Глава 12
Сирин с опытами всегда везло.
Джейн это раздражало. Они могли собрать одинаковую систему реторт и стеклянных трубок, нагреть их на бунзеновских горелках, питающихся от одного краника, настроить пламя на одну высоту и цвет, с точностью до миллиграмма отмерить порции нашатыря и обескровленных жабьих потрохов из одних и тех же оплетенных лозой бутылей — и наутро в перегонном кубе у Сирин плескалось лазурного цвета эфирное масло с танцующим в его глубинах духом света, а у Джейн чернела какая-то обугленная гадость. Ей приходилось платить за каждую приведенную в негодность стекляшку, поэтому сначала она еще добрых четверть часа искренне и тщетно терла колбу щеткой в раковине, пока та окончательно и немилосердно не разлеталась в ее в руках. Поэтому пальцы у Джейн всегда перепачканы и в бинтах, тогда как у Сирин пальчики длинные, тонкие и белые, как молоко.
Это было нечестно.
Раздосадованная, Джейн вышла из алхимической лаборатории № 200 и смешалась с толпой студентов. Коридор полнился стуком каблуков и копыт. Студенты торопились, бежали, резко сворачивая в классы, выныривая из узких проходов по сторонам. Казалось, они постоянно возникают и пропадают. Несущий Джейн поток внезапно хлынул вниз по широкой мраморной лестнице и увлек девушку за собой. Она спустилась на три этажа и ровно со звонком добралась до анатомического театра.
Мартышка пребывала в благостном расположении духа и заняла ей место у парапета. Джейн благодарно кивнула, когда Мартышка убрала свои книги. Сравнительная и спекулятивная анатомия была одной из любимых дисциплин подменыша. Джейн предвкушала следующий семестр, когда сможет самостоятельно проводить вскрытия.
— Сегодня опять кентавр? — шепотом спросила она.
— Нет, кажется, он сгнил окончательно. — Мартышка хихикнула, вынула ногу из туфли и дернула себя за косичку. — Судя по контрольному экземпляру, мы наконец увидим вскрытие чего-нибудь более симпатичного.
— Пора бы уж.
На узком подковообразном балконе рассаживались студенты — яркая рябь клювов и перепончатых крыльев, рогов, шакальих голов, бандан и плюмажей из конского волоса.
Внизу у покрытого льняной простыней секционного стола стоял в казенном темно-зеленом халате контрольный образец — хорошо сложенный молодой фей с лоснящимися черными волосами. Насмешливые глаза бесстрастно рассматривали аудиторию, и, когда он встретился взглядом с Джейн, та невольно вздрогнула, словно кто-то провел ей по загривку кусочком льда.
В амфитеатр широким шагом вошла хирург. С приглушенным стуком все встали. Внушительная и импозантная, во всем черном, она нависла над телом, сложив руки, словно жрица у алтаря. Когда класс снова уселся, она кивком поприветствовала обе стороны амфитеатра. Ассистент сорвал с трупа льняной покров. Контрольный образец скинул с себя халат и встал обнаженный рядом с секционным столом.
Глаза у Мартышки сузились. Она написала большую семерку в своем конспекте. Сидевшая с другой стороны от нее пикси протянула руку, нацарапала под семеркой: «6,5 максимум!» — и слово «максимум!» подчеркнула трижды.
Мартышка пригнула голову, чтобы сдержать смешок.
— …расположение и частота сокращений малых органов, — рокотала хирург, — желчного пузыря, надпочечников и почек в особенности. — Она указала на труп, серую копию стоящего рядом фея. — Брюшная полость уже частично вскрыта посредством поперечного и нижнего вертикальных разрезов. Теперь я продолжу операцию путем второго вертикального надреза и вскрытия перитональной полости.
Руки цвета костяного фарфора изящно поплыли вниз, чтобы сделать первый надрез. Они щелчком отправили на пол невидимый клочок салфетки в качестве подношения Богине.
В ребра Джейн впился локоть. Скосив глаза, она увидела, что Мартышка заполнила страницу конспекта подробным изображением гениталий контрольного образца. Джейн бросила на нее сердитый взгляд и покачала головой.
Это же серьезно, черт подери!
К концу занятия у Джейн от непрерывных записей свело руку, а Мартышкин рисунок оказался окружен виньеткой из членов меньшего размера на разных стадиях эрекции. Хирург положила скальпель и с еле заметным намеком на поклон покинула аудиторию. Атмосфера посвежела. Студенты начали вставать, болтать, собирать книги. Контрольный образец надел халат.
— Эй! — окликнула Джейн соседку. — Ты закончила моего «Мясника»?
— Руководство по анатомированию? — беспечно откликнулась Мартышка. — Я его съела.
— Ты — что?
— Съела. Зачем он мне еще мог понадобиться? Была голодная, вот и слопала.
— Но он нужен мне для занятий.
— Тогда не надо было давать. — Мартышкины глазки-бусинки злобно зыркнули на ее круглом лице. — Да уж, Джейн, ты иногда бываешь такая тупая. — И, неожиданно крутанув обратное сальто, она исчезла в дверном проеме.
Джейн стиснула кулаки. Вообще-то она научилась постоянно ждать чего-то подобного. Соседи по комнате вечно сжирают твои учебники, паникуют по поводу и без повода, заводят крыс и плотоядных подонков, уверенные, что кормежка ляжет на твои плечи, напиваются и блюют на твое лучшее платье, запираются в чулане и месяцами отказываются вылезать оттуда, угрожают самоубийством накануне экзаменов, оставляют кучки гниющих листьев посреди комнаты, кувыркаются с любовниками в твоей постели, потому что твоя застелена, а их — нет, перерождаются в больших кровососущих насекомых. Мартышка по сравнению с другими была еще ничего.
