо на дороге. Белинда грациозно застыла с поднятой на шаге ногой, Аманда мгновенно прервала гневную тираду, обращенную к Микки, сам Микки тоже замер с разинутым ртом, а Бэйб, Бойб и Буйб даже перестали жевать. Вдумчивому читателю, хорошо изучившему характеры наших героев, подобное послушание может показаться удивительным и даже диким, поэтому, видимо нам всё-таки придется вернуться в утро предыдущего дня.
– Микки, туши костер, Белинда, собери вещи, дорогая, помоги Белинде. Через десять минут мы выступаем, – сказал меченосец и пошел седлать коней. Коней там, где, по его разумению, они должны были быть, он не нашел, чему немало удивился, так как хорошо помнил, что вечером велел Микки привязать их к во-о-он тем деревьям. Когда спустя пятнадцать минут злой и вспотевший меченосец вышел к бивуаку, ведя за собой сытых, довольных, прекрасно отдохнувших и непривязанных лошадей, он обнаружил: во-первых, Микки с’Пелейна, благодушно точившего Гринпис, во-вторых, непогашенный костер, в-третьих, Белинду, плетущую венок из луговых цветочков, в-четвертых, живописно разбросанные по месту стоянки вещи, в-пятых, Аманду, помогающую Белинде. Проще говоря, на бивуаке царили анархия и полное отсутствие дисциплины во всех её проявлениях. Единственными существами, готовыми двинуться в путь, были боевые свиньи Ортаска, всем своим видом выражавшие готовность к новым приключениям.
– Дорогая! – взревел меченосец ужасным голосом, от негодования перейдя на благородный слог. – Что сие значит?
– А что я? – вздорным тоном отозвалась Аманда, пока все остальные, испуганно моргая, смотрели на меченосца. – Я как раз всё делаю, как ты велел, то есть помогаю Белинде!
– Но я-то сказал, чтобы Белинда собирала вещи, а не плела веночки, а ты ей помогла! – проревел меченосец.
– Знаешь, милый, – вздохнув, отвечала храбрая девушка, – я делаю, что ты мне сказал, и всегда буду так делать, потому, что люблю тебя, а ты кричишь на меня, будто это я виновата в том, что Белинда собирает цветочки, хотя, что плохого в том, чтобы собирать цветочки, боже, какая я несчастная, у всех мужья как мужья, лишь мой только и умеет, что мечом махать, да на меня орать…
На этом монолог Аманды был прерван. Взбешенный меченосец, не тратя лишних слов, щедро раздавая оплеухи и затрещины, в считанные мгновения добился того, чтобы вещи были собраны, после чего снова разбросал багаж, и теми же немногословными методами заставил всех вторично багаж собрать. После этого все, включая боевых свиней, бегали по лесу и собирали дрова для того, чтобы научиться тушить костер быстро и без проволочек. Все попытки мятежа беспощадно подавлялись, причём делал это Эрвин мастерски, подходя к каждому отдельному случаю избирательно. Белинда получала затрещины, Аманда – щелбаны, Микки получал по заднице плашмя мечом, и это было обиднее всего, потому что меч был его собственный. Бэйбу, Буйбу и Бойбу хватило угрозы лишения ленточек. Последним аккордом учений стало введение Эрвином чрезвычайного положения с преобразованием «этого сброда» в военный отряд с назначением Эрвина командиром.
Если бы Эрвин знал, к каким последствиям приведет эта реформа, он бы трижды подумал, но что делать, трижды прав был великий ортасский сказитель Шер: «нам не дано предугадать значения невинных флиртов, и тягостных последствий хмеля нам не дано заране знать».
В общем, нет ничего удивительного в том, что в полдень наши друзья… Впрочем, друзьями их теперь было назвать сложновато… Назовем их так – друзья и Эрвин!*** (***Мастерски выкрутились! – Прим. сост. хроник). В общем, в полдень, когда друзья и Эрвин выступили, дисциплина среди друзей была просто потрясающая. Не обошлось без курьёзов. Так, сказанная Эрвином в сердцах фраза по случаю спотыкания об камень «да чтоб мне в лоб» была тут же исполнена его исполнительными сотоварищами трижды, строго по числу имеющих руки, что дало ему хороший повод подумать о преимуществах и недостатках абсолютного послушания.
А вот теперь мы можем вернуться туда, откуда мы перенеслись на день назад, чтобы объяснить читателю то, отчего наши друзья вдруг стали такими дисциплинированными.
– Стоп! – негромко скомандовал Эрвин, и все замерли. Белинда грациозно застыла с поднятой на шаге ногой, Аманда разом прервала желчную тираду, обращенную к Микки, сам Микки тоже замер с разинутым ртом, а Бэйб, Бойб и Буйб даже перестали жевать, а меченосец, пардон, командир отряда, продолжил:
– В нашем положении необходимо соблюдать осторожность. Поэтому мы должны произвести разведку.
И Эрвин решительно увел свой отряд прочь с дороги, чтобы обсудить вдалеке от чужих глаз возникшее положение дел.
Разведка! Как много чувств пробуждается в юном неопытном сердце при звуках этого слова! В нём всё! И напряженная тишина ночи, изредка нарушаемая криками часовых, и сладкий холодок, бегущий по позвоночнику, и будоражащее ощущение близкой опасности, и дыхание верного товарища за спиной, которому хочется дать по лбу, чтобы он дышал потише.
Для юного с’Пелейна это предприятие тем более попадало прямо в точку, что в голове его к этому моменту вызрела некая теория, требовавшая немедленной практической проверки. Надо ли говорить читателю о том, кто первым вызвался на это опасное предприятие? Видимо надо, потому, что пока Микки, усевшись на травку, смаковал героические перспективы, внезапно открывшиеся перед ним, Аманда и Белинда вскричали:
– Эрвин, вот дело для настоящих женщин!
– Эрвин, я всю жизнь мечтала об этом!
– Эрвин! Харра Мати*** – это кумир моего детства! О Эрвин!…
(***Харра Мати – легендарная женщина-шпионка-обольстительница Среднего времени. Прославилась неоднократными попытками обольщения членов Совета Пятнадцати из которых успешными оказались лишь почти все. – Прим. составителей хроник).
И так далее в том же духе. Когда девушки в своих аргументах дошли до принца Штарка, который за время приключений был изрядно подзабыт, Микки понял, что они настроены более чем серьёзно.
– Эрвин! – заорал Микки, до которого вдруг дошло, чего он может лишиться, вот так вот сидя на травке, из-за этих так называемых разведчиц. При этом возмущение, поразившее его, было столь сильно, что выразилось в виде внезапной потери словарного запаса. Микки судорожно вздохнул и, набрав воздуху, снова вскричал:
– Эрвин!
После того, как Микки в пятый раз набрал в грудь воздуха и воскликнул «Эрвин!», все обратили на него внимание. «Ага» – сказала Белинда,– готово, простудился и бредит!», «Перегрелся! – поправила Аманда, – сейчас будет припадок». Меченосец внимательно посмотрел на сидящего на травке благородного владетеля Бленда, затем на Белинду, потом на Аманду, затем поочередно на Бэйба, Бойба и Буйба, хотя последние никаких версий относительно состояния Микки не выдвигали, а затем с некоторой опаской положил руку юноше на лоб. Юноша не замедлил, всё так же сидя на травке, содрогнувшись всем телом, набрать воздуха в грудь и издать ещё один горестный вопль «Эрвин!». Меченосец поспешно отдёрнул руку и, придав своему лицу выражение соболезнующего участия, по возможности ласково сказал: «Успокойся, Микки». Получилось довольно неубедительно, поскольку из всех выражений лица, именно выражение соболезнующего участия в своей жизни меченосец применял крайне редко. Бойб подошел к Микки и, воспользовавшись тем, что Микки сидит на пятой точке, лизнул его в соленую щеку. Его примеру тут же последовали Буйб и Бэйб. И тут, видимо, под воздействием свиной слюны, Микки снова обрел дар связной речи.
– Эрвин! Я тоже хочу в разведку!
– Точно бредит! – словно эхо отозвалась Аманда.
– Микки! – с ласковой укоризной поспешила вмешаться в разговор Белинда. – Какая разведка в твоём-то состоянии! Ведь ты же простудился!
И Эрвин тут же набросил на юношу свой плащ. Микки замахал руками, избавляясь от него, поскольку тот застил ему свет.
– Да, Микки… тебе следует соблюдать покой, ведь ты перегрелся! – продолжила Аманда, а Эрвин меж тем судорожно стянул с больного плащ, затем подумал и стянул с Микки дублет. – И если ты не хочешь, чтобы у тебя был буйный припадок…
– Дуры! – как-то совсем не по благородному заорал в ответ благородный владетель Бленда, брызгая слюной. – Это я должен идти в разведку! Потому что я, а не вы! Сами вы! Простудился! Да я как бык!
– Вот, – сказала Белинда. – Я же говорила – буйный припадок! Бык!
– Здоров! – продолжил настаивать Микки. – И хочу! В разведку!
– Да бог с ним, – немного нервно сказала Аманда. – Пусть идёт куда хочет.
– Ты что говоришь, – возмутился меченосец. – Ты знаешь, какой это риск – разведка? Ты знаешь, как это опасно? Если шпиона поймают, ему сначала отрубят левое ухо, потом правое, потом язык, а если он и после этого не заговорит, то тогда ему отрубают все пальцы на ногах, начиная с мизинца правой ноги и кончая мизинцем левой! А потом тоже самое проделывают с руками шпиона. Один раз я присутствовал на допросе! Спасибо! Больше не хочу! Стоны несчастного шпиона до сих пор стоят у меня в ушах!