– Есть основание думать, что дракон университетский и дракон объясняющий – суть один и тот же дракон. Ведь почему-то же он выбрал именно университет, а не какое-нибудь другое здание. Вообще, насколько я знаю, это не в привычках драконов – селиться в университетах. Замок или там пещера ещё куда бы ни шло, а тут университет. Вот потому-то мы и идём на север. Ежели это тот самый дракон, то мы в дамках.
– В дамках? – удивился юный с’Пелейн, сроду не слыхавший о шашках.
– На коне, – пояснил Дам Баа.
– Ясно, – сказал владетель Бленда. Мысль, пришедшую ему в голову, ну насчёт того, что они и так каждый имеет по коню, он озвучивать не стал.
В ту же самую ночь, латах в двадцати от места, где ночевала экспедиция департамента образования, горел такой же костёр, только люди возле него сидели совсем другие, что, в общем-то, принимая во внимание свойства людей и костров, совсем неудивительно.
Бритве не спалось. Как хороший военачальник, она не преминула воспользоваться этим обстоятельством для того, чтобы дать отдохнуть своим людям. Отдыхайте, сказала она, мне всё равно не спится. Но в то же время Мерседес, не будем об этом забывать, оставалась женщиной. Пусть закованной в сталь с ног до головы, но всё-таки женщиной. И как всякой женщине, ей хотелось поговорить. Пострадал от этого, само собой, мужчина.
Собственно, разговором это назвать было трудновато, поскольку в основном говорила одна Бритва, а купец Дор Жиа, в котором сон боролся со страхом, прилагал титанические усилия, чтобы не уснуть. Иногда, дабы показать, что ему очень беседа интересна, он вставлял в беседу односложные реплики, как то: надо же, вот ведь как, ишь ты, гм, вот и славно и протчая. Купцу не повезло: в голове Мерседес в последние месяцы шла напряженная работа, которую люди умные называют переосмыслением ценностей. В общем-то, работа эта подошла к концу, и требовалось лишь выдать на-гора свои мысли в словесной форме. Люди менее умные просто сказали бы, что пришла пора девке мужика себе найти.
– Долг, – скорбно говорила Мерседес. – С самой школы я только и делаю, что исполняю свой долг. Сначала я должна была хорошо тренироваться, потом хорошо сдать экзамены, потом пять лет беспорочной службы – вот и вся моя биография.
– Ишь ты, – сказал Дар Жиа и потёр глаза кулаком.
– Сорок четыре миссии, два приключения, сотня схваток, четыре дипломатических поручения и ни одного, ты слышишь, купец?
– Гм, – отвечал купец.
– …ни одного свидания! А ведь года уходят. С каждым прожитым годом мой шанс выйти замуж усыхает всё больше. Он словно яблоко, вялящееся на солнце, из румяного и сочного постепенно скукоживается, становится всё непригляднее.
Вдумчивый читатель наверняка уже догадался, что в одном из тайных мест под багровой бронёй, а именно за голенищным щитком неумолимая и беспощадная Бритва Дакаска возила истрёпанный томик Ола Ауэрца, великого дакаскского поэта ортасского происхождения. Ведь «Яблоко на солнце» – самое, пожалуй, известное из его стихотворений.
– Вот ведь как, – сказал Дор Жиа, уронил голову на грудь, всхрапнул, встрепенулся и какое-то время сидел с широко вытаращенными глазами.
– А ведь есть такие, что мне завидуют, – интонации Бритвы становились всё более горькими. – Они считают, что я делаю карьеру. И притом блестящую. Молода, красива, не зависишь от кавалеров, да что там, я сама кавалер Тайной коллегии! Так сказать, кавалер-девица.
– Надо же, – сказал Дор Жиа, вынул из сумки флягу с водой и вылил её содержимое себе на голову. На этом он выгадал примерно десять секунд бодрости.
– И вот когда ты, наконец, встречаешь парня, который тебе по душе, оказывается, что он враг твоему государству, и что ещё хуже, твоему непосредственному начальнику. Какова насмешка судьбы, а? Убить того, кто тебе нравится.
– Вот и славненько, – сказал Дор Жиа.
Бритва Дакаска немного удивилась и внимательно посмотрела на собеседника. Дор Жиа имел на своём лице неестественно широко вытаращенные глаза и выражение совершенно бессмысленное.
– Ладно, купец, – криво усмехнувшись, сказала Мерседес. – Спи.
Дор Жиа тут же обмяк, медленно завалился на бок и начал храпеть.
Мерседес заложила два пальца в рот и тихонько свистнула. Из темноты лёгкой трусцой выбежал вороной конь.
– Ложись, – сказала Мерседес, и конь послушно улёгся возле костра.
Мерседес какое-то время смотрела на пламя костра.
– И я ведь почти ничего о нём не знаю, – сказала наконец она.
Конь всхрапнул, внимательно глядя на хозяйку.
Огромная, тёмная ночь царила вокруг, накрывая своим угольно-чёрным одеялом и Алхиндэ Бэхаа, и море, и Возлеморье, и Дакаск.
А у костра в лесостепной полосе большого острова девушка и конь коротали время за беседой.
На третьем бивуаке, – читатель уже, наверное, давно сообразил, что поелику мы имеем три экспедиции, то и бивуаков должно быть три, – так вот, на третьем бивуаке беседа носила характер намного более содержательный.
– До Алчатая три дня пути, – Эрдэ Гор сидел у костра с видом весьма значительным. Эффект этот достигался за счёт того, что сидел он, сложивши ноги в позе лотоса, при этом левым локтем опирался о колено и курил трубку. Составители данных хроник рекомендуют такую позу всем, кто хочет выглядеть значительно. Но предупреждают, что годится эта поза только для тех, кто курит трубки и может долго просидеть в позе лотоса.
О господи! И ещё! Применяйте её только у костра, ибо в гостиной эта поза смотрится не очень.
Теперь вернемся в алхиндскую степь, к третьему костру.
Рядом с Эрдэ Гором молчаливой горой возвышался Бухэ Барилдан. Отметим, что Бухэ Барилдан проделывал это лёжа на боку и во сне. Аманда и Белинда тоже спали на любезно предоставленных южанами кошмах. Поодаль спали рядовые члены экспедиции. Молчаливо нарезал круги вокруг бивуака часовой. Так что беседа эта велась между магом и Эрдэ Гором.
– И сейчас я хотел бы сказать вам кое-что приятное.
Хромой Сом немного удивился. Конечно многие сочли бы окружающую обстановку довольно таки романтичной, но при чём тут в таком случае Эрдэ Гор? Следующие реплики по счастию всё разъяснили.
– Когда я говорил, что мы должны убить дракона, я был не совсем точен.
Маг озадаченно приподнял брови, но ничего не сказал, справедливо полагая, что Эрдэ Гор будет говорить дальше. И не ошибся.
– На самом деле нам бы не хотелось убивать дракона. Хотя бы потому, что сам Сегой Ушедший был в том числе и драконом. Поэтому мы всего лишь хотим с ним поговорить. Нет, не так. Мы бы хотели с ним подружиться. Это ведь не так сложно, как его убивать?
Как сказать, подумал маг про себя. Вслух же он сказал:
– Да. Пожалуй.
Контрглава,
в которой
читатель почувствует всю сложность разговоров с высокопоставленными лицами;
получит возможность проявить свои мыслительные способности;
а также встретится со своими старыми знакомыми
Юноша сидел на табурете и нервничал.
Внимательный читатель узнал бы этого юношу без труда, а для невнимательного составители хроник пояснят: юноша был тот самый, что прислуживал нашим героям в кабачке «Угрюмый слон». Табурет под юношей был весьма неудобный, но юноша нервничал не из-за этого. Точнее, не только из-за этого. Многие нервничают, разговаривая с сильными мира сего.
– Продолжай.
Эта незамысловатая реплика вогнала юношу в трепет.
– Д-да, – выдавил он из себя, глядя себе под ноги.
– В глаза смотри, – строго сказал Бат Бэлиг. – Что да?
Юноша поднял глаза и титаническим усилием воли заставил себя смотреть в глаза Главному Нухыру Императора. Получилось не очень. Глаза его то останавливались на лице Бат Бэлига, то блудливо – это юноша ощущал и сам – соскакивали на какой-либо предмет окружающей обстановки; впечатление они при этом производили яркое, поскольку предметов окружающей обстановки было не так уж и много. Так что глаза эти в основном бегали с лица Бат Бэлига на грудь Бат Бэлига и обратно. Комнаты для допросов, знаете ли, во всех мирах обставлены небогато.
– Р-разговаривали, – сказал, наконец, юноша, отчаянно пытаясь угадать, какой ответ был бы угоден Главному Нухыру Императора.
Так часто бывает – люди разговаривают не с человеком, а с чином.
– О чём? – размеренно спросил Бат Бэлиг.
– Они спрашивали про к-коронное блюдо, – сказал юноша и побледнел. Ему стало ясно, что он сболтнул лишнего.
– Коронное блюдо? – приподнял бровь Бат Бэлиг.
– Холодное сладкое белое мясо, – с убитым видом сказал юноша. Ему окончательно стало ясно, что лечения для душевнобольных не избежать.
Это если повезёт.
– Ага, – сказал Бат Бэлиг и внимательно посмотрел на юношу. Юноша ответил неожиданно твёрдым взглядом ясных глаз. В конце концов, рассудил он, жизнь моя кончена, а сказал я чистую правду, стало быть, сгину я, страдая за правду. Эта глупая мысль неожиданно его утешила и позволила обрести душевное спокойствие. Бат Бэлиг же после такой реплики вполне обоснованно засомневался в целесообразности разговора, и следующий вопрос задал скорее по инерции.
– О чём ещё они говорили?
Вопрос этот опять вверг юношу в состояние душевного смятения. Он посмотрел по сторонам, потом на Бат Бэлига, снова по сторонам, затем уставился себе под ноги.
– Ну?! – требовательно сказал Бат Бэлиг.
– Про драконов говорили, – еле слышно сказал юноша.
Остаток разговора вдумчивый читатель легко может домыслить себе сам.
Пятью днями ранее из гавани портового города Тиля отплыла рыбацкая лодка. В лодке находились два человека. Одним из них был сеньор Наихо, вторым – верный Жено. Медленно, но верно лодка, движимая дюжим Жено, выбралась из гавани и взяла курс на восток.
Этому весьма неяркому происшествию предшествовал ряд событий не в пример более бурных. Обойдя добрый десяток кораблей – причем суда эти выбирались по убыванию тоннажа, сеньор Наихо обнаружил, что денег на то, чтобы зафрахтовать хоть какой-нибудь корабль, по всей видимости, не хватит. Окончательно благородный Карбоне осознал это на борту «Баклана» – одномачтового северного коча.