Ладно, не велика проблема — стырить новый учебник.
На скоростном лифте она поднялась на восемь этажей вверх, в университетский книжный магазин. За последний год Джейн неплохо изучила его топографию, расположение следящих устройств и привычки местного парня в штатском, который работал там на полставки. Охранник высился неприступным заслоном в районе касс. Но в дальнем конце магазина имелся запасной выход, скрытый заставленными задними полками. Если его открыть, автоматически врубится сирена, но это не смертельно.
Джейн сняла с полки новый «Спутник мясника» и кружным путем направилась к выходу. Хорошо на этой неделе она заблаговременно посетила задние коридоры здания и сломала замок на ближайшей лестничной двери. Джейн абсолютно не сомневалась, что окажется на пролет ниже, пока охранник достигнет двери, и за углом — к тому времени, как он добежит до лестницы. Элемент риска присутствовал, но она еще ни разу не пользовалась таким методом и горела желанием его испробовать.
Джейн глубоко вдохнула и положила руку на перекладину.
Вдруг на нее накатило ощущение какой-то темной тревоги, ее словно придавило к земле, отчего всколыхнулся желудок, а рот наполнился горечью.
Железные когти впились ей в плечо.
— Мисс Олдерберри.
Профессор Немезида.
— Мэм! — Джейн потрясенно взглянула в лицо наставнице.
Очки у профессора сидели на клюве низко — два светящихся диска под болезненно красноватой парой водянистых близоруких глазок. Получалось, на вас смотрели как бы два разных существа, одно из которых вызывало жалость, а другое — страх.
— Я просматривала ваши лабораторные отчеты, мисс Олдерберри. — Профессор Немезида взяла ее под руку и неспешно повела к основному выходу. — Они, скажу вам по секрету, удручающи, просто удручающи с вашими-то способностями.
— У меня были проблемы с софи…
— Именно.
Они неторопливо прошли через главный вход. Джейн в смятении осознала, что, окутанная магнитным полем профессорского величия, без труда миновала охрану. То, что потребовало бы расчета, смелости и риска с ее стороны, наставница проделала, даже не заметив.
Профессор подвела Джейн к факультетскому лифту и нажала кнопку. Внутри оказалось уютно как в норке, каштановые панели были отполированы до зеркального блеска. Двери бесшумно закрылись. Они поехали вниз. Джейн смутно различала собственное отражение в полированном дереве; за плечом у нее, словно грозовое облако, маячила наставница.
— Ты, безусловно, понимаешь, почему я так озабочена твоей судьбой.
— Ну… — На самом деле Джейн не понимала, но двойной взгляд буравил ее, ожидая правильного ответа. — Я здесь на заслуженной стипендии, поэтому, полагаю…
— Нет! — Профессор Немезида нетерпеливо топнула ногой.
Словно в ответ дверцы лифта скользнули в сторону. Она выпихнула Джейн наружу. Теперь они находились на офисном этаже. Стены украшали большие, лишенные рам писанные маслом полотна с изображением зонтов и разверстых говяжьих туш. Дорожки на полу в коридоре, судя по запаху, только что постелили.
— Я говорю не просто о деньгах, но о выживании! Ты же знаешь, что такое Десятина.
Джейн мотнула головой: нет, не знаю.
— Главы факультетов уже сейчас составляют списки тех десяти процентов студентов, кого можно… которыми можно пренебречь. Ваше имя, мисс Олдерберри, окажется в этом списке, если вы не подтянетесь и не выровняете полет. — Она уставилась на нее жалобно и строго одновременно.
— Я что-то упускаю, — торопливо начала Джейн. — Это наверняка что-то элементарное. Если бы я только могла понять, увидеть, в чем дело, уверена, — я успела бы подтянуться.
— Чувствую, мисс Олдерберри, вам будет на пользу, если я признаюсь вам, что некогда сама была довольно беспечным лаборантом. Да-да, даже я. — Профессор Немезида самодовольно улыбнулась. — Ленивая, неорганизованная, нахальная — у меня отсутствовали все добродетели, какими только может обладать младший научный сотрудник.
— Я думала, может, это из-за морской воды…
— Взять себя в руки меня заставил один примечательный случай. Мой наставник — между прочим, сам волшебник Бонгей! — получил грант от Фонда Рогача на создание машины для предсказаний в форме бронзовой головы. Это было, как вы понимаете, на заре кибернетики. Тогда все делалось на электронных лампах.
— Это не может быть из-за моей техники. Я всегда так осторожна.
— Мы захватили пустующую гандбольную площадку и установили на ней свое оборудование. Там мы провели большую часть года, заигрывая со славой, но так и не приближаясь к ней. В последний месяц нашего финансирования — Фонд предусматривал жесткие санкции для неудачников — мы буквально переселились в лабораторию. Три недели подряд мы строили, разбирали и переделывали это чудовище. Каждую ночь напролет на ногах и еще долго после рассвета. Мы спали урывками на кушетках и питались готовой едой из ресторана: холодная пицца на завтрак, яичные рулеты и шоколадные пончики в полночь. Я потеряла счет попыткам, когда мы запускали эту тварь, заставляли ее открыть глаза и терпеливо добивались, чтобы она двигала губами, но все без толку. Она не говорила. После одного особенно жестокого облома Бонгей сказал, что ему просто необходимо поспать, и уполз на свою кушетку. Меня он оставил бодрствовать, со строжайшим наказом наблюдать за головой и немедленно разбудить его, если она оживет